...Вскоре начались полеты. Обычно аэродромная жизнь начиналась очень рано. Короткий инструктаж - и мы разбегались по кабинам.

С высоты земля казалась куда интересней: то жирная, ухоженная, перевитая венами арыков, то вспученная, пересохшая, убегала она под крыло. В далеком опаленном мареве виднелась извилистая, единственная и маленькая речка.

* * *

После десяти утра никто не мог выдержать жару: ни люди, ни техника. Спасительные минуты наступали тогда, когда солнце падало за горизонт и с гор текла живительная прохлада.

Вечером обсуждали полеты, жадно прислушивались к вестям с фронта и, естественно, жили мечтой побыстрее попасть в настоящее горячее дело.

Лагерь затихал. В тишине слышались крики ишаков, неприятно подвывали шакалы, выходя на ночную охоту. То там, то здесь раздавались окрики часовых, монотонно урчал электродвижок.

Для полетов у нас были идеальные метеоусловия, единственное, что тормозило работу, - перебои с доставкой горючего. В такие дни раскапочивали самолеты, проверяли все агрегаты до винтика, драили, чистили матчасть, постоянно наблюдая за железнодорожной станцией, не покажутся ли цистерны с бензином, до тех пор, пока кто-нибудь из нас голосом Робинзона, увидевшего спасательное судно, во всю мочь не закричит: "И-ду-ут!" Мы бежали наперегонки до самой станции, футболя шары верблюжьей колючки.

Горючее распределяли по эскадрильям. Например, соседи летали, а мы ждали своей очереди. Но без дела не сидели. Так сказать, сочетали приятное с полезным. Ездили в соседний колхоз работать: там ремонтировали технику, убирали хлопок, хлеб, вывозили с поля зерно, сортировали пшеницу, убирали арбузы...

В ноябре 1942 года из нашей эскадрильи убыл Женя Мякишев. Его направили в Казахстан осваивать бомбардировщик Ил-4, а через некоторое время распрощался и с Сашей Маркирьевым. Он должен был переучиваться на Ли-2. Жалко было старых закадычных друзей, но вскоре сблизился с Колей Киртоком. Родился он на Николаевщине. До начала войны работал на заводе имени Октябрьской революции, без отрыва от производства окончил Одесский аэроклуб.

Мы получили новую машину Ил-2. Полюбили ее все без исключения, как говорят, с первого взгляда. Наш командир звена Алексей Никифорович Бурков перед освоением "ильюшина" прочитал целую лекцию о зарождении штурмовой авиации, о "горбатом" (так в шутку называли Ил-2 за выступающую, словно горб, кабину):

- Машина эта, ребята, сделана на "пять". Фашисты окрестили ее "черной смертью". А они умеют ценить технику. Появление штурмовиков заставило Гитлера срочно формировать специальные истребительные части для борьбы с штурмовой авиацией. Он даже издал приказ, в котором говорилось, что танки, орудия, пулеметы, автоматы - все должно стрелять в советских штурмовиков. Недавно создан так называемый "инспекторат штурмовых самолетов", в задачу которого входило разработать самолет, противостоящий Ил-2. Но, как показывает действительность, все затеи "инспектората" безрезультатны. Возможности "ильюшина" поразительны. Броня, скорость, вооружение! Две пушки, скорострельные пулеметы, восемь эрэсов (реактивных снарядов): хочешь - серией пускай, хочешь - стреляй одиночными. И бомбы есть. Мотор, кабина, бензобак - все полностью бронировано. Ну чем вам не летающий танк?

И все-таки главная его оценка была вот в этой крылатой фразе: "Главный самолет войны".

Да, это было принципиально новое оружие, равного которому не имела ни одна армия мира, в чем я убедился на собственном опыте в суровой фронтовой обстановке.

О нем, о главном самолете войны, газета "Известия" писала, что "илы" без преувеличения находятся так близко к врагу, как пехотинцы, сходящиеся в рукопашную. Во время штурмовки они врываются в самую гущу вражеских колонн, вступают в бой с танками, едва не задевая их плоскостями, они в упор расстреливают вражескую пехоту, буквально "садятся на плечи" ей, и выдерживают огонь неприятельских орудий и пулеметов".

В апреле 1943 года нам присвоили звание младших лейтенантов и вручили полевые погоны. Сформировали специальную группу, в которую попал и я.

Мы направляемся на фронт. Сомнений никаких. И вдруг как снег на голову - приказ немедленно выехать в город К.

Жаркое лето

Поезда военной поры. Куцые составы из переполненных теплушек. Не случайно какой-то безвестный остряк присвоил им громкое название "пятьсот-веселый". Нередко такой "веселый" подолгу стоял на каком-нибудь разъезде, пропуская воинские составы.

Мы заняли в теплушках самые лучшие места - на верхних нарах у окошка. Бывалые фронтовики, возвращавшиеся из госпиталей, рассказывали боевые эпизоды из своей жизни, нещадно дымя махоркой "вырви глаз". Положив под голову тощие сидоры с нехитрым багажом, смотрели на поля, луга, перелески. Видели, как пахали землю под будущий урожай. И везде закутанные в темные платки женщины. Лишь изредка можно было встретить мужскую фигуру в короткой солдатской шинели с еще непривычными костылями под мышкой. Вот они-то, эти люди, где на коровах, где на худющей лошаденке, а где и на себе тянули плуги, пахали землю.

- Да, еще неизвестно, кому тяжелее, - вздохнул Николай Кирток, мужикам на фронте или женщинам здесь, в тылу...

А поезд, неторопливо постукивая колесами на стыках рельсов, продолжал свой путь. Только на другой день к вечеру прибыли в город, где находился авиационный завод, выпускавший штурмовики Ил-2. Стуча каблуками кирзовых сапог, открыли дверь кабинета начальника летно-испытательной станции и очутились в маленькой комнате. В углу, за письменным столом, сидел седовласый подполковник. Он поднял голову и внимательно посмотрел на вошедших:

- Что у вас?

- Младшие лейтенанты Драченко и Кирток явились для дальнейшего прохождения службы.

- Очень хорошо. Мы ждали вас. Устраивайтесь. Завтра с утра на завод, будете служить здесь и испытывать новые машины, прямо с конвейера. Вопросы есть?

- Товарищ подполковник! Так мы же на фронт...

- Здесь тоже фронт,

- А как же?..

- Кру-гом!

И две пары сапог "рванули" строевым. Пришли в себя только в коридоре, аккуратно прикрыв дверь кабинета строгого начальника. Переглянулись. "Вот тебе и фронт, Коля. Приземлил нас подполковник на три точки. Что теперь делать будем?"