Каким бы ужасным ни было это зрелище в первый раз, с каждым новым появлением Дэвид пугался Глаза все меньше и меньше. Глаз никогда не нападал на него и не угрожал ему. Глаз просто следил за ним, иногда говорил пару тщательно подобранных успокаивающих слов. Дэвид спросил у своих учителей, что все это может значить, и те ответили, что, несомненно, Глаз символизирует собой его мать, или отца, или, возможно, обоих сразу. Глаз олицетворяет собой, говорили они, подсознательное желание Дэвида знать, что, когда он в самом деле окажется уязвим, родители все равно будут следить за ним и охранят его от неприятностей. И с тех пор Дэвид стал все более спокойно относиться к присутствию Глаза, видя в нем не угрозу, а символ того, что с окружающим миром по-прежнему все в порядке.

Этой ночью Глаз вновь вернулся после многомесячного отсутствия. Но вернулся очень странным образом. Дэвиду снилось, что он обедает сам с собой. «Сам» сидел на другой стороне стола и казался на несколько лет старше «себя», а взгляд у него был полон спокойной уверенности в себе и своих силах. Но самое странное, что у него на голове был волосяной гребень, какой обычно носят центавриане. Дэвид ни за что в жизни не смог бы придумать, зачем этому более старшему «ему самому» носить центаврианскую прическу.

- Тебе нравится? - спросил более старший Дэвид. - Я вот не уверен, я это или не я. Как ты думаешь?

Младший Дэвид пожал плечами.

- Хорошо. Никакого мнения нет. Совсем не думаешь, - сказал старший Дэвид. - Совсем не думать, этот как раз то, чего тебе больше всего хотелось бы.

А затем лоб старшего Дэвида мигнул.

Дэвид младший присмотрелся к нему более внимательно, поначалу без вопросов восприняв нереальность происходящего. Но затем все же почувствовал некоторый шок от того, что у старшего Дэвида был третий глаз. Этот Глаз преспокойно угнездился в середине его лба, и пялился на младшего Дэвида. Тот сразу узнал Глаз.

- Это мой Глаз, - сказал он.

Внезапно захлопали крылья, так что Дэвид едва не подскочил от неожиданности. Птица, ворона или что-то в этом роде, уселась на голову старшего Дэвида. Похоже, тот даже не заметил ее вес.

- Он оскорбляет тебя? Если так, его запросто можно выбить, - сказал старший Дэвид. И затем ворона резко ударила своим клювом и вырвала Глаз с его лба. Дэвид охнул, глядя, как Глаз был без усилий проглочен птицей, и затем ворона, или ворон, или кто там еще, взмахнул крыльями и был таков.

- С тобой все в порядке? - поспешно спросил Дэвид-младший.

Еще несколько тарелок с едой материализовалось на столе перед старшим Дэвидом.

- Отлично, - ответил тот. - Видишь? - Он указал на лоб: и Глаз снова был там, целый и невредимый. - Он всегда будет там, - продолжал Дэвид-старший. - Всегда. Он ждет. Он любит тебя.

Глаз уставился на Дэвида-младшего, заглядывая в самую его душу, и Дэвид почувствовал неясный дискомфорт, сам не понимая почему…

- Проклятье!

Это был голос его отца, взвинченный и озлобленный, и этого оказалось достаточно, чтобы Дэвид в одно мгновенье полностью проснулся. Он замигал, ослепленный тьмой, но вскоре заметил, что свет уже начинает просачиваться сквозь окно. Было раннее утро.

Его отец бурей промчался мимо комнаты Дэвида, и на одно мгновение тот решил, что отец злится на него. Но отец проследовал дальше, а вслед за этим Дэвид услышал и осторожные шаги матери. Она говорила тихим, но торопливым шепотом:

- Джон, тише! Ты разбудишь Дэвида!

- Это волнует меня меньше всего, Деленн, - резко ответил тот, но голос тем не менее понизил. Они продолжили разговор, несколько раз упомянули Г’Кара, но Дэвид, как ни прислушивался, так и не смог понять, в чем же дело.

Нельзя было выбрать более удачного времени для внезапного пробуждения. Сон был еще свеж в его памяти, гораздо четче, чем если бы он проснулся сам по себе. Дэвид слез с кровати, потянулся за халатом и накинул его на себя. А затем бесшумно прокрался по коридору туда, где слышались голоса родителей.

Найти их не составило труда. Они находились в главном офисе отца, и судя по звуку отцовского голоса, перемещавшегося то к одному концу комнаты, то к другому, тот расхаживал по офису взад и вперед.

- С этим надо что-то делать, - говорил Шеридан. - Мы не можем просто бросить Г’Кара в руках центавриан!

- Это не так-то просто, Джон…

- Да. Я знаю. Мы обратимся к Альянсу в целом, и к Нарнам в частности, и скажем им…

- И что же мы им скажем? - в голосе Деленн появилась резкость и твердость, которых Дэвиду никогда еще слышать не доводилось. - Что Г’Кар схвачен на Приме Центавра? Они спросят, почему… Это будет весьма резонный вопрос. Ведь центавриане не делали секрета из своего решения запретить всем чужеземцам въезд на свою планету. И ты скажешь Альянсу… что? Что Г’Кар оказался там, поскольку вы с ним заключили молчаливое соглашение о том, что Г’Кар будет поставлять тебе конфиденциальную информацию о положении дел на Приме Центавра? И при этом тебе не было известно, каким образом Г’Кар добывает эту информацию, а ты особо и не настаивал? Что твоя «рука» была поймана с наличным?

Несмотря на серьезность момента, Шеридан усмехнулся.

- С поличным.

- Какая разница? - резко продолжила Деленн. - Джон, Г’Кар знал, на какой риск он идет, так же как и ты. И ты согласился с этим, так же как и он. И теперь он расхлебывает последствия своих действий, и так же должен поступить ты.

- Вот я и собираюсь расхлебывать эти последствия, вызволив Г’Кара на свободу! Ладно, я не буду обращаться к Альянсу. Я освобожу Г’Кара сам.

- Тебя убьют.

- Не в первый раз.

- Как ты смеешь.

Крадучись, Дэвид заглянул за край дверного проема. Его отец замер, прекратив свои блуждания по комнате, и в изумлении уставился на мать. Она была много ниже отца, но сейчас, в момент своего гнева, была столь величава, что, казалось, заполняла собою всю комнату.

- Как смеешь ты, - повторила она.

- Как смею я? Что я смею?

- Как смеешь ты столь безответственно и безрассудно разбрасываться своей жизнью ради безнадежной затеи, призванной лишь удовлетворить твое эго.

- Мое эго здесь совершенно не при чем, - запротестовал Шеридан.

Прежде чем он успел продолжить, Деленн оборвала его.

- Да, точно так же как и тогда, когда ты летал на З’Ха’Дум, - сказала она, и было очевидно, что одно только воспоминание об этом событии непереносимо для нее. Дэвид слышал упоминания об этом погибшем мире уже несколько раз, и знал, что когда-то его отец летал туда. Ходили даже слухи, что он умер там, но это, конечно, чепуха. В конце концов, вот он, стоит здесь, явно живой. - И к тому же, в те времена, когда ты отправился на З’Ха’Дум, ты «всего лишь» командовал станцией Вавилон 5. Мы еще не поженились. У нас еще не родился сын. Альянс еще не избрал тебя своим Президентом, да даже и вообще не существовал еще. Ты был молод, над тобой реяло знамя правого дела, и без сомнения ты думал, что будешь жить вечно. Конечно, это все сплошные иллюзии, что тогда, что сейчас. Зато сейчас на тебе лежит ответственность передо мной, перед Дэвидом и перед многочисленными расами Межзвездного Альянса.

- А как насчет моей ответственности перед Г’Каром?

- Он там, где ему должно быть. Ему не причинят вреда. Вир уже дал нам знать об этом. Г’Кару обеспечили во дворце вполне человеческие, хотя и спартанские, условия жизни.

- И ему запретили покидать дворец!

- Джон… Быть может, он сам именно этого и хочет, - резонно предположила Деленн. - Быть может, обстоятельства привели Г’Кара именно туда, где он и должен был оказаться. Лондо отрезан со всех сторон, окружен деструктивными силами. Мое мнение таково, что на всей планете у него не осталось ни одного союзника, на которого он мог бы полностью положиться. Г’Кар теперь станет для него таким союзником. Кто знает, сколько ядовитых речей нашептали уже в уши Лондо. Кто знает, какие темные силы успели уже изувечить его разум?

- И ты полагаешь, что Г’Кар сможет все это исправить. - Голос Шеридана звучал весьма скептично.