Любил покойный переносится воспоминаниями в свое родимое Петрово. С какою благодарностью к Богу рассказывал он о своем житье-бытье в этом скромном уголке московской епархии! Нередко слезы лились из очей его, слезы, сопровождаемые славословием ко Господу. И стоит отметить эту добрую черту в его духовном облике: умел он крепко привязываться к людям, за то где он ни бывал, где ни жил — везде Бог посылал ему людей, которые умели ценить его доброе сердце, отвечали ему любовью и давали его отзывчивому сердцу пищу к излиянию благодарности к Богу за любовь этих людей и к молитве за них.
Можно думать, что благодаря вот этой кристальной чистоте и простоте его доброго сердца добрые люди помогли ему и сыновьям дать образование незаурядное: милостью Божией, они служат теперь в чинах превосходительных, сердцем унаследовав доброе сердце своего старца-родителя...
Любил, страстно любил старец сельскую природу: до восхода солнечного вставал он в летнее время, шел в лес или поле косить, пахать, в поле и отдыхал, а если бывала служба, то еще до утрени, бывало, наработается, и вечером ложился после заката солнца. Спал так мало, что все удивлялись ему. Питался тем, что приготовит ему матушка — его верный неизменный спутник в жизни, друг в скорбях, помощник в трудах. Она была ему ровесница: только на три месяца моложе, и скончалась лишь в августе минувшего года, за пять месяцев до его кончины. Жили как два ласковых голубка, давая пример и детям и прихожанам. В характере, в личных качествах они как будто восполняли друг друга. Покойный приписывал эту милость Божию Ему, что не сам он выбрал себе подругу жизни, а положился на волю Божию. И когда скончалась эта добрая старица, о. Григорий подошел к ее постели, преклонил колена и, целуя почившую, сквозь слезы трогательно промолвил: «и зачем ты меня покинула? Уже взяла бы и меня с собой!».. И стал готовиться к исходу в вечную жизнь: часто говел, причащался св. Тайн и, наконец, освятился елеопомазанием. Отпраздновав день своего ангела, 25-го января, он уже не вставал с постели и 5 февраля тихо отошел ко Господу...
В погребении его участвовали несколько иереев — сродников его, и, хотя он недавно жил в приходе св. Троицы, что на Капельках, но к погребению собралось много народа: видно, так было угодно Богу почтить старца Божия общецерковною молитвою...
О. Григорий являл в себе тип патриархального священника: всецелая преданность Богу, служение ближнему в простоте любящего сердца, готовность во всякое время отдать последнее нуждающемуся, крепкая вера в промысл Божий — вот чем он жил сам и учил других тому же. И на нем удивительно исполнялось слово Господа: ищите прежде всего царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам. Он по мере сил, в простоте сердца делал свое дело и верил, что Господь во время благопотребное не оставит его. И по вере его всегда бывало так. И храм, и колокольню, и школу, и дом себе он построил, и детей воспитал, а долгов не оставил: во всем Бог помогал!
Когда мне приходится беседовать с молодыми иереями, то я указываю им на примере таких старцев Божиих — иереев, питомцев старой школы, носителей старых заветов Руси святой. И грустно, и больно становится, когда оглянешься кругом и не видишь в молодом поколении таких патриархальных типов служителей Божией Церкви. Встречаются ревностные проповедники, школьные деятели, борцы с пьянством, — и за то, конечно, слава Богу, но слишком мало таких, в коих самоцен был бы совершенно убит сознанием, что сами-то они — круглый нуль, ничто, что если что и творится доброе через них, так, ведь, это отнюдь не они делают, а Бог через них: Бог и средства посылает, и случай дает, и силы, и время — все от Бога, и слава Ему — милосердому! В душе таких старцев живет страх: как бы не приписать себе чего-нибудь в деле Божием, как бы не лишиться за это Божия благословения и помощи в будущем. Это — страх Божий, начало — основа духовной мудрости, духовного рассуждения. Даже помыслить, что вот это сделал я, они считают святотатством. Оттого и проявляется в их пастырской деятельности незримое для других, но для них самих сердцем ощутимое водительство десницы Божией. Нельзя быть добрым пастырем, если не воспитаешь в себе, в чувстве своего сердца этого мистического настроения, этого живого ощущения водительства Божия в пастырском служении. Не свое дело делаем, а Христово: мы Его послушники, Его работники и даже более — соработники. И дело Его — великое: воспитывать чад царствия Божия, будущих граждан Иерусалима небесного. К сим кто доволен? восклицал некогда избранный сосуд благодати — Апостол Павел. А он имел ум Христов, он дерзал говорить о себе: не ктому аз живу, но живет во мне Христос... Живет, а следовательно и действует. Если же так судил о себе великий Павел, паче всех потрудившийся в благовестии Евангелия, то что речем о себе мы, грешные, недостойнейшие носители благодати Божией, служители Церкви?.. Но у Христа таков закон: чем кто больше сознает свою немощь, свое недостоинство, тем ближе к тому и Его благодать: сила бо Его в немощи совершается. Вот почему, если и всякому христианину: то тем паче пастырю Церкви подобает всяким хранением хранить, как неоцененное сокровище, как нежный благоуханный цветок оберегать в чувстве сердца сознание своего ничтожества, своей беспомощности, постоянной нужды в Божией помощи...
Вот чем сильны были иереи Божий, подобные смиренному о. Григорию. Они крепко веровали, что Христос не оставит без помощи, не допустит до голодания и нужды безысходной Своего работника, и в основе их нравственного устроения глубоко лежало сознание, что смиренное чувство своего недостаточества есть та стихия, которой должен жить истинный служитель Христов...
Милостивое царское слово
Нашему возлюбленному Государю благоугодно было, в 6 день сего мая, осчастливить меня Своею Высокомонаршею Милостию. Вот Его всемилостивейший Рескрипт, данный на мое имя:
Преосвященный архиепископ Никон.
Долголетние и многополезные труды Ваши по составлению книг и листков религиозного содержания в бытность Вашу иноком Троице-Сергиевой лавры, а затем и во время Вашего служения в епископском сане давно снискали Вам всеобщее уважение в среде верующего православного русского народа. Ныне Вы призваны стать во главе учрежденного с Моего соизволения издательского совета при Святейшем Синоде, коему предстоит осуществить весьма трудную задачу объединения и планомерного развития издательской деятельности православной российской церкви во славу Божию и на благо Отечества.
Выражая твердую надежду, что на предлежащем Вам высоком поприще служения святой православной церкви Вы успешно примените приобретенные Вами опыт и знания к тому, чтобы вечно живые и спасительные источники религиозно-нравственного ведения — книги Священного Писания, а равно богатые и назидательные сокровища святоотеческой письменности сделались доступными широкому пользованию и ясному понимаю русского верующего народа и чтобы не только раскрыты были упования нашей православной веры, но и даны были основания к ее защите, Я признал справедливым возвести Вас в сан архиепископа.
Бог в помощь Вам в сем великом и святом деле.
Поручая Себя молитвам Вашим, пребываю к Вам благосклонный Николай.
В Царском Селе 6 Мая 1913 г.
Прочитал я эти золотые строки, поцеловал подпись Помазанника Божия и... глубоко задумался...
Да, только надежда на помощь Божию, на обетование Господа, что сила Его в немощи совершается да вот такое ласковое, бодрящее слово Царя Православного поддерживают мои слабеющие силы на предстоящее мне делание: буди во всем на мне воля Божия во славу Церкви святой, нашей матери!
Радует меня и то отношение ко мне верующего православного русского народа, которое, признаюсь, столь неожиданно для меня и столь торжественно засвидетельствовано с высоты Царского Престола. Но боюсь, как бы, по немощам моим не обмануть столь дорогой для меня «крепкой надежды», о которой говорит Высочайший Рескрипт... Помогите и вы, мои добрые друзья-читатели, молитвами своими к Богу за немощь мою!