Москва поддерживала «малую» войну вольных казаков против татар. Но как только их действия приводили к дипломатическим осложнениям или наносили ущерб царской казне либо союзникам, власти отказывались нести за них какую бы то ни было ответственность и призывали ордынцев к истреблению «воровских людей». Царские послы разъясняли туркам и татарам, что «воровские» казаки не являются подданными царя и тот сам их казнит при первом удобном случае. Заявления дипломатов нельзя принимать за чистую монету. Правдой в них было лишь то, что московские власти никогда не могли полностью подчинить себе вольные окраины.

В «диком поле» на бескрайних степных просторах беглецы основывали свои станицы чаще всего на речных островах, служивших им надежным укрытием. Легкие речные суда – струги заменяли переселенцам лошадей. Верхом на коне казаку трудно было ускользнуть от подвижных татарских отрядов. Когда казакам приходилось надолго покидать свои станицы и отправляться в походы с царскими воеводами, они почти всегда сражались в пешем строю либо на стругах.

Русское население имело давнюю земледельческую культуру. Покидая пески и суглинки, оно находило в степях чернозем. Переселенцы могли распахать пашню, но никогда не делали этого. Они знали: там, где будут возделанные поля, немедленно появятся феодальные данщи-ки. На русских «украинах» даже государевы крепости не могли спасти крестьянские поля от набегов кочевников. Среди ордынских кочевий казак не имел шансов вырастить и сохранить урожай.

В степях казаки вели жизнь, полную опасностей и тревог. Оттого женщины, если и попадали в казачьи станицы, оставались там недолго. Членами степного братства могли быть одни только мужчины.

«Нагулявшись» в поле, казак возвращался в родные места, женился, заводил детей. Но даже семья не всегда становилась для него прочным якорем. Тех, кто однажды побывал в вольных станицах, трудно было удержать на одном месте.

Нападения ордынцев приучили казаков к войне. Беглый люд был недостаточно вооружен. Но со временем воина дала им необходимое оружие, и тогда казаки нашли дополнительный источник доходов в военной добыче.

Казаки жили, не выпуская из рук оружия. Их разъезды издали следили за передвижением степных орд. При первых же признаках опасности дозорные зажигали костры на буграх и горках. Столб дыма служил сигналом тревоги.

Само существование вольного казачества зависело от отношений между Русью и татарским миром.

В первый момент после крушения Золотой Орды казалось, что татарская сила никогда более не соберется воедино. Однако после того как турки-османы покорили Крымское ханство, возникла опасность соединения татарских княжеств под эгидой Османской империи. Москве удалось на время подчинить своему влиянию Казанское ханство, по затем в Казани водворились крымские Гирей.

Ермак попал на южные окраины, когда вольные казаки уже сделали первые и самые важные шаги в освоении «дикого» ордынского поля. Биография Ермака Тимофеевича стала частицей истории казаков. Он не только пережил эту историю вместе со всем степным братством, но стал одним из подлинных творцов истории русского казачества периода расцвета.

Молодость Ермака пришлась на время знаменитой Казанской войны. Войну с Казанским ханством Иван IV начал вскоре после того, как принял царский титул.

Писатель и воин Иван Пересветов не раз выражал недоумение, как великий государь русский может терпеть «под пазухой» казанскую подрайскую землицу и почему приемлет от нее «кручину великую». В своих набегах казанские и крымские феодалы не раз проникали в глубь русской земли. «От Крыма и от Казани (от их нападений.- Р. С.),-горько жаловался царь Иван,- до полуземли пусто бяше».

Первый поход на Казань начался среди зимы. Дождавшись морозов, полки двинулись в путь по накатанной зимней дороге. Прослышав о приближении царской рати, на Волгу потянулись вольные казаки с ближних рек. Неожиданно в разгар зимы наступила оттепель и прошли дожди. Оттепель застала русских на берегах Волги неподалеку от Казани. Царь не желал отменять поход и приказал начать переправу. Но лед подтаял и во многих местах ломался под тяжестью пушек и ратников. Потеряв много людей, Иван IV «со многими слезами» вернулся в Москву.

Два года спустя царь привел свои рати к самым стенам Казани. На этот раз на помощь полкам явилось больше казаков, чем прежде. Некоторые атаманы не поспели к Казани вовремя.

Наступление было плохо подготовлено, и, простояв у Казани одиннадцать дней, воеводы повернули прочь.

В 1552 году столичное население вновь провожало ратных людей в поход. Крымский хан пытался помешать планам царя. Он устремился к Москве и вышел в район Тулы. Но тут воеводы нанесли ему сильный удар.

К моменту третьего похода на Казань пришло в движение все вольное казачье население на пространстве от Дона до Волги. Память об отважных атаманах, бившихся за Казань, долго жила в донских станицах. «В кото-рыл время царь Иван стоял под Казанью,- утверждали донцы,- и по его государеву указу атаманы казаки выходили з Дону и с Воаги и с Яика и с Терека: атаман Сусар Федоров и многие атаманы казаки ему, государю, под Казанью служили». Вместе с донцами у стен Казани сражались волжские атаманы.

Наступили последние летние дни, когда полки обложили Казань со всех сторон. Татарская крепость располагалась на вершине обрывистого холма у речки Казанки. Под ее стенами зиял ров,

В течение нескольких дней русские соорудили осадную линию из бревенчатого частокола и плетеных корзин – «туров», наполненных песком. Расположив тяжелую осадную артиллерию в непосредственной близости от стен, воеводы подвергли'город усиленной бомбардировке. Против главных ворот русские соорудили трехъярусную деревянную башню высотой около 15 метров. С башни пушкари обстреливали город поверх крепостных стен. Искусные мастера соорудили подкоп и взорвали колодцы, питавшие город водой.

На рассвете 2 октября 1552 года мощные взрывы потрясли крепостную стену. В нескольких местах укрепления были разрушены. Русские полки устремились с разных сторон на приступ.

В битве за Казань участвовало много казаков. Воеводы знали их храбрость и использовали там, где больше всего лилось крови. В день решающего штурма первыми к стенам Казани пошли «многие атаманы и казаки и стрельцы и многие боярские люди и охотники». Казаки яростно рубились с врагом в проломах, карабкались на стены по лестницам. Наступавшие в первом эшелоне понесли наибольшие потерн, но задача была выполнена. Захватив прнвратные башни, казаки и ратники распахнули ворота, через которые в город вступила дворянская конница.

На узких и кривых улицах Казани произошла кровавая сеча. Татарская столица пала.

Фольклор сохранил предание о том, что Казань добыл царю не кто иной, как Ермак. По преданию, царь Иван стоял под Казанью несколько лет, пока на помощь к нему не явились казаки. В поход позвал их Ермак:

Пойдем-ка, братцы, под Казань-город: Под ним Грозный царь стоит. У него ли там много силушки, Он семь лет стоит под Казанию, Он семь лет стоит, не возьмет ее!

«Казанское взятие» отозвалось в веках гулким эхом. В своих песнях донские казаки славили победителей и даже происхождение свое связывали с давним подвигом. В награду за разгром Казани казаки просили пожаловать им вольный Дон:

Казаки в Казань ворываются, А орда из ней убирается, Царь въезжает во Казань-город, Он там хвалится, прославляется. Вот Ермак к. нему является:

– Чем, Ермак, тебя пожаловать?

– Ты отдай, государь, нам Тихий Дон, Снизу доверху, сверху донизу,

С его реками и вершинами!

Какой бы красивой ни была легенда, приходится расстаться с ней, если она не подкреплена фактами. Ермак Тимофеевич стал известным атаманом лишь через десять лет после «казанского взятия». Если он и был под Казанью, то разве что в молодых товарищах у старых казаков. По молодости никакой самостоятельной роли играть он не мог. Наивной сказкой выглядят сведения о том, что под Казанью Ермолай впервые в жизни предстал пред ясны очи батюшки-царя Ивана Васильевича.