- Надо позвонить в полицию! - Наконец до него дошла суть. - Номер для профессора мы не заказывали. И приехать в Гамбург он тоже не мог. Известный онколог профессор Контисола умер... Ровно три года назад... Я его немного знаю, он лечил мою свояченицу.

Вернувшись в гостиницу, Мун узнал, что Енсен еще не звонил из лаборатории.

- Позвоните в "Гамбургский оракул", Фредди Айнтеллеру, - попросил он. Меня интересует, кто поручил ему брать интервью у профессора Контисолы.

В редакции ответили, что Фредди вышел пообедать, но вот-вот вернется. Мун предложил отправиться туда самим, чтобы не терять времени.

В поисках такси они вышли на тихую улочку, которая оказалась не такой уж тихой. Ее дальний конец был отгорожен металлическими щитами. Укрывшись в тени навеса, полицейский офицер выкрикивал короткие фразы в поднесенный ко рту карманный передатчик. Окружившие его рядовые чины в стальных касках, с револьверами и дубинками, тревожно глядели в сторону площади, где волновалось и гудело черное людское море.

Найти такси оказалось нелегко. Еще труднее - добраться до редакции. На улицах происходили стычки между демонстрантами и полицией. Приходилось все время пробираться окольными путями.

На ратушной площади, по которой они в день приезда проезжали с Мэнкупом, валялись вывороченные из мостовой булыжники. Подножие монумента воинам первой мировой войны было забрызгано кровью. Бронзовые статуи патронов города все так же высокомерно взирали на аллегории ремесел, но фасад ратуши получил дополнительное украшение. Масляной краской на нем была выведена надпись: "Баллин был одним из вас! Фашизм не пройдет!"

- Это все из-за убийства Грундега! - лаконично заметил водитель такси.

На Юнгфернштег, знаменитой торговой улице, почти не было прохожих. Большинство владельцев в предвидении новых беспорядков опасливо закрыли витрины железными ставнями. Между старинными колоннадами прохаживался полицейский патруль с дубинками наготове. Чуть подальше отряд транспортной полиции пытался с помощью тягача сдвинуть с места сожженный демонстрантами и вплавившийся в асфальт автофургон. Под сажей можно было еще разобрать слова: "Читайте "Ди Вельт"! Единственно правдивая информация!"

- История с вымогателем мне тоже не совсем понятна, - внезапно вспомнил Дейли. - Почему Баллин не обратился за помощью к тем, кто поручил ему в свое время убить Грундега? Для них десять тысяч - гроши.

- Я уже говорил вам, что Баллин не дурак. Особенно в таких делах. То, что преступление стало кому-то известно, заставило бы предположить, что он сам проболтался. А с болтунами не церемонятся.

- Ну и досталось! - в их разговор снова вклинился осторожно объезжавший осколки водитель такси.

Эта фраза относилась к зданию газетного концерна Акселя Шпрингера. Почти все окна нижних этажей были выбиты и наспех закрыты фанерными листами. На фоне всеобщего разгрома траурно чернели рекламные надписи, призывавшие покупать "Ди Вельт" и другие издания. Выбравшись наконец на гладкий асфальт, водитель выругался с облегчением, почти радостно:

- Шпрингеровская сволочь! Так им и надо!

Фредди принял их в просторной светлой комнате, где стояли десятка два письменных столов.

- Репортерская! - объяснил он. Говорят, это любимое место Мэнкупа. После ухода с поста главного редактора он чаще всего наведывался сюда. В свой бывший кабинет ни разу не зашел.

- Может быть, не хотел воскрешать воспоминаний? - сказал Дейли, позабыв на секунду, зачем они пришли. Во всем этом лабиринте загадок самой большой был Мэнкуп, и все, что относилось к его характеру, сразу же вовлекало в водоворот напряженных мыслей.

- Не думаю. - Фредди покачал головой. - Скорее это была щепетильность, нежелание напоминать новому редактору, что он всего лишь преемник Гамбургского оракула. А сюда он охотно заходил, чаще ночью, когда уже никого не было. Почти все статьи последнего времени написаны здесь.

- От кого вы получили задание интервьюировать профессора Контисолу? Муну наконец удалось задать вопрос, от которого зависело многое.

- Собственно говоря, ни от кого. - Фредди спрыгнул с письменного стола, на котором сидел. - Тут лежала записка, у нас это часто практикуется. Должно быть, оставил заведующий местной хроникой.

Говорить было трудно. Десяток пишущих машинок стучали одновременно.

- Разве вы не узнали бы его по почерку?

- У каждого под носом машинка, а авторучку надо сначала извлечь из кармана. Я даже не уверен, что такая есть у всех...

- Значит, записка была машинописная, - констатировал Мун таким тоном, словно знал заранее это. - Фредди, узнайте, кто дал вам это задание. Если не заведующий местной хроникой, то обегите всю редакцию, но узнайте.

- У меня сейчас срочная работа, - извинился Фредди. - Надо позвонить в больницы, выяснить имена доставленных туда раненых. Полиция устроила на ратушной площади настоящее побоище.

- Это еще более срочно!

На гостей никто не обращал внимания. Каждый был занят своей работой. Долговязый репортер, навалившись животом на стол, что-то записывал с телефонной трубкой в руке. Проходя мимо, Дейли услышал вырвавшиеся из трубки свистки полицейских, неясные выкрики, тревожный гул людского прибоя. Шум отдалился, опять был слышен профессиональный спокойный голос, передававший подробности последней уличной схватки.

Мун задумчиво расхаживал между столами. Внезапно он остановился перед небольшим, никем не занятым столиком, на котором была пишущая машинка и лежала стопка бланков с названием и адресом журнала. Он подозвал знаком Дейли.

- Машинка для иностранной корреспонденции. - Дейли сразу догадался об этом по необычно большому количеству букв. Буквы, снабженные птичками, запятыми, - для романских языков, валютные символы разных стран, обозначения английских единиц меры и веса.

Мун и Дейли переглянулись. Шрифт был знаком. Едва ли можно было считать это совпадением, такие машинки бывают только в учреждениях, ведущих постоянную переписку с заграницей.

Журналист, звонивший вместо Фредди в больницу, защитив рукой одно ухо от шума, выкрикивал фамилии, второй журналист быстро отстукивал их на машинке. Наконец первый бросил трубку и победно помахал исписанным блокнотом: