Катя остановилась в гостинице, находившейся в центре города. Она поставила дорожную сумку в угол, а в другую, поменьше, положила пляжные принадлежности. Затем надела светло-кремовый сарафан и, перехватив волосы черной резинкой, вышла из номера, предварительно посмотрев на наручные часы. Было два часа дня. Солнце палило настолько нещадно, что на улицах было почти безлюдно.

В городском архиве, куда направилась Катя, стояла тишина. Худенькая девушка с выступающими вперед кроличьими зубами выглянула из полураскрытой двери и поздоровалась.

- Мне хотелось бы получить справку о том, где проживала Гурдина Элла Александровна.

- Когда это было?

- Лет... тридцать-сорок назад.

- Вам срочно?

- Да. - Катя предусмотрительно протянула девушке большой пакет с коробкой конфет и упаковкой цейлонского чая. - Прошу вас.

Девушка взяла пакет и на секунду задумалась.

- Приходите завтра утром.

- Во сколько?

- В одиннадцать.

Возвращаться в гостиничный номер совсем не хотелось. Катя перекинула сумку через плечо и направилась на пляж.

Ночью она спала крепко, без сновидений, проснулась рано - около шести. Небо слабо розовело, и в воздухе была разлита утренняя свежесть. Катя поежилась, но уснуть ей больше не удалось.

***

Девушка с кроличьими зубами, увидев Катю, покачала головой:

- Знаете, я ничего не нашла. А вы уверены, что Элла Александровна Гурдина жила в Алупке?

- Да, - упавшим голосом сказала Катя, - уверена. Может быть, городские архивы хранятся еще и в другом месте?

- Нет, архив у нас один. Возможно, она вышла замуж и сменила фамилию?

- А... да... Я как-то не подумала...

- А как ее девичья фамилия?

- Не знаю. Что же делать?

- Если знать точно, сколько ей лет, можно просмотреть записи свидетельств о рождении.

- Хорошо, я выясню и сообщу вам.

Вечером Катя позвонила Алексею. Он попросил ее перезвонить через два часа. Когда она снова соединилась с Москвой, Алексей, откашлявшись, сказал:

- Сорок семь.

- Спасибо.

- Все нормально?

- Да.

Получив на руки справку, Катя растерялась. Оказалось, что фамилия Эллы была Краснянская и жила она на окраине города.

- А этот дом сохранился? - спросила Катя, щурясь от солнца, бьющего прямо в глаза.

- Скорее всего, нет, бо2льшая часть домов была снесена.

- Это далеко?

- Нет, пройдете по центральной улице пятнадцать минут и свернете направо, а там спросите.

- Я могу к вам обратиться еще раз, если возникнет необходимость?

- Пожалуйста, я работаю каждый день. С десяти до пяти. Обеденный перерыв с часу до двух.

Дом, где жила Элла Гурдина, не сохранился. На его месте возвышалась белая пятиэтажка. Справа стояли два ветхих деревянных домика, к которым Катя и направилась, невольно замедлив шаг.

В первом доме ей никто не открыл, очевидно, хозяев не было. Во втором сразу залаяла собака, и пожилая женщина в ярко-малиновой косынке на голове высунулась в окно.

- Вы к кому?

- К вам.

- Ищете комнату?

- Нет, я по другому вопросу.

Через минуту к ногам Кати подкатилась серо-белая собачонка, а женщина вышла на крыльцо.

- Марья Николаевна.

- Катя.

- Проходите на веранду.

Хозяйка тяжело опустилась на стул.

На круглом, слегка покосившемся столе стояла синяя ваза с фруктами.

- Вы здесь давно живете?

- Пятьдесят лет, даже больше. А что?

- Вы не помните жильцов дома, который стоял рядом с вашим? Ну, на месте пятиэтажки?

- Рядом? Помню. Краснянские жили. Мать с дочерью. Симпатичная такая девочка была, но очень уж своевольная. Делала, что хотела.

- А что сталось с матерью?

Женщина вздохнула.

- Умерла. Утонула. Девчонке тогда лет семнадцать было. Царствие ей небесное. Правда, непутевая женщина была, безалаберная. Не работала нигде толком. То цветами на набережной торговала в курортный сезон, то рыбой. И еще гульнуть любила. Мужа у нее не было. Да и девчонка непонятно от кого. Но так она женщиной незлой была, приветливой. Как же ее звали, дай Бог памяти. Кажется, Марионеллой или Лионеллой. Что-то такое нерусское, цыганское. А волосы были рыжие-рыжие. Девчонка вся в нее пошла.

- А с... девочкой что было после смерти матери?

- С девчонкой-то? Ничего. С одним мужиком закрутилась. А он женатый и старше ее раза в два. Скандал был. Она родила. Прожила года два или три и уехала. Насовсем. Никто и не знал куда. Худющая была, рыжая, а характер сорви-голова. Интересно, что с ней сталось? Вы ее разыскиваете?

- Да.

- Как-то одна девушка тоже о ней спрашивала. Давно, лет двадцать назад. Подруга ее, которая каждый год отдыхала здесь, дружила с... замялась хозяйка.

- Эллой?

- Да-да, Эллой. Тоже интересовалась, куда она делась. Но никто не знал. В одну ночь собралась и уехала.

- А как ребенка звали?

Женщина досадливо поморщилась:

- Откуда ж я помню? Такой пухленький мальчик.

- Светленький, темненький?

- Да кто их разберет, этих малышей. Времени столько прошло. Воды хотите?

- Попью. Жара такая.

- У нее много друзей было, подруг. Вот эта девочка приезжая, еще мальчик один с Эллой очень дружил, ходил по пятам, как собачонка. Их еще дразнили женихом и невестой. А она смеялась над ним. С мальчишкой какая-то трагедия произошла. Мать не то убили, не то покончила самоубийством. Актриса была. С театром летом гастролировала. Пила как сапожник. В общем, нашли всю в крови, с перерезанными венами. Ужас!

- Да... жуть!

- А какой город был тогда! Вы себе и не представляете! Столько отдыхающих, смех, веселье. Кто только к нам не приезжал: и театры, и цирк, и разные фокусники.

Женщина смотрела куда-то мимо Кати. Казалось, перед ее глазами оживала былая Алупка - шумный южный город.

Катя дипломатично кашлянула, чтобы переключить внимание женщины на себя.

- А соседи, могут ли они что-нибудь рассказать о Краснянских?

- Откуда? - решительно повела плечами женщина. - Они переехали сюда недавно, лет десять назад. Новички, никого не знают, ни с кем не общаются. Из Сибири.

- Спасибо, Марья Николаевна. Не провожайте. Дорогу я найду.

- Если хотите, приезжайте отдыхать. Я вам с удовольствием сдам комнату. Хотите - одна, хотите - с вашим молодым человеком. - И она подмигнула Кате.

- Спасибо. Кто знает, а может быть, и вправду приеду.

Последний день командировки Катя решила посвятить осмотру главной достопримечательности города - Алупкинского дворца.

С прогулочного катера, курсировавшего вдоль берега, видны были низкие домики и дворец, белой жемчужиной утопающий в зелени.

Северный фасад напоминал старинный английский замок. Окна-бойницы, сторожевые башни, длинная оборонительная стена.

Но южный фасад, открывавшийся с моря... Восток. Арабская мечеть. Громадный портал с нишей в два этажа. И в глубине ниши надпись - вязь на арабском языке: "И нет всемогущего, кроме Аллаха". К морю спускалась знаменитая "львиная терраса" - широкая лестница, украшенная тремя парами львов.

Парк, окружающий дворец, был разделен на Верхний и Нижний. В Нижнем, примыкавшем ко дворцу, преобладали прямые аллеи, подстриженные кустарники. В Верхнем царила дикая растительность, которой не касались человеческие руки. Солнце нагревало деревья. Они поражали воображение своими размерами и формами. То узловатые, то легкие, как корабельные паруса, то могучие и огромные, как застывшие навек исполины...

Тропа вилась между ними, убегая далеко вперед. Катя помнила, как она вышла непонятно куда и застыла в восхищении. Там росли гималайские кедры...

***

- Значит, сын, сын Гурдиной. Теперь понятно, почему она скрыла свое происхождение. Дотошные журналисты кинулись бы наводить разного рода справки и узнали бы об этом. Мать-одиночка с малышом на руках покидает город и очертя голову бросается в омут провинциальных театров. Но ведь она могла потом объявить, что у нее есть сын, почему же она этого не сделала? Алексей разговаривал как бы сам с собой, изредка вскидывая глаза на притихшую Катю.