— Эта труба, — начал он, — изображает секцию колодца, который соединяет нас с «Селеной». Как я уже сказал, он доверху заполнен лунной пылью. Вот эта штука… — Том поднял со стола кургузый цилиндр, закрытый с одного конца, — плотно входит в колодец, словно поршень. Она очень тяжелая и будет стремиться вниз, но лунная пыль, естественно, ее не пустит.

Том повернул вкладыш так, чтобы дно цилиндра было обращено к камере. Потом указательным пальцем нажал посредине, и открылась маленькая дверца.

— Это, так сказать, клапан. Пока он открыт, пыль проникает через него внутрь и поршень идет по кессону вниз. Как только поршень достигнет дна, клапан закроется по команде сверху. Теперь колодец снизу изолирован, можно выбирать пыль. Кажется, очень просто, не правда ли? На деле это вовсе не просто. Возникает около сотни проблем, о которых я ничего не сказал. Например, когда кессон опустеет, он будет всплывать под действием выталкивающей силы, а она достигает нескольких тонн. Главный инженер Лоуренс предусмотрел хитроумную систему якорей, они удержат кессон на месте. Вы, конечно, уже сообразили, что после выборки пыли клиновидный просвет все еще будет отделять кессон от крыши «Селены». Как мистер Лоуренс одолеет это препятствие, я не знаю. И прошу вас не слать мне больше никаких предложений, нас и без того завалили скороспелыми идеями, на всю жизнь хватит разбираться. Поршень, о котором я вам говорил, изготовлен и испытан инженерами, больше того — его уже погружают в колодец. Если я верно понимаю смысл знаков, которые мне делает этот человек, нам сейчас включат Море Жажды, и мы увидим, что происходит на плоту.

Временная студия в отеле «Рорис» исчезла с миллионов экранов, ее место заняло изображение, знакомое теперь почти всему человечеству.

На плоту и возле него было уже три иглу разной величины. В ярком солнечном свете они напоминали огромные блестящие капли ртути. Возле самого большого купола стоял один пылекат, остальные два перебрасывали снаряжение из Порт-Рориса.

Торчащий из моря кессон и впрямь напоминал колодец. Обод верхней секции выдавался над пылью всего на двадцать сантиметров, и отверстие казалось слишком узким, чтобы в него мог пролезть человек, тем более в скафандре. Но в решающей стадии спасательных работ скафандров и не будет…

Время от времени из колодца появлялся цилиндрический ковш. Небольшой, но достаточно мощный кран относил его в сторону и опрокидывал. На миг над серой гладью Моря замирал колпак пыли, потом он начинал медленно рассыпаться и исчезал прежде, чем из колодца появлялась следующая порция. Захватывающий фокус под открытым небом, который лучше всяких слов рассказывал зрителям все, что надо было знать о Море Жажды.

Ковш появлялся все реже по мере того, как росла глубина. И вот он вынырнул, заполненный только наполовину.

Путь открыт. Если не считать «шлагбаума» на дне.

— Духом не падаем, — доложил Пат в опущенный через воздухопровод микрофон. — Конечно, мы приуныли, когда пылеход снова осел и связь с вами нарушилась. Но теперь уже ясно, что вы нас скоро выручите. Слышим, как гремит ковш, как выгребаете пыль, и знаем — вы здесь. Мы никогда не забудем того, что вы все сделали для нас, — добавил он смущенно. — Что бы ни случилось, мы хотим поблагодарить вас. Мы не сомневаемся: вы сделали все возможное. А теперь передаю микрофон, здесь уже столько посланий заготовлено! Надеюсь, что это последняя передача с «Селены»…

Передавая микрофон миссис Уильямс, Пат вдруг сообразил, что заключительная фраза получилась, пожалуй, не совсем удачной, ее можно истолковать двояко. Да нет, теперь, когда спасение так близко, возможность неудач исключается. Они столько перенесли, новых осечек просто не может быть.

И все-таки он знал: последний этап будет самым трудным и рискованным. Уже несколько часов — с тех пор как главный инженер Лоуренс рассказал им про свой план — они снова и снова обсуждали это. Да и о чем еще говорить теперь, когда тему о летающих блюдцах единодушно объявили запретной?

Можно было читать вслух, но почему-то «Шейн» и «Апельсин и яблоко» перестали их занимать. Каждый мог думать лишь о спасательной операции и о новой жизни, которая ожидала их, когда они опять вольются в океан человечества.

Сверху донесся глухой, тяжелый стук, который мог означать одно: ковш достиг дна, колодец свободен от пыли. Можно соединять кессон с иглу и накачивать воздухом.

В иглу марки «XIX» сделали в полу отверстие, которое точно отвечало верхнему ободу кессона. Больше часа ушло на то, чтобы тщательно установить и осторожно наполнить воздухом иглу; от надежности соединения зависела жизнь не только пассажиров «Селены», но и спасателей.

Лишь после самой придирчивой проверки главный инженер Лоуренс снял скафандр и подошел к зияющему отверстию, держа в руках мощный светильник. Казалось, колодец уходит в бесконечность, а между тем до дна было всего семнадцать метров. Даже при лунном тяготении оброненный предмет будет падать всего пять секунд…

Главный повернулся к своим товарищам. Они стояли в скафандрах, но окошки гермошлемов были открыты. Если произойдет авария, можно мгновенно закрыть их, и спасатели уцелеют. Но Лоуренсу будет конец. И двадцати двум пассажирам «Селены» тоже.

— Вам известна задача, — сказал он. — Если мне надо будет быстро подняться наверх, все сразу выбирайте лестницу! Вопросы есть?

Вопросов не оказалось, каждый твердо знал, что делать. Кивнув спасателям и услышав в ответ дружное «счастливо!», Лоуренс начал спуск.

Большую часть пути он просто падал, иногда хватаясь за веревочную лестницу, чтобы затормозить падение. На Луне такой способ совершенно безопасен. Совершенно?… Главный инженер своими глазами видел, как погибали люди, забывшие о том, что даже здесь гравитационное поле меньше чем за десять секунд придает падающему телу ускорение, которое опасно для жизни.

Это напоминало спуск Алисы в Страну чудес, но на этом сходство с книгой Керрола кончалось: на всем пути вниз не было видно ничего, кроме гладких бетонных стен, притом так близко, что приходилось щуриться, чтобы следить за ними. Мягкий толчок — он опустился на дно колодца.

Лоуренс присел на корточки на металлической платформе величиной с крышку корабельного люка и внимательно осмотрел ее. Дверца клапана, которая была открыта все время, пока вкладыш шел вниз по кессону, закрылась не совсем плотно, и по краям ее пробивались струйки серой пудры. Ничего страшного. Хотя если дверца откроется внутрь под давлением снизу… Да, что тогда? С какой скоростью лунная пыль будет подниматься вверх по кессону? Лоуренс был уверен, что сумеет опередить ее.

Там внизу, всего в нескольких сантиметрах — крыша пылехода, наклоненная под углом тридцать градусов. (Ох уж этот наклон!) Нужно соединить горизонтальный обод секции с крышей, соединить плотно, чтобы не могла просочиться пыль.

Насколько мог судить Лоуренс, все предусмотрено; недаром над планом работали лучшие инженерные умы Земли и Луны. Учтено даже, что пока он работает здесь, «Селена» может опуститься еще на несколько сантиметров. Но одно дело теория, совсем другое — главный знал это по опыту — практика.

По краю металлического диска, на котором сидел Лоуренс, торчало шесть болтов. Он стал крутить их один за другим, словно барабанщик, настраивающий свой инструмент. К нижней плоскости диска была прикреплена сложенная гармошкой короткая труба, шириной почти равная поперечнику колодца — только-только протиснуться одному человеку. Главный инженер завинчивал болты, и гармошка постепенно раздвигалась, образуя гибкую перемычку.

Один край трубы отделяло от наклонной крыши сорок сантиметров, другой — какие-нибудь миллиметры. Лоуренс больше всего опасался, что пыль не даст раздвинуться гармошке, но болты легко преодолевали наружное сопротивление.

Все, дальше не идут. Теперь нижний обод перемычки соединен с крышей пылехода, а резиновая прокладка обеспечивает герметичность соединения. (Обеспечивает ли? Сейчас он в этом убедится…)