- Он был расстроен в последнее время, не-адекватно реагировал?

- А кто из нас адекватно реагирует? Вы когда-нибудь работали журналистом?

- Не довелось.

- Ваше счастье.

- Вернемся к Михаилу. Каким он был ну... незадолго до смерти? Подавленным, агрессивным?

- Пожалуй, наоборот, расслабленным, довольным. Правда, это мое субъективное мнение, может, я ошибаюсь, - неуверенно протянул Вадик.

- Если что-то вспомните, позвоните по этому телефону. - И Катя сунула ему в руку свою визитку, еще пахнущую типографской краской.

Глава 7

Катя сидела в кресле и ждала Алексея. Он обещал быть ровно в двенадцать, но почему-то запаздывал. Утро было посвящено срочной уборке квартиры. Была даже извлечена на свет божий валявшаяся где-то на балконе жидкость для мытья окон. И, вооружившись двумя тряпками, одной - для мытья, другой - для протирания, Катя решительно пошла на штурм пыльных стекол. Теперь в квартире все сияло. Мебель была надраена импортной полиролью, окна вымыты, пол подметен, словом, квартира превратилась в образец гостиной для приема особо важных гостей. Как всегда, Катя не успела сбегать в магазин. Она привыкла покупать себе малое количество продуктов и никогда не рассчитывала, на сколько их хватит, потому что сидеть полдня или даже целый день на кофе или чае было для нее привычным делом.

В коридоре Алексей бережно поставил на пол объемистую сумку, откуда торчали ручки ракеток для настольного тенниса.

- Спортом занимаешься? - кивнула Катя на сумку, подавая гостю тапочки.

- Собираюсь, правда, пока не знаю, на чем остановиться. Вообще-то я давно мечтаю научиться играть в гольф, но...

- Сунулся в клуб, а там членские взносы набегают за год до десяти тысяч баксов, - подхватила Ка-тя, - слышала по радио рассказ о гольф-клубе - развлечение для западных дипломатов и новых русских.

Алексей сокрушенно развел руками:

- Вот именно, так что я переключился на теннис.

- Большой?

- Хотел большой, но это стало каким-то модным поветрием, как же кремлевские небожители играют! Особенно, посмотрел я, стараются родители пристроить своих малолетних чад, надеются, что вырастут из них Курниковы да Кафельниковы. А скорее всего, мучают детей зря. Я решил пока остановиться на пинг-понге, вроде интересно и легко. Попробую, не знаю, правда, что получится...

- Тебе кофе?

- Не люблю, лучше чай. Вся Москва просто помешана на кофе, словно мы в Бразилии или Мексике живем.

- Это точно, по телевизору упражняются в количестве выпитых чашек. Помнишь рекламу, где молодежь в компании изрекает избитые истины и прихлебывает из красных кружек?

- Ну, что там у тебя?

- Ты знаешь, хожу вокруг да около, чувствую, что все поголовно врут, все абсолютно, но такой ворох вранья сразу и не распутаешь.

- А в "Мольере" была?

- А там вообще интересная картинка получается. Директор фонда Игорь Святославович ручается, что ни он, ни его секретарша не видели Юлю Миронову. По словам директора, фонд открыт для посетителей и Юля могла прийти, когда их не было на месте. Кроме того, в фонде работают и другие сотрудники, которые, возможно, видели Юлю или общались с ней. Я взяла их адреса.

- Хорошо, мы проверим через информационный отдел.

- По-моему, мы вообще не продвинулись в этом деле ни на йоту, вздохнула Катя, - топчемся на одном месте.

- Это так кажется. Пока мы накапливаем факты, а потом придет время тщательного анализа, сопоставлений, размышлений, вот тогда и можно будет подводить предварительные итоги.

- Все замерли, словно перед грозой. Затаились и молчат.

- Ты всех опросила?

- Нет, остались Лилия Георгиевна и Сандула. Сандула заболел.

- Возьми адрес и не откладывай встречу, поезжай к нему домой.

- Да, чуть не забыла, - посерьезнела Катя. - Получается, что Михаил Касьянников и вправду собрал какую-то весьма щекотливую информацию, за которой охотятся. Я была позавчера с его сестрой Олей на их даче. Там кто-то уже побывал до нас. Все перевернуто вверх дном, как будто целая банда орудовала.

- Так сестра ничего не нашла?

Катя покачала головой:

- Нет. Я беседовала с начальником Касьянникова, тоже почти бесполезно. Он только подтвердил то, что мы уже знаем. Михаил готовил для телевидения программу "Знакомые незнакомцы", где собирался обнародовать неизвестные факты из жизни некоторых наших звезд.

- В том числе и Гурдиной?

- Да, наверное.

- Но точных подтверждений этому нет?

- Материалы пропали, - лаконично ответила Катя, - и что он готовил, теперь известно одному Господу Богу.

- И убийце.

Катя передернула плечами:

- Его коллега, один журналист, с которым я переговорила, тоже упомянул, что Михаил хвастался сенсационным материалом, который ему удалось собрать. Называл его "бомбой".

- Пока эта "бомба" взорвала только его.

- Слушай, Алексей, а что это, по-твоему, за история с занавесом, который дали на пять минут раньше? И еще свет погас.

- Не знаю, но мне кажется, что разгадка нашего дела именно в этом занавесе, который дали слишком рано.

"К кому же из актеров все-таки приезжал этот убитый? - гадала Катя после ухода Алексея. - К Анжеле? Она явно чего-то боялась, когда я с ней разговаривала, но чего? К Рите, невозмутимой Рите, которая не потеряет голову ни при каких обстоятельствах? Или к Рубальскому? Что-то в нем настораживало. Он был похож на человека, за плечами которого много трагедий, тайн. Или к противному Рудику, разговаривавшему с ней высокомерным тоном?.. Артур... А вдруг он приехал к Артуру, что она о нем знает? Ничего! Рано умерли родители, он талантливый актер, холостяк... и все! Обаятелен. И... она им увлеклась. Да-да, не лги хотя бы себе, это так".

Катя скользнула взглядом по потолку. "Надо бы сделать в квартире ремонт. Но где искать эти конторы с лохматыми мужиками в спецодежде? По объявлениям? Там сдерут втридорога. Женщину в таких случаях всегда норовят надуть, обмануть, видя ее беспомощность и нежелание торговаться с пеной у рта. Может быть, купить краску и обои и попробовать сделать ремонт самой? Но чтобы клеить те же обои, нужно обязательно иметь помощника, одна ровно не поклеишь. А может, вообще плюнуть на ремонт - отложить до следующего лета? Ну, вроде неудобно, все-таки к ней люди ходят, да и перед Алексеем не хочется представать законченной неряхой. И вдруг к ней когда-нибудь нагрянет Артур?" Катя тут же прогнала от себя эти мысли. "Размечталась, одернула она себя, - когда ты кончишь увлекаться миражами, каждый раз думать, вот это - ОН?! Чудес на свете не бывает, тот же Артур при более близком знакомстве может оказаться совсем не таким, каким он представляется тебе сейчас!"

Катя тихо сползла с дивана, на желтом листочке крупными буквами написала: "РЕМОНТ, выяснить ВСЕ!" - и с размаху приклеила его в кухне над обеденным столом.

Каждый раз, когда Женя Сандула входил в высотку на Котельнической набережной, где он жил, его охватывало сентиментальное чувство ностальгии по тем временам, о которых у него сохранились незабываемые воспоминания. Ведь помнил он, помнил, как в коридорах висели хрустальные люстры, паркетный пол регулярно покрывался лаком, а в лифте находился телефон, по которому можно было позвонить в город. И куда только все это подевалось? Раньше Женя знал в лицо почти всех обитателей дома, а сейчас появилось много незнакомых людей: кто умер, и в квартиры въехали наследники, а кто продал свои метры за приличную сумму. Несмотря на то, что былое великолепие высоток отошло в прошлое, квартиры в них пользовались устойчивым спросом. Вероятно, не последнюю роль в этом играла атмосфера Москвы пятидесятых годов, когда высотки стали символами послевоенной столицы.

"Кольца победившего коммунизма", как назывались высотки у политической верхушки, должны были изначально служить фоном для грандиозного здания Дворца Советов, которое так и не было построено. Высотки проектировались разными архитекторами, непосредственный же контроль за строительством осуществлял сам маршал Лаврентий Берия. Неизвестно, кем и как принималось решение о возведении этих зданий, но ясно было одно - рассматривался вопрос на самом высоком уровне. Этим объясняются и быстрые темпы строительства, и астрономические суммы, затраченные на него. Возможно, что некоторые коренные москвичи еще помнят торжественную закладку высоток, которая состоялась в 1947 году во время праздника, посвященного 800-летию Москвы.