Впереди, выпрямившись во весь свой гренадерский рост, не глядя по сторонам, вышагивал начальник Управления генерал Скубилин.
Он с хода включился в игру:
- Так как решаем? Провемся или не прорвемся, друзья? - Скубилин поднялся на небольшой подиум. Отсюда он был всем хорошо виден. - Я сейчас еду к заместителю министра внутренних дел генералу Жернакову. Что ему передать? Могу я заверить, что московская транспортная милиция и на этот раз приложит
все свои силы, чтобы...
Его не дослушали - слишком высок был накал скубилинского фальцета. Первыми заорали слушаки Высшей Школы милиции - к такому они еще не привыкли.
- Прорвемся... - заорали.
- А ты что скажешь, подполковник Картузов?
Начальник отдела на Каширском направлении Картузов был когда-то его персональным водителем. На правах своего по первости входил в семью Скубилина, приходилось - ночевал у хозяина на даче. Отвозил генеральскую дочь в детсад, потом в школу.
В свою очередь, Скубилин помог своему любимцу закончить Академию МВД, а потом и вел вверх по служебной лестнице.
Закончилось все непредвиденно: борьба противоборствующих групп в Управлении развела начальника и его бывшего личного водителя. Картузов переметнулся на сторону конкурентов - заместителя Скубилина - Авгурова и его министерского друга - генерала Ильина, выходца из Адмотдела ЦК КПСС.
По окончанию съезда кого-то из них непременно должны были убрать. Все зависело от того, чья возьмет.
Но сейчас и Скубилин и его бывший водила были естественными союзниками. По крайней мере на время съезда. Случись что, наверху не станут разбирать - ударят по обоим. Да так приложат, что мало не покажется...
- Ты старый опытный волк... - Скубилин обласкал Картузова взглядом. Лучший начальник отдела на дороге. Честь и хвала тебе и твоему коллективу...
- Рады стараться...
- Не подведете меня?! Справитесь? Как считаешь, Картузов, могу я рапортовать от имени всего коллектива, от вашего имени, друзья...
Он едва не сказал - "братья и сестры".
Картузов, как давече жуликоватого вида младший инспектор, поднял обе руки:
- А как же, Василий Логвинович! Какие же мы после этого мужики, коли не справимся?! Так, друзья?! Нам оказана большая честь! И за нее от всех нас большое спасибо державе...
- Спасибо и тебе, подполковник Картузов...- запел Скубилин. - За честную твою бескорыстную службу!
- Ну, артисты... - У Игумнова от злости даже резануло по животу. Свои все хорошо знали сегодняшнюю взаимную неприязнь начальства.
Он оглянулся. Среди приданных сил по другую сторону неширокого прохода мелькнула стриженная светлая головка, китель с майорскими погонами.
" Надя!"
Майор, заместитель начальника курса, сейчас она была здесь со слушаками Высшей Школы. Как он мог подумать, что о н а упустит такой случай - не вызовется дежурить вместе с ним на родном вокзале!
Он подошел едва объявили перерыв:
- Надя!
- Я тебя не видела... Как ты?
Бледное, без кровинки лицо, вымученная улыбка.
Недостает, чтобы она заплакала.
- Ничего. Ты хорошо выглядишь. Наверное, головка болит? - Он знал все про ее мигрень.
- Болела. Но теперь уже проходит.
Они вышли наружу.
От платформы густым потоком двигались пассажиры.
К утру изморозь прекратилась. Невысокие деревца по другую сторону забора вдоль музея "Траурный поезд В.И. Ленина" стояли в снегу.
Перронное радио молчало.
- В деревню давно ездила?
Мать и сестра ее жили в дальнем Подмосковье.
- В воскресенье. Три часа ждала. Черневский автобус сломался. .. Все это он хорошо представлял. Они словно не расставались. - У нас на все деньги найдутся. Даже для террористов из "Красных бригад"! Только не на деревню и на дороги...
- Куда определили твоих слушаков?
- Второе кольцо оцепление... На все время съезда. А ночуем в поезде. Восьмой вагон... Зайдешь?
- Лучше ты к нам!
От входа закричали:
- Второе кольцо! На выход!
- Ну, я пошла!
- Смотри: аккуратнее!
Он подождал, глядел, как они уходят.
Мудрец сказал:
" Есть две вещи, которые ухо не слышит, но чей отзвук разносится от одного конца Земли до другого. Это - когда падает срубленное дерево, которое еще приносит плоды и когда вздыхает отосланная своим мужем женщина, которая его любит".
Из дежурки позвали:
- Игумнов! Телефон!
С Арбата звонил старший опер - Борька Качан.
- Здесь каталы ! - Качан выговаривал тихо и внятно. Вокруг были люди. Его могли слышать. - Я их всех вижу перед собой! Между выходом из "Арбатской" и кинотеатром "Художественный"...
- Эдик там? Муса? Помнишь - здоровый такой, молодой... Мастер спорта...
- Их нет, здесь третий! Джон! Которого ты двинул об шкаф в гостинице!
Во время задержания подозреваемых некто Джон оказал им сопротивление...
- Понял! Мы едем!
- Игумнов! - предостерегающе начал дежурный. - Генерал Скубилин приказал: "Никому с вокзала!.."
Игумнов бросил трубку.
- Цуканов!.. - Его заместитель возвращался в Ленинскую комнату. Поехали!
- А что начальство?..
- Давай, давай!
Игумнов не очень-то его жаловал. Зам попался хотя и опытный, но не из фанатов. Штрафник. Успел прожечь кафтан. Теперь больше не рисковал, работал с оглядкой.
Игумнов обернулся к дежурному:
- Мы погнали!
- Игумнов!
- Поручение следователя прокуратуры!
Игумнов и Цуканов оставили "газик" в стороне.
Борька Качан уже встречал их.
Старший опер работал под крутого арбатского парня. Косуха. Брюки в крупную клетку. Накачанная шея. Очки.
- Вон они! За палатками!
- Показывай.
Из метро непрекращающимся потоком шли люди. Народ с трудом протискивался в узком проходе между киосками. Под ногами хлюпало жидкое месиво. Народ вокруг был пестрый. Приезжие, фирмачи, наперсточники. На витринах - матрешки. Цветы.
Год этот был обозначен как Год Арбата.
Качан прояснял ситуацию:
- Бригада у них не особенно большая. Сторож - в голубой куртке. Справа...
Спортивного вида кавказец в куртке у угла просматривал прохожих. Игумнов не встретился с ним глазами и вроде как не засветился. Цуканов брюхатый, все с той же "Правдой", свернутой в трубку, - старая ментовская привычка - вовсе не смотрел по сторонам.
- А вот и они сами...
Шулеры работали спокойно.
Бригада была сборная - с Кавказа и Средней Азии. Местные менты с Арбата с ними дружили.
Банковал Джон - гибкий загорелый азиат в армейской сорочке под бушлатом.
Перед ним лежала перевернутая картонная коробка из под сигарет, на которую он бросал карты.
- Две красные - проиграл. Черная - выиграл! Игра для крутых мужчин... Пятьдесят ставишь - сто выигрываешь... Ставишь сто - выигрываешь двести...
Джон бросил карты, смешал, выстро меняя местами.
- Черная выигрывает, две красные карты проигрывают...Где черная? Кто заметил? Ваше мнение?
Джон ткнул в парня в шапке из своей бригады, игравшего роль случайного прохожего. Как и у Джона-банкомета, у того был такой же южный загар. Нужно было вовсе не иметь глаз, чтобы этого не заметить. Бригада, видимо, только что вернулась из вояжа по
Кавказу или Средней Азии...
- Тут лежит черная!.. - Парень нагнулся, положил руку сверху на карту, другой - достал деньги. - Ставлю сотню!
Джон перевернул карту.
- Вот и програли, молодой человек!
Молодой человек расстался с деньгами до неправдоподобности легко. Распрямился. Сразу смешался с толпой. Через несколько минут он снова подошел - но уже с другой стороны. На этот раз он был уже без шапки.
Минут через десять Игумнов с Цукановым и Качан знали уже всю бригаду.
Увы! Ни Эдика, ни Мусы в ней не было.
- Что делать будем? - Цуканов постучал себя свернутой трубкой газетой по голени.
- Брать все равно! Борька!..