Подрывники выехали сразу же. Дежурный про дублировал сигнал нашему Авдееву, тот отзвонил тебе, потом мне. Пейджер, я так понял, пригодился.

— Что говорят подрывники?

— Пока подтвердили, что заряд есть. Вот ждем результата.

— Так, старый, беги к машине. От моего имени потребуй у дежурного перебросить сюда все свободные наряды «наружки». Пусть прочешут округу, берут на заметку всех подозрительных. Дальше, пусть фиксируют все переговоры в эфире. И последнее…

Из темноты к ним подошел молодой парень в светлом пиджаке.

— Вы, я понял, старший. — Хлопнула корочка удостоверения. — Меня зовут Александр Сергеевич Бурятов. Следователь прокуратуры Центрального округа. При осмотре места происшествия…

— Это кто? — обратился Белов к Барышникову. Тот пожал плечами. — Ясно. Тогда последнее. Свяжись с Генпрокуратурой, пусть пришлют нормального мужика. Этого тезку Пушкина и друга степей — на фиг за ограждение.

— Не имеете права! — пустил петуха прокурорский.

Белов отступил на шаг. Свет упал на его мощную фигуру.

— Иди в машину, молодой. Дело, насколько я знаю, будет вести Генеральная.

— Я могу узнать вашу фамилию? — поинтересовался тезка Пушкина.

— У меня дочка на выданье, на фиг мне такой родственник? — отмахнулся Белов. — Так, старый, позови мне старшего из ментов, — обратился он к Барышникову. — Надо вытеснить зевак на бульвар и ненавязчиво проверить документы. Авдееву скажи, пусть возьмет человека с видеокамерой и, кося под журналистов, снимет все и всех, в мельчайших подробностях. Потом проанализируем, кто просто любопытствовал, а кто наблюдал.

— Белов? — Из темноты ударил луч фонарика. Задрожал в такт шагам человека.

Когда человек подошел ближе, Белов узнал Бочарова — шефа саперов.

— Как дела, Леонид Степанович? — Белов на счастье сжал кулак.

Бочаров покосился на светлячки сигарет, плавно поплывшие к ним со всех сторон. Вытер лоснящийся от пота лоб.

— Ты за старшего? — с надеждой спросил он.

— Пока — да.

— Слава богу, — вздохнул Бочаров. — Я уж думал, молодняк пришлют.

Пожали друг другу руки.

Бочаров переслужил все возможные сроки, но на должности остался. На пенсию никто не гнал, знали — заменить некем. Желающих ежедневно рисковать за оклад, в четыре раза меньший, чем у саперов МВД, не находилось. Зама у Бочарова переманили в милицию, а сам он кряхтел, но отказывался. «Салаги же еще, — почти стонал он в ответ на очередное соблазнительное предложение. — Их еще учить и учить. А вдруг кто-то подорвется по неопытности, как я отмолюсь?»

— Резкие, молодые-то, как вода в унитазе, — проворчал, закурив, Бочаров. А тут шепотом работать надо.

— Что там? — придвинулся к нему Белов.

Бочаров бросил под ноги окурок, кивнул в темноту:

— Пойдем, Игорь. Когда еще такое увидишь. — Он отстранил окруживших его людей в пиджаках.

Узким проходом вышли на задворки цирка. Дальше простирался пустырь, словно нарочно созданный для фильмов ужасов. Остовы полуразрушенных домов, мертвые пустые окна, груды хлама.

— Блин, тут даже на слоне не проехать! — Белов едва различал острые пики досок и арматуры, преграждавшие вход в руины. Не верилось, что в десяти метрах играют огнями Садовое кольцо и. Цветной бульвар.

— Дойдем, тут недалеко, — успокоил Бочаров. Крякнув, прыгнул в темноту.

С грохотом и матюгами пробрались к ближайшему дому, вернее, к тому, что от него осталось.

— Слушай, Лень, а мы тут не подорвемся? — выдохнул Белов, с трудом удерживая равновесие на куске бетонной плиты.

Бочаров, приземистый и коротконогий, как медведь, обернулся, сверкнул металлической улыбкой.

— Наконец доперло! — Посветил фонариком вокруг. — Хиросима, блин. В таком бардаке ничего не разглядеть. «Растяжка» или обыкновенная противопехотная — и ку-ку. Ноги в Медведкове, задница — в Чертанове.

— Я серьезно. — Белов озирался по сторонам, словно ненароком попал в змеиное зимовье.

— Да не булькай в компот, Игорек! Нет здесь ни хрена, я тебе говорю. Бочаров посветил под ноги Белову. — Прыгай. Эти ребята на мелочи не размениваются.

— Поверю на слово, но в последний раз. — Белов тяжело спрыгнул с плиты. Куда дальше?

Бочаров указал фонариком на свечение, идущее из подвала дома. Уверенно пошел вперед. Белов продирался следом, с трудом находя место для ног в навале битых кирпичей.

От здания остались только стены, потолочные перекрытия провалились внутрь. Глядя в окна, можно было разглядеть звезды.

У спуска в подвал на корточках сидел человек. Курил, зажав сигарету в дрожащем кулаке. Мощный сноп света из софита бил вниз по лестнице.

— Все в порядке, Славик. — Бочаров похлопал его по затянутому в бронекостюм плечу. — Я самого главного на этой свалке начальника привел. Он посмотрит, и мы спулим отсюда, от греха подальше. Потерпи, сынок.

Слава поднял лицо, но промолчал. Белов отметил, что оно белое и лоснится от пота.

Спустились по захламленной лестнице в подвал. Омерзительно воняло спекшимся дерьмом и сгнившим тряпьем.

Белов едва справился с приступом тошноты — выпитое за вечер пыталось рвануть наружу.

— Смотри. — Бочаров прошел вперед, сминая мокрые газетные комья. Направил луч фонаря в центр подвала.

Круг света упал на темный цилиндр, Белову он почему-то напомнил армейский термос. В таких на учениях привозили вонючий гороховый суп.

— И что это за хрень? — прошептал Белов.

Бочаров выдержал паузу и произнес, как конферансье, объявляющий смертельный номер:

— Изделие «Капкан». По-русски говоря, атомный фугас. Мощность две десятые килотонны.

Белов икнул. Опустился на корточки. Не мог оторвать взгляда от матово-зеленого бока цилиндра.

— Что же это делается, Леня? — выдавил он.

— Что делается, не знаю, а что вижу, то и говорю. Фугас это, Игорь. Такие дела.

— А он не того?

— Не должен. — Бочаров посветил в лицо Белову. — Не бойся, он не стоит на боевом взводе. Если бы «того», то в нашей конторе уже давно бы все стекла повышибало. А здесь случилась бы маленькая Хиросима.

Белов растер занывший от боли висок. С брезгливостью почувствовал, что рубашка прилипла к спине.

— Оружие это секретное, сам лишь по долгу службы о нем знаю, — просипел над самым ухом Бочаров. — Мой тебе совет, ограничь доступ к информации.

— Да я уже понял, Леня. — Белов покосился на фугас. — Точно не рванет?

— Исключено. Но шухер поднимет жуткий. Вместо ответа Белов, болезненно поморщившись, сплюнул вязкую слюну. Страх пережег внутри все, что было выпито за вечер, и теперь во рту стоял мерзкий медный привкус. В виске нарастала боль, злым буравчиком вгрызалась все глубже и глубже в мозг.

Недостроенное здание рядом с цирком полукруглым фасадом выходило на бульвар. На верхнем этаже, прижавшись спиной к шершавой бетонной стене, стоял человек. Он был уверен, что его невозможно рассмотреть ни с пустыря, лежавшего справа, ни с бульвара, тревожно мигающего милицейскими «синеглазками» прямо под ногами.

Поднес к глазам бинокль, навел на пустырь. В объективе на фоне стены, так близко, что можно разглядеть отдельные кирпичи, появились две темные фигуры. Одна кряжистая и коротконогая, другая — высокая, с крутыми плечами. Они долго жестикулировали, отбрасывая на стену забавные удлиненные тени. Наконец высокий поднес руку ко рту.

Человек нащупал в нагрудном кармане комбинезона рацию, — проводок наушника выныривал из кармана и скрывался под черной маской — покрутил настройку.

В наушнике раздался хриплый, словно сдавленный спазмом голос:

— …Ответь «первому». «Второй», ответь «первому»!

— На приеме, «первый», — отозвался другой голос.

— Слушай внимательно. Немедленно свяжись с дежурным. Но так, чтобы без лишних ушей, понял?

— Да, «первый».

— Пусть отработает кодовое сообщение «Вулкан». Повтори.

— «Вулкан».

— Второе, найди среди оперов фотографа, держи рядом с собой. Я сейчас подойду. И третье, начальника ментов предупреди, у меня к нему разговор. Пусть ждет рядом с нашей машиной. Все, конец связи.