Вы же своими разговорами создавали видимость, что прямо страдаете за растерзанную страну. Зачем вы это делали?

У вас даже помолчать сейчас совести не хватило.

Предательство вообще большая мерзость, а мужское — тем более.

Вы, конечно, помните ту ночь, когда арестовывали Олега Семеновича. Я позвонила Ивашко (а вы были у него) и сказала: «Вы запомните! Наши дети страдают сейчас — ваши будут страдать потом. Нет суда страшнее, чем суд истории».

Это, между прочим, касается сейчас всех власть держащих. Мы все умрем. Кто раньше, кто позже, но скоро. Останутся наши дети, внуки. Они останутся беззащитными в ответе за подлость и мужество поступков своих отцов. Наша история все это видела, хорошо бы еще кое-чему научила.

Когда с экрана телевизора или со страниц газет глумливо смакуется статья 64 УК РСФСР некоторыми должностными лицами, арестованные называются преступниками без суда и следствия, то нужно кричать им: «Остановитесь и опомнитесь! – вы и себе яму роете!»

По-моему, все это подстроено для того, чтобы отвлечь внимание от основных виновников наших бед. Вот и Егору Кузьмичу снова «чертовски хочется работать».

Когда же с живых спросится за великие эксперименты над народом? Или так и будем утираться и снова топтать мертвых? А хитрые и изворотливые так и будут выкручиваться, обливая грязью своих же товарищей, ловко перепрыгивая из кресла в кресло и не оставляя после себя ничего, кроме пустоты?

Мой муж так и не постиг всех этих «мудростей» и по-сибирски открыто пошел вперед, как и мой отец в 1942 году со словами: «Или грудь в крестах, или голова в кустах! За Родину!» (лежит его последнее письмо). Ни от кого не были тайной убеждения Олега Семеновича и все, кто был рядом, были с ним согласны.

Но кому хотелось нарушать свою спокойную жизнь? Да и старость обещала быть обеспеченной. Жили же не тужили на дачах Зайков, Пономарев и др. И нам все это было бы... Но у каждого, видимо, свое понятие совести.

Когда в очередях, в метро, на улице я вижу измученные лица людей, то возникает вопрос: «Кому живется весело, вольготно на Руси?».

Жизнь моего мужа как на ладони. 53 года в Сибири — работал на совесть, не за награды. За 19-летнюю работу на особо важных стройках он прошел от техника-десятника до управляющего трестом.

Вина, и большая, моего мужа в другом — в том, что он, работая в Хакасии, не послал куда подальше пьяницу, кутилу и бездельника первого секретаря обкома Крылова, затем в Красноярске — Федирко, а теперь не подал в отставку здесь, в Москве, хотя, начиная с января, говорил об этом трижды.

Кстати, интересно получается: те, кто в годы застоя процветал, сейчас все в Москве и очень хорошо устроены. Возьмите того же Крылова и полный состав Красноярского крайкома и исполкома. А кто после них все эти годы разгребал на совесть без наград и почестей — сейчас изгои? Что же мы за народ-то такой?

И еще. В эти трудные дни мне звонят земляки-красноярцы, предлагают помощь. Спасибо вам, дорогие. Ради этого и стоит жить.

Тамара Шенина

Газета нашла Олега Семеновича в тюремной камере. Кому и как её удалось пронести, только Богу ведомо. Да кому-то из охраны. Значит, охрана была на стороне этого негэкачеписта.

Узник «Матросской тишины» чувствовал себя неважно. Письмо жены взбодрило его. Оно было как лекарство. Как глоток свежего воздуха.

Бодрость вернулась, но ненадолго.

О людях, предававших Родину, социализм, Коммунистическую партию, приходилось думать все чаще. Откуда они, эти предатели? Какое-то снисхождение было к тем врагам, которые до поры до времени молчали, затаились, выжидали удобный момент, чтоб раскрыться и во всеуслышание на весь мир заявить, что Советская власть была им ненавистной, так как она чем-то их обидела, чем-то обделила. Вот теперь они и сводят счеты с теми, кто остается верным Советской Родине и Коммунистической партии.

Но как объяснить гнусные поступки тех, кому Советская власть дала все: образование, профессию, возможность трудиться по призванию. К тому же это дети славных родителей, которыми гордится народ, дети носят их фамилии. Как объяснить их гнусные поступки?

Но больней всего, когда предают люди, с которыми ты дружил, с которыми в беседах откровенничал.

Был такой всесоюзный мерзавец — Александр Николаевич Яковлев. Своими речами и книгами он способствовал тому, что в Москве, как писал один известный журналист в газете «Завтра», образовался слой доносчиков на ГКЧП. Эти доносили много и с пониманием. Почему-то особенно много доносили на Олега Семеновича Шенина, хотя он и не был членом ГКЧП.

Когда в тюремной камере «Матросской тишины» Олег Семенович знакомился с материалами «своего путчистского дела», он, к своему изумлению, нашел донос на Шенина. Доносил человек, которого Олег Семенович глубоко уважал. Это был... Игорь Валерьевич Чкалов. Да, да, не однофамилец, а родной сын Валерия Чкалова, знаменитого летчика, Героя Советского Союза.

Семьи Шениных и Чкаловых познакомились в Красноярске, когда Олег Семенович работал там первым секретарем крайкома партии. Семьи гостили друг у друга в Красноярске и в Москве. Сколько было откровенных задушевных бесед!

И вдруг в уголовном деле — бумага за подписью Игоря Чкалова. Оказывается, Игорь видел, как из кабинета Павлова, члена ГКЧП, выходил... Шенин. На этом основании он составил донос, что, дескать, член Политбюро ЦК КПСС и секретарь ЦК

О.С. Шенин тоже гэкачепист, имеет прямое отношение к попытке государственного переворота.

Как пишет журналист, трогает в этой истории не тривиальный сам по себе факт предательства со стороны «друга семьи», а не воспринимаемое на слух нормального человека сочетание слов «Чкалов» и «политический донос».

С тех пор каждый, кто встретит такое абсурдное словосочетание, вправе задать себе вопрос: а что он за доносительство имел, этот Игорь Чкалов?

Журналист в этой заметке высказал предположение: «Сейчас, говорят, младший Чкалов летает летчиком в Канаду, уважаемый человек...».

Это было в 1991 году, в год, пожалуй, самой великой смуты. Таких людей, как Игорь Чкалов, наше смутное время превращает в песок, а песок растирается в пыль, и ветер истории разносит ее по Вселенной, не задерживая в человеческой памяти.

Наряду с мутным ручейком доносов бурный поток писем в защиту Олега Семеновича Шенина шел в различные инстанции от рабочих, от жителей больших городов и маленьких поселков.

...На листке из школьной тетради обращаются в прокуратуру рабочие семьи Русаковых и Скляровых из Красноярска:

«Наши семьи с О.С. Шениным лично не знакомы. Но уверены, что он порядочный человек, патриот своей Родины. Будучи у власти 2 года, он за это короткое время немало сделал для улучшения жизни красноярцев. Разве можно его сравнить с нынешними властями? Они не думают о социальной защите угнетенных, обездоленных.

Мы о О.С. Шенине знаем только хорошее, при нем были уверены в завтрашнем дне, будущее нас не пугало. Такими людьми гордиться надо, а наша «демократия» сажает их в тюрьму. Переворот сделали те, кто предает и продает Россию. Они гуляют на свободе. Не дай бог иметь такую «демократию»!

Требуем освобождения узников «Матросской тишины», патриотов СССР (теперь уже бывшего)!

С уважением,

рабочие семьи Русаковых и Скляровых

(Краснофлотская, 2. д. 18—56)»

Писали красноярцы, кто трудился вместе с Олегом Семеновичем на строительных объектах и кто знал его как руководителя и товарища по партии.

Вот одно из писем адвокату П.Я. Крайнему.

«Знаю Олега Семеновича Шенина много лет, — пишет А.В. Девятин. — Познакомился с ним сразу после его приезда из Афганистана. Я в то время работал секретарем Хакасского обкома комсомола. А он был вторым секретарем обкома партии. При всей его загрузке партийной работой, хозяйственными вопросами области мы довольно часто общались с ним. Олег Семенович постоянно интересовался делами молодежи, особенно комсомольскими стройками. В любой момент к нему можно было обратиться за помощью, за советом. Его отличали порядочность, требовательность, интерес ко всему новому. Приведу лишь один пример, когда я работал первым секретарем Ширинского райкома партии в Хакасии. При поддержке и участии Олега Семеновича в нескольких совхозах были освоены тогда еще новые формы организации труда — коллективный, а затем арендный подряды.