...И, как в бреду,

На гравий сада я по ступеням

За ней сойду... -

всплыли в памяти строки Анненского.

Забросив гитару на плечо, Полиглот углубился в аллею, но там никого не было. Единственными звуками, нарушавшими тишину, был мягкий хруст гравия под ногами да шум ветра в кронах деревьев.

Разочарованно вздохнув, он сел на резную деревянную скамейку и стал рассеянно перебирать струны. В голову лезла всякая мистическая чушь:

Не колышутся ветки, траву не тревожат шаги,

Струны лунных лучей пролегли над землей, как дорога...

Он и не заметил, как к нему бесшумно подошла Лиза. Она была в светлых брюках и куртке с алой розой на отвороте, и, вероятно, именно ее он и видел недавно.

- Что, вампиры не пьют и не едят? - поддел он ее, вспомнив о том, что она исчезла в самом начале застолья.

- Могут не пить и не есть, - уточнила Лиза. - Но любят и то, и другое. А еще они любят лунные ночи. Как и ты.

Лиза села рядом на скамейку.

- Что правда - то правда, - согласился Полиглот. - Тишина, лунный свет, только бы серенады петь... Романтика!

- Ты странный. Мне казалось, вас обычно пугает такая романтика.

- Кого - вас?

Лиза смешалась.

- Ну... мужчин.

Похоже, она вспомнила что-то свое, глубоко личное.

- Разве что грубых и невежественных, - заметил Полиглот, продолжая перебирать струны.

- Нет. Умных и образованных тоже.

- Может, поделишься? Со мной ты можешь быть откровенной.

Лиза грустно покачала головой.

- Не могу. Откровения всегда плохо заканчиваются.

- Не стоит обобщать. Похоже, тебя кто-то обидел?

Лиза задумчиво смотрела на звезды, и ее темные глаза сияли отраженным светом.

- Я имела глупость признаться в любви одному человеку - умному, необыкновенному, которому я хотела принадлежать душой и телом, но он оттолкнул меня...

- Дурак, - заключил Полиглот.

- Впрочем, это было очень давно... - Она удивленно улыбнулась. - Оказывается, я даже не помню его лица.

Полиглот хотел было спросить, сколько же в таком случае ей лет, но решил, что это было бы бестактно.

- И вспоминать не стоит, - вместо этого сказал он. - Лучше послушай, я тебе "Песню вампира" спою.

Струится, льется по плечам

Волна твоих волос,

Как будто бы я создал сам

Тебя из снов и грез...

Как ни странно, слова песни, написанной им в далекие школьные годы, помнились до сих пор:

...Ночной стремительный полет,

Как снег - овал лица,

А руки холодны, как лед,

Но горячи сердца...

Конечно, песня была по-детски наивной, но, похоже, вполне соответствовала настроению Лизы.

...У горизонта впереди

Разлито серебро,

Пойдем по лунному пути

В прохладный темный грот,

И там на утренней заре

Мы будем тихо спать,

Пусть смерть таится в серебре,

Ей нас не отыскать...

Раздался смех и хруст гравия. К ним приближалась парочка - Шурик с кем-то из девушек. Оба были пьяны так, что еле держались на ногах, но все же, увидев, что скамейка занята, быстро свернули в сторону. Спестя секунду кого-то из них начало громко тошнить.

- М-да... У каждого своя романтика, - заключил Полиглот, уныло представив себе, в какой бардак может превратиться намечающийся карнавал.

- Это люди! - с неожиданной злостью сказала Лиза. - Глупые, слепые. У них есть все, а они живут, как во сне, и ничего не замечают, не ценят, даже веселятся как-то сонно и некрасиво.

Полиглот промолчал. Похоже, это было типичное проявление кастовой неприязни бедных к богатым.

Она не спеша шла по тянущейся вдоль леса дороги, наслаждаясь одиночеством и волнующей красотой ненастной ночи. По темному небу стремительно неслись облака, их тени скользили по траве, а громада замка то тонула во мраке, то зловеще озарялась луной. Где-то далеко ворчал гром, но дождя еще не было, и даже ветер, вольно гуляющий в вышине, здесь, на лесной опушке, терял свою силу.

Вековые деревья плотной стеной подступали к самой дороге, и из-за них, из темноты, доносились странные звуки и шорохи, треск ветвей и даже чьи-то неосторожные шаги.

Она оглянулась по сторонам, но никого не увидела и пошла дальше. Вдруг, как из-под земли, перед ней выросла темная фигура, преградившая дорогу. Она остановилась.

- Вы не боитесь гулять без сопровождения так поздно? - глухо, но вполне миролюбиво спросил человек.

Выглянувшая из-за облака луна осветила его моложавое лицо с покрасневшими, как от бессонницы, глазами.

Она еще не решила, как ей поступить, и потому для начала ответила:

- В такое время безопасней, чем днем. Людей почти не бывает, тем более здесь.

Человек хрипло рассмеялся и многозначительно проговорил:

- Люди - не самое страшное, что можно встретить в этих краях.

- Хозяева замка достаточно хорошо охраняют и его, и всю территорию вокруг.

- Хозяева? - насмешливо протянул незнакомец. - В деревне поговаривают, что настоящие хозяева замка - вовсе не русские, а вампиры.

- Да хоть черти! - раздраженно сказала она, пытаясь обойти его, но он крепко схватил ее за руку. - Вам-то что до этого? Что вы здесь ночью шныряете?

Он мягко улыбнулся.

- А если я и есть вампир?

Не в силах больше притворяться, она расхохоталась. Лунный луч резко осветил ее лицо, блеснул на удлинившихся клыках.

Фрэнк отшатнулся и попытался было закричать, но горло словно сдавила невидимая рука.

- Нет... - только и успел прошептать он, когда острые зубы вонзились в его шею.

В глухих коридорах и залах пустынных

Сегодня собрались веселые маски,

Сегодня в увитых цветами гостиных

Прошли ураганом веселые пляски...

Я вспомнил, я вспомнил - такие же пляски,

Такую же дикую дрожь сладострастья

И ласковый вкрадчивый шепот: "Воскресни,

Воскресни для жизни, для боли и счастья!"

Я многое понял в тот миг сокровенный,

Но страшную клятву мою не нарушу,

Царица, царица, ты видишь, я пленный,

Возьми мое тело, возьми мою душу.

Н. Гумилев

Утром Дед почему-то вдруг захотел порыбачить. Полиглот был немало удивлен этому желанию, но с удовольствием составил ему компанию.

Рыба ловилась плохо и вскоре, они решили просто немного посидеть на природе, приняв, как это полагается, немного горячительного. Но совсем немного. Разве чтоб немного повеселело на душе.

- Ну-ка Санек, включи магнитофон.

Совершенно не поставленный голос какой-то "попсушной" певицы выводил песню, талант автора которой был подстать исполнительнице. Видимо это была кассета Жорика.

- Страшно подумать, - сказал Мороз, - что будет, если эта девочка начнет спать, с кем надо. Ведь тогда ей никто глотку не заткнет.

- Уже спит, - ответил Полиглот и принялся за настройку приемника.

И вскоре голос великой Эдит Пиаф наполнил воздух своим неповторимым очарованием:

Non! Rien de rien ...

Non! Je ne regrette rien...

C'est payИ, balayИ, oubliИ

Je me fous du passИ!

Avec mes souvenirs

J'ai allumИ le feu

Mes chagrins, mes plaisirs