Надо было укладываться. Завтра предстоял еще более трудный день. Рейф погасил костер и отправился к ручью, помыть котелок и кружки. Когда он вернулся, Валентина уже устроилась в спальном мешке.

- Придется встать с рассветом, - послышался ее тихий голос. - Если вы, конечно, намереваетесь следовать дальше.

- Буду готов с первыми лучами. - На секунду Рейфу показалось, что в глазах женщины мелькнуло облегчение, но она тут же отвернулась, и он понял, что ошибся. - Жаль, - сам не зная, почему, пробормотал он и принялся устраиваться на ночлег, продолжая думать об этой странной женщине. Подчиняясь приказу Саймона, она пошла на почти невыполнимое задание. Для нее это просто работа, ее привычная работа, не затрагивающая ее эмоционально. Ей нет дела до ужаса и боли маленькой девочки, Джорданы, Патрика. Успешное выполнение задания - вот все, что имеет значение для этой холодной, бесчувственной профессионалки, с озлоблением думал Рейф, не в силах больше оставаться рядом с ней. Стремительно подскочив, он поймал на себе пристальный, недоумевающий взгляд Валентины. Все в порядке, - пробормотал он, стараясь сдержаться. - Пойду проведаю лошадей.

- Я устроила их на ночь, но лишний раз взглянуть не помешает, - поняв, что ему просто нужен предлог, чтобы побыть одному, согласилась она.

Рейф не мог до конца понять причину своего внезапного гнева. Может, дело просто в том, что ему неприятна эта женщина? Да нет. Уже много лет назад он прекрасно усвоил, что при выполнении заданий не должно быть места подобным чувствам. Нравится тебе человек или не нравится это не должно мешать делу. Так и не найдя ответа на свой вопрос, он отправился к лошадям. А когда вернулся, то увидел: Валентина, пристроив седло вместо подушки, мирно спала сном человека, которого ничто не тревожит.

Господи, как ему хотелось схватить ее, разбудить, закричать, заставить волноваться и переживать. Умом он понимал, что это нелепо, что для успешного выполнения задания она должна быть холодна и спокойна, что излишняя эмоциональная заинтересованность может в нужный момент заставить руку дрогнуть, но ничего не мог с собой поделать. Интуиция подсказывала ему, что на этот раз все не так, что в этом безнадежном деле чашу весов в пользу Кони перевесит не холодный глаз и твердая рука, а любящее, трепещущее сердце. Только это сделает невозможное возможным.

Зная, что ему не уснуть, пока ребенок Патрика не будет в безопасности, Рейф не стал раздеваться, а только скинул шляпу. Прошло несколько часов - он не представлял себе сколько, видимо, уже близился рассвет, - когда он услышал тихий, но полный такой боли и тоски стон, что не поверил своим ушам. Сначала ему показалось, что он все-таки задремал и услышал его во сне, но звук повторился снова.

Валентина металась в кошмаре.

- Нет! Я не могу. Господи, только не это! Пожалуйста! - Лицо женщины исказилось гримасой боли и отчаяния, губы продолжали шептать:

- Нет! Не надо! Пожалуйста! - Страстные мольбы сменились беспомощным, безнадежным всхлипыванием. Сон смахнул выражение холодной твердости и безучастности с ее лица, на нем было написано такое неприкрытое страдание, что он, невольный свидетель этого, содрогнулся от боли и жалости.

В одну секунду Рейф оказался рядом с ней, обнял и положил успокаивающую руку ей на лоб, почти уверенный, что он ощутит страшный жар, но лоб был холодным как лед.

- Валентина, - шептал Рейф, баюкая, успокаивая ее, - тише, тише.

Она судорожно вцепилась ему в плечо. На него смотрели невидящие, широко раскрытые глаза.

- Дэвид?

- Нет, - тихо прошептал он, откинув с ее покрытого холодным потом лба прилипшую прядь. - Это не Дэвид.

- Прости. Господи, мне так жаль...

- Я знаю, знаю.

- Прости, Дэвид, прости.

- Он понимает, он знает.

- Я не могла. - Тело женщины содрогнулось. - Я старалась. Я очень старалась...

Он крепко прижал ее к себе, бессознательно покачивая и шепча бессмысленные слова, словно утешая больного ребенка. Постепенно ее мышцы стали расслабляться, лицо проясняться, но губы все еще шептали:

- Дэвид, прости меня, прости.

- Он все понимает. - Рейф действительно верил в это, хотя и не знал, в чем Валентина винит себя. - Где бы он сейчас ни был, он слышит тебя и все понимает.

Наконец его спутница успокоилась и затихла. Утром она ничего не будет помнить, но ему уже никогда не забыть этого. Он обвинял ее в бесчувственности, что ж, теперь он знает, что это не так. И еще одно понял Рейф этой длинной бессонной ночью: Валентина О'Хара волновала его, волновала больше, чем он ожидал или хотел.

Глава 5

Едва забрезжил рассвет, они были уже в седле. Перед тем как тронуться, Валентина опять попыталась уговорить Рейфа вернуться.

- Если что-нибудь пойдет не так, вам незачем при этом присутствовать. Саймон говорил, что Патрик очень сильный и справедливый человек - он не будет винить вас, если вы не поедете.

- Я бы никогда себе этого не простил. - Его тон не оставлял сомнений, что тема исчерпана и решение окончательно.

Направляя коня по узкой тропе, он то и дело украдкой бросал испытующий взгляд на женщину, ехавшую впереди. Ее фигура выражала только сосредоточенность на трудной дороге. Ему даже начинало казаться, что никакого ночного кошмара и не было, что это ему просто приснилось. Если бы не следы ногтей у него на запястье, не оставшийся в памяти запах ее кожи и разметавшихся волос, он и сам бы не поверил, глядя на нее сейчас, что полночи держал ее в объятиях. Кто был этот Дэвид, у которого она так страстно молила прощения? Кем был для нее? Как погиб? Почему ему самому вдруг стало так важно это узнать? Ответов не было, да и нужны ли они ему?

Рейф покачал головой, отгоняя несвоевременные мысли. Сейчас надо думать о Кони, только о Кони - об остальном он подумает после.

Будто прочитав его мысли, Валентина оглянулась.

- Держитесь поближе. Отстанете - и я брошу вас. Если что-то случится, вам придется выбираться самому.

- Занимайтесь своим делом, мисс О'Хара, и не трудитесь оглядываться назад. Обещаю, что не отстану ни на шаг.

День тянулся бесконечно, только звук копыт нарушал тишину.

Когда она объявила привал, Рейф не стал возражать - силы лошадей были явно на исходе.