- Я надеюсь на тебя, Василий...
Общение со Скубилиным всегда действовало на него успокаивающе.
- И прошу. Убедись во всем сам. Дойди до каждого. Никому не доверяй! Особенно... Короче, ты знаешь.
Жернаков имел в виду скубилинского зама - Авгурова.
- Главное сейчас только это. Съезд, депутаты... Отбрось остальное. Одним нераскрытым разбоем больше, одним меньше - невелика беда... А вот если допустим что-нибудь крупное... Да еще с делегами...
- Согласен...
- Никого не жалей. Другую работу всю по боку. Что твои начальники розысков? Вламывают?
- Гоняю, как собак, Борис Иванович. Сейчас сразу после заслушивания еду на вокзал к Картузову. Они там с ночи сидят. Генеральная репетиция...
Жернаков поостыл.
На прощанье поинтересовался:
- Как у Картузова с тем делом?
- По серийным убийствам?
- Да.
- Убийца сидит.
- Да знаю, что сидит... - Жернаков не любил, когда его не понимали с полуслова. - Жалобы-то от него идут. Во все концы...
- Со свидетельской базой туго! Там кавказцы-картежники, каталы... Эти на месте не сидят!
- Я и говорю! Может освободить его к черту, пока эта карусель в Москве... Потом разберемся...
- Там начальник розыска-упрямец... - Скубилин замялся. - Игумнов...Я докладывал...
- Гони и его! Не видишь, что происходит?! Если, что случится - Ильин и Авгуров церемониться с нами не станут...
НАЧАЛЬНИК РОЗЫСКА ИГУМНОВ
Телефон на полу, у кровати, протарахтел негромко и сухо, словно жесткокрылый жук-носорог в спичечном коробке.
Игумнов - тридцатичетырехлетний начальник розыска - крепко сбитый, крутой, с тусклым рядом металлических верхних зубов - еще не отходя от сна, подхватил трубку. Взглянул на часы.
Было начало четвертого. Звонил дежурный:
- Приказ: срочно прибыть в отдел.
- Что -нибудь случилось?
Дежурный был своим. Не стал темнить.
- Сам знаешь. Приезд делегатов...
- Не сегодня же! Ты чего?!
- Штабная игра. И проба заодно...
Игумнов беззвучно выматерился, подошел к окну..
Все намеченное с вечера летело в тартарары.
Близко, на лоджии, обмирали голуби. Они прилетали поздно, когда все спали, и исчезали утром, оставляя вещественные знаки ночной миграции.
Он быстро оделся.
Жена лежала с закрытыми глазами. Но Игумнов знал: она не спит. Он и сам плохо спал в ее огромной по обычным меркам четырехкомнатной квартире на Тверской-Ямской.
За голубями, по другую сторону улицы, в двенадцатиэтажке, окна были темны. Рядом с аркой, внизу, крутилась подозрительная пара. В доме жил вновь избранный первый секретарь МГК, переведенный из Свердловска. Фамилию Игумнов не запомнил, да она и не нужна была. Мало ли их назначают и снимают вокруг.
"У них своя свадьба, у нормальных людей - своя..."
- Вызывают? - Жена так и не открыла глаза.
- Спи...
Он положил ладонь ей на затылок.
" Классически правильные пропорции. Ясность и полное ототсутствие двоемыслия..."
Высшей номенклатуре в своих семьях удавалось иногда выращивать по-настоящему совершенные экземпляры.
Когда они поженились, ее номенклатурная родня была в трансе от этого выбора. И продолжала так оставаться все это время.
- Пока...
Он вышел на лестницу. Осторожно прикрыл дверь.
Дом был необычный. Огромная лестничная площадка на две квартиры размером напоминала вестибюль обычного кинотеатра.
"ХХVII Създу любимой Партии - энергию и жар нащих сердец" - висело рукописное обращение в подъезде. Внизу шли подписи жильцов.
Громкие фамилии, известные когда-то каждому школьнику. Ныне - сплошь персональные пенсионеры, бывшие функционеры партии...
" Номенклатура..."
Мимо дремавшей консьержки Игумнов выскочил наружу.
В переулке было пусто. Транспорт еще не работал. На нескольких пожарных машинах впереди развешивали навязшие в зубах лозунги - наглядную партийную агитацию:
"Встретим Съезд новыми трудовыми..."
Окончание Игумнов не увидел, двинулся к стоянке такси.
Там тоже все было красно от транспарантов.
Знобкая февральская изморозь, пока он искал такси, казалось, еще больше усилилась.
Поодаль, на Тверской разгорался скандал: шедший в парк автобус вломился в фургон аварийной помощи с предсъездовским оформлением.
Поломанные ЦКовские призывы валялись вдоль тротуара. Гаишники ночной смены составляли протокол, переругиваясь, замеряли тормозной путь.
"Совсем заколебали со своим съездом..."
А между тем на службе было много неотложных дел.
И первое - арестованного серийного убийцы Бетина, сидевшего в " Матросской тишине".
Дело не было из громких.
Просто: из месяца в месяц поступали заявления об исчезновении молодых женщин - из тех, кто прилетал в столицу ночными воронежскими авиарейсами...
Уголовные дела не возбуждались. Никто не хотел висяков. Начальство этого не любило. За это по головке не погладят.
Заявления о розыске пропавших жен и дочерей путешествовали по московским отделениям милиции и возвращались назад - по месту постоянной прописки исчезнувших - в Воронеж...
" Нет трупа - нет дела..."
Общим в судьбе всех жертв было одно.
Все женщины прилетели в Москву поздно, когда автобусы и электрички уже не ходили. Так возникла версия о том, что все преступления связаны с извозом, с предложением услуг по перевозке припозднившихся пассажирок на стоянке в Аэропорту...
Так и оказалось в действительности.
Убийцами были два водителя Раменского таксопарка. Один из них подходил к женщинам, сетовал на то, что возвращается в Москву порожняком. Обещал скидку. По дороге под видом пассажира к нему подсаживался сообщник.
Преступники увозили свои жертвы в лес, в Подмосковье и там убивали, предварительно ограбив и надругавшись. Изуродованные трупы убийцы закапывали.
Первая ниточка следствия потянулась от агента Игумнова - Николы.
Потом появился первый словесный портрет одного из убийц.
Задержание преступников оказалось драматичным.
Игумнов старался не вспоминать самое страшное, когда в такси к убийцам под видом пассажирки села Надежда, майор милиции, бывшая его жена, совсем не чужой ему человек...
Преследование по Московской Кольцевой шло на нервах. При задержании одного из преступников буквально развалило автоматной очередью. Надежду, к счастью, не зацепило. Второй убийца был арестован, в горячке собственноручно признал в протоколе вину в десятке ночных убийств...
Дело передали в Московскую транспортную прокуратуру.
Расследование оказалось сложным. Места захоронения жертв преступник мог указать лишь приблизительно.
" Лес, Большие Бронницы..."
Или
" Опушка, район Бутова..."
При выездах на место ни один труп не был обнаружен.
Улики оказались лишь косвенные - детальные описание одежды и внешности погибших, приведенные убийцей на первом допросе, перечень находившихся при них вещей, сведения, которые они сообщили о себе перед гибелью... Все совпадало с тем, что сообщали их близкие: именно в такой одежде они уехали из дома, именно это было с собой...
Но... " Нет трупа - нет дела..."
Положение было серьезным. Начальник Игумнова Картузов собрал экстренное совещание:
- Арестованный убийца атакует Верховный совет своими жалобами...
Пухлая молодая блондинка - следовательша прокуратуры - чуть приоткрывала срезанный косо, по-акульи, рот. Круглые, на выкате глазки вглядывались в милицейских.
Ей и в самом деле приходилось нелегко.
- Заодно жалобы идут Генеральному прокурору... - Следовательша куда-то спешила, часто поглядывала за окно. - Оттуда уже звонили, требовали объяснений. Я кое-как отбрехалась. Сейчас эта мразь грозится писать на имя съезда партии. А
это, вы лучше меня знаете, что такое...
Слушали молча.
Игумнов меланхолично чертил однообразные геометрические фигуры в блокноте.