— Что же у нее, доктор? Ведь это сейчас крайне важно.

— Диагноз я пока поставить не могу. Мне кажется, девушка сама еще не решила, в каком мире находится: в реальном или в вымышленном. В принципе сейчас она страдает тем же неврозом, что и год назад, разница лишь в том, что сейчас она оказалась в сверхтяжелой жизненной ситуации. Она и сама все время повторяет, что живет в аду. — Шерилл сочувственно улыбнулся.

— А почему она обратилась к вам год назад?

— Этого я так до конца и не понял. Феба была у меня всего дважды и держалась очень замкнуто, разговорить ее мне так и не удалось. По всей видимости, поводом для консультаций были семейные неурядицы. Ее мать как раз в это время разводилась с отцом, и Феба обвиняла в разводе себя.

— Она объяснила вам, почему?

— Если я правильно понял, разрыв между родителями был вызван какими-то анонимными письмами. Они-то, по ее словам, и явились «последней каплей».

— Значит, эти письма написала Феба?

— Не исключено. Они не давали ей покоя. Впрочем, надо иметь в виду, что девушка, как и полагается невротикам, склонна во всем брать вину на себя. И в этом смысле шантажисту Мерримену, конечно же, повезло.

— Повезло, да не очень. Он ведь сам стал ее жертвой.

Шерилл взглянул на меня с таким видом, словно собирался заговорить, однако в последний момент передумал и стал набивать трубку из кожаного кисета. Пламя от зажженной спички заплясало на толстых стеклах его очков, и через мгновение желтый свет от настольной лампы потонул в клубах синего табачного дыма. Шерилл прищурился, словно пытаясь рассмотреть в этом дыму что-то очень важное.

— Все мы будем жертвами, Арчер, до тех пор, пока не прекратим жертвовать друг другом. Только не подумайте, что я жалею Мерримена. Он получил по заслугам. Как, впрочем, и все мы.

— Верно, все мы рано или поздно умрем. Плохо только, что его убийцей суждено было стать этой несчастной девушке.

— Она не сама его убила, — сказал доктор. — Уверяет по крайней мере, что не сама. Не надо бы мне вам все это рассказывать, но вы и так уже столько знаете, что скрывать от вас остальное просто глупо. Феба воспользовалась услугами профессионального убийцы, который покончил с Меррименом и с этим... как звали второго шантажиста?

— Квиллан, Стэнли Квиллан. Она назвала вам имя этого профессионального убийцы?

— Феба говорит, что имя убийцы осталось ей неизвестно. По ее словам — в правдивости которых я, по правде говоря, сомневаюсь — она встретилась с ним в баре отеля «Гасиенда», неподалеку от Сакраменто. В тот вечер Феба много выпила и, когда ей подвернулся этот тип, пребывала в мрачном, мстительном настроении. Они разговорились и, заметив, что у него с собой пистолет, она зазвала его к себе в номер и заплатила ему за убийство своего мучителя. Вот вам ее рассказ.

— Но вы ей не поверили?

— Как вам сказать? С одной стороны, в ее рассказе много явно невыдуманных подробностей, с другой же — что-то не верится, чтобы случайный знакомый в баре согласился за деньги совершить убийство.

— А внешность наемного убийцы она вам описала?

— Да, причем довольно подробно — при галлюцинациях или в бреду таких подробностей обычно не бывает. Это, безусловно, не вымышленный, а реальный человек. Ему лет сорок, у него довольно грубые, но правильные черты лица, темные волосы, серые глаза, рост — больше шести футов, он широкоплечий, мускулистый, похож на спортсмена. Феба говорит, что сначала она даже приняла его за профессионального боксера. — Шерилл выпустил дым и посмотрел сквозь него на меня. — Между прочим, этот тип очень похож на вас.

— Ничего удивительного, это я и был.

— Не понимаю... — Он вынул трубку изо рта. — Не хотите же вы сказать, что Феба наняла вас убить этих проходимцев?

— Да, она подбивала меня ликвидировать Мерримена. Произошло это два дня назад, и Мерримена к тому времени уже не было в живых. Прикинувшись дурачком, я вступил с ней в разговор, потому что считал, что она — Кэтрин Уичерли, и мне хотелось выяснить у нее, при каких обстоятельствах погиб Мерримен. Но про смерть Мерримена она ничего не знала — во всяком случае, сделала вид, что не знает. Она просто желала его смерти — постфактум, так сказать.

— Мне, выходит, она солгала. — В глазах Шерилла затаилась обида. — А может быть, вообще все, что она говорит, — сплошная ложь? — снова оживился он. — И она просто пытается взвалить всю вину на себя?

— Есть всему этому и другое объяснение: Феба призналась в том, чего не было, чтобы не признаваться в том, что действительно имело место. — Я встал. — А почему бы не спросить об этом саму Фебу?

— Вы хотите, чтобы мы пошли к ней вдвоем?

— А почему бы и нет? Я ведь живое свидетельство того, что она говорит неправду. Нужно же наконец довести это дело до конца.

— Да, но, боюсь, девушка сейчас в очень неважном состоянии.

— Мы с вами не лучше, — возразил я. — Большего вреда, чем Мерримен и Квиллан, я ей все равно не причиню. И потом, вы же сами сказали, что она еще окончательно не решила, в каком мире находится: в реальном или в иллюзорном. Вот и давайте совместными усилиями вернем ее в реальный мир.

Слабо освещенная комната, где находились Феба и дежурная сестра, напоминала монашескую келью; ничего лишнего: кровать, шкаф, два стула. На одном из них лицом к стене сидела Феба. Когда мы вошли, она даже не пошевелилась, только на шее от напряжения вздулись вены. Из-под просторного больничного халата выпирало большое, раскормленное тело.

— Вынужден вновь попросить вас выйти, миссис Уоткинс, — сказал доктор сестре. — Но имейте в виду, вы можете в любой момент понадобиться.

Сестра встала и с недовольным видом покинула комнату.

— Что опять? — спросила девушка, смотря перед собой. — За мной приехали?

— Я же сказал тебе, сегодня ты ночуешь в клинике. И можешь находиться здесь до тех пор, пока не поправишься.

— А я уже поправляюсь. Я превосходно себя чувствую.

— Вот и отлично. Раз тебе полегчало, будь добра, взгляни на этого джентльмена и скажи, знакомо ли тебе его лицо.

Психиатр закрыл дверь и включил верхний свет. Я вышел на середину комнаты. Феба медленно, как-то нехотя повернула голову в мою сторону. Шея напряжена, кожа пепельно-серая, бегающий взгляд. Без густой косметики она опять выглядела бы на свои двадцать лет, если бы не измученное, распухшее от кровоподтеков лицо.

Разумеется, мы узнали друг друга.

— Привет, Феба, — проговорил я, искусственно улыбаясь.

Девушка не ответила. Более того — заткнула рот кулаком, чтобы лишить себя всякой возможности говорить.

— Ты знаешь этого человека? — спросил ее Шерилл. — Его зовут Арчер, он — частный сыщик, которого нанял твой отец.

— Первый раз вижу.

— А он уверяет, что позавчера вечером вы встречались в Сакраменто, в отеле «Гасиенда».

— Вздор.

— Нет, не вздор, — вмешался я. — Ты предложила мне деньги за убийство человека по имени Мерримен. Но он к тому времени был уже мертв. Тебе об этом было известно?

Феба пристально посмотрела на меня. Чего только в этом взгляде не было: и страх, и злоба, и недоверие, и подозрительность, и замешательство. Я еще никогда не видел, чтобы в глазах можно было столько всего прочесть.

— Я убила его. — Феба повернулась к доктору: — Назовите ему всех, кого я убила.

Шерилл отрицательно покачал головой.

— Мне надо знать, как это произошло, — сказал я. — Я ведь Мерримена не убивал.

— Конечно, нет. Я все это выдумала. Я уже тогда знала, что он мертв. Я убила его сама. Собственными руками.

Говорила девушка совершенно спокойным, каким-то даже безразличным голосом. Мы с Шериллом переглянулись. Он сделал мне знак рукой — хватит, мол; но я был убежден: Феба врет, она из тех странных, непредсказуемых существ, что признаются в преступлениях, которых не совершали. Поэтому я решил пойти на маленькую хитрость.

— При вскрытии в крови Мерримена обнаружили яд. Лошадиную дозу мышьяка. Сначала, стало быть, ты его отравила, а потом избила. Где ты взяла мышьяк?