Новое крупное восстание вспыхнуло в Чечне в 1825 году. Руководил им популярный в народе старшина Бейбулат Таймиев, выступивший с призывом к священной войне — газавату. Бейбулат уже много лет доставлял царским войскам множество неприятностей. С партиями своих приверженцев он поднимал восстания, дерзко нападал на крепости и гарнизоны, попадал в плен, снова уходил в горы, опять воевал. Авторитет Бейбулата был столь высок, что Ермолов еще в 1816 году вел с ним переговоры, пытаясь склонить на свою сторону.

На призыв Бейбулата собрались отряды из Чечни и Дагестана. Горцы занимали одно укрепление за другим, осадили Герзель-аул. Несколько дней продолжался ожесточенный бой, но подоспевшие отряды генералов Д. Лисаневича и Н. Грекова вынудили горцев отступить.

После этого в Герзель-аул были вызваны более 300 чеченских и дагестанских старшин, на которых Лисаневич обрушился с бранью и упреками. В довершение он велел всех обезоружить, что для горцев считается крайним позором. В ответ чеченский мулла свалил Грекова, а затем и Лисаневича ударами кинжала. В разгоревшейся затем схватке все горцы были перебиты.

Однако это лишь разожгло пламя восстания с новой силой. Ермолов, лечившийся тогда в Тифлисе, был вынужден спешно явиться в Чечню и собрать все силы в-мощный кулак.

Чтобы уменьшить потери и получить доступ к неприступным аулам восставших, Ермолов ввел новую тактику — вырубку лесов. Просеки рубились шириной на ружейный выстрел в обе стороны.

Тем временем Бейбулат двинулся на крепость Грозную, но попал в засаду и отступил в горы. Разгневанный Ермолов устремился за ним, круша по пути аулы и выжигая поля. Но ни эта, ни следующая экспедиция Ермолова не принесли желаемого результата. Бейбулат продолжал партизанскую войну. Он появлялся в самых неожиданных местах, устраивал засады и наносил противнику ощутимые удары.

Бейбулат был не только отважным предводителем, но и человеком государственного ума, старавшимся ввести в горах закон и порядок, справедливое и равноправное пользование землей, призывавшим соплеменников жить по правде и совести.

Погиб Бейбулат в 1831 году. Был ли причиной его гибели тайный заговор или это была кровная месть, так до сих пор и неясно.

Императора Александра больше заботила мировая политика. Он полагал, что может стать пастырем человечества и утвердить в отношениях между народами христианские принципы любви и ненасилия.

В Польше он учредил народный сейм, в Финляндии желал ввести конституцию. И вместе со своим ближайшим советником графом Сперанским замысливал неслыханные реформы, имевшие целью радикальное переустройство России на прогрессивный лад — с политическими и гражданскими свободами, с решительным искоренением мздоимства, произвола и прочих пороков, губивших российское общество.

Укоренившаяся в просвещенных умах идея "революции сверху" выглядела весьма привлекательной, но Александра считали человеком нерешительным и неспособным произвести революцию на деле. А повсеместное распространение либерализма, прогрессивных взглядов, масонских лож и тайных обществ, вынашивавших еще более радикальные планы, только все запутывало.

Бескрайняя страна была будто околдована злыми чарами. И самые благие начинания превращались на ее просторах в свою противоположность. А тут еще вечно беспокойный Кавказ…

Неожиданная кончина императора 19 ноября 1825 года в Таганроге повлекла за собой грандиозные события.

Наследником считался старший сын Александра великий князь Константин, который женился на польке и жил в Варшаве. Однако оказалось, что он еще 14 января 1822 года отказался от своего права на престол в пользу брата Николая. Соответствующий манифест императора Александра от 16 августа 1823 года хранился у митрополита Филарета, но известно о нем было немногим.

Не знал об этом и Николай Павлович, хотя теперь он был законным наследником престола. Он не только сам присягнул императору Константину, но и привел к присяге весь столичный гарнизон. Даже когда выяснилось, что он поспешил и волей покойного государя ему надлежит стать новым императором, Николай стоял на своем и просил брата срочно прибыть в Петербург. Последовал новый решительный отказ Константина, и Николаю ничего не оставалось, как самому взойти на престол.

Манифест был обнародован 14 декабря.

В этом смутном междуцарствии офицеры — члены тайных обществ решили покончить с самодержавием и подняли в Петербурге восстание. Они вывели на Сенатскую площадь свои полки и потребовали "Константина и конституции", имея в виду если и сохранить монархию, то лишь конституционную, как в Польше.

Ни митрополит, ни великий князь Михаил не смогли образумить восставших. Когда же губернатор Петербурга — доблестный генерал Милорадович был смертельно ранен поручиком Каховским, Николай приказал дать залп из картечи.

Назначенный декабристами в диктаторы князь С. Трубецкой так и не появился, а остальные были рассеяны огнем.

Расследование заговора было поручено начальнику Главного штаба генералу И. Дибичу, который начал массовые аресты по всей России.

Волны репрессий докатились до Кавказа. И среди прочих унесли бы в бездну каторги Александра Грибоедова, если бы не гигантская фигура Ермолова, заслонившая будущего классика от почти настигшей его беды.

Грибоедову шел тридцатый год. Его комедия "Горе от ума" была широко известна и строжайше запрещена и вполне могла бы служить нравственным манифестом декабристов. Декабристы были среди ближайших друзей Грибоедова, но в их фантастических проектах мгновенного превращения державы в общество всеобщего благоденствия Грибоедов находил лишь горький-комизм пустого мечтательства.

Грибоедов возвращался в Тегеран, где он служил в русском посольстве. По долгу службы ему приходилось часто бывать в Тифлисе, где он и сблизился с Ермоловым. Грибоедову пришлось принять участие и в походах против кавказских горцев. Свои противоречивые впечатления он передал в "Путевых записках": "…Об Ермолове мы говорили… Нет, не при нем здесь быть бунту. Надо видеть и слышать, когда он собирает здешних или по ту сторону Кавказа кабардинских и прочих князей… как он пугает грубое воображение слушателей палками, виселицами, всякого рода казнями, пожарами; это на словах, а на деле тоже смиряет оружием ослушников, вешает, жжет их села — что же делать? — По законам я не оправдываю иных его самовольных поступков, но вспомни, что он в Азии, здесь ребенок хватается за нож…"

Испытывая все большее отвращение к войне и насилию, Грибоедов по-своему осмыслил идеи Ермолова о переустройстве кавказской жизни. В предлагавшихся им «проектах» он доказывал необходимость культурного воздействия на горцев в целях их свободного развития в лоне империи и обоюдной пользы.

Идей Грибоедова Ермолов не разделял, но любил его за беспощадные сатирические образы, в которых узнавал своих недругов. Узнав, что Грибоедова велено арестовать, как ближайшего сподвижника декабристов, Ермолов предупредил его об опасности. Грибоедов едва успел избавиться от компрометирующих его писем и прочих свидетельств неблагонадежности, как был схвачен.

В следственной комиссии к нему отнеслись на удивление благосклонно. Видимо, комедия его пришлась по вкусу не только либералам из литературных салонов. Помогло Грибоедову и то, что в суде принимал участие генерал-адъютант И. Паскевич, женатый на кузине Грибоедова. Генерал пользовался особым доверием императора: когда Паскевич командовал дивизией, великие князья Николай и Михаил командовали ее бригадами.