Скрепя сердце Снегирев отправился в школу. По дороге он подумал: может быть, Люся заболеет и не придет на занятия? Но сразу же эту мысль отогнал: Иванова жила на Севере, и ее никакая ангина так просто не возьмет. И даже грипп. Она, видать, закаленная.

Люся уже сидела на месте. Она еще не успела как следует познакомиться с ребятами и поэтому первое время в основном держалась у своей парты. Зато Снегирев каждую переменку от звонка до звонка проводил в коридоре. Изучил лица всех великих химиков и физиков, портреты которых были развешаны на стенах. И среди них обнаружил лишь одну женщину: Марию Склодовскую-Кюри. Глядя на нее, вдруг подумал, что у нее есть что-то общее с этой… новенькой. Почему ее Северцев прозвал черной кошкой?..

Люся подняла на Васю большие карие глаза и тихо сказала:

— Доброе утро.

Снегирев опешил. Никто из девчонок еще так не приветствовал его. Люся смотрела на него и ждала.

— Привет, — вяло поздоровался Вася и посмотрел на Колю. Тот подмигнул ему со своего места:

— Ты, братец, становишься джентельменом!

— А разве это плохо? — взглянула на него Люся.

— И спросила кроха: что такое хорошо, что такое плохо? — ухмыльнулся Северцев.

— Маяковского ты помнишь, а вот что такое «патриархат» и «матриархат», не знаешь! — сказала новенькая.

— Нонсенс! — возмущенно воскликнул Коля.

— Переведи на русский язык, — потребовала Люся. — Что, не можешь? Чего же ты тогда употребляешь иностранные словечки, если не знаешь их смысла?

Впервые Коле нечего было ответить: он озадаченно смотрел на девочку и хлопал газами. Выручил звонок.

— Черная кошка… — негромко пробурчал уязвленный Северцев и бросил портфель под парту.

— А ты знаешь, что такое «нонсенс»? — покосился на соседку Вася.

— Я знаю, — сухо ответила она, — а если и ты хочешь узнать, то посмотри в словарь иностранных слов.

Потом Снегирев посмотрел: нонсенс — это бессмысленность, глупость, нелепость… В одном слове столько понятий…

На первом уроке была контрольная по арифметике. С математикой у Васи всегда обстояло дело туго. А Коля соображал. А теперь вот его рядом нет.

Пока Снегирев пыхтел над задачкой, Люся все решила и одной из первых сдала тетрадь. Она пододвинулась поближе и заглянула.

— Первое действие неправильно, — шепнула она.

Вася дернул плечом и продолжал мусолить во рту конец ручки.

— Нужно умножить, а ты, чудак, сложил…

Он не просил, чтобы ему подсказывали, и сам бы в конце концов сообразил, где ошибка. Если она еще раз сунет нос в его тетрадку, то он загородит лист рукой.

Однако когда Люся стала проверять вторую задачку, Вася забыл прикрыть тетрадку локтем. Люся проверила решение и кивнула: «Все правильно».

Снегирев со спокойным сердцем сдал тетрадку.

На переменке Коля сказал:

— Я выяснил, кто такая эта Люська Иванова. Она отличница. Вот влип ты!

— А мне-то что?

— С ней ведь и поговорить будет не о чем. Только о пятерках да уроках. Что ты, не знаешь отличников?

— Она мне помогла задачку решить, — сказал Вася.

— Ну? — удивился Северцев. — Отличники, как правило, не любят подсказывать… Она на тебя глаз положила. А у черных кошек глаз худой… Сглазит она тебя, гладиатор!

— Как это «сглазит»?

— Сделает так, что у вас за партой будет процветать матриархат… Она будет тобой командовать!

— Пойдем на спортплощадку? — предложил Вася. Ему надоели эти бесполезные разговоры.

Всю переменку они подтягивались на турнике. Снегирев подтянулся на два раза больше. Северцев расстроился. Это было видно по его лицу. Коля никогда и ни в чем не хотел уступать приятелю. А тут вот не хватило силенок.

— Вода силу ломит, — скрывая досаду, непонятно выразился он.

— Не понял?

— Моя сила — интеллект, — заметил Северцев.

— А я, выходит, дурак? — насмешливо сказал Снегирев. — Потому что сильнее тебя?

— Я этого не говорил…

— Думай, когда говоришь… — поддел его Вася. — А то получается сплошной… нонсенс!

— Я вчера допоздна читал, — сказал Коля.

— Значит, ослаб? — поддразнивал Вася.

— Ладно, после уроков снова придем сюда и я подтянусь на три раза больше, — заявил Северцев.

— А судьей у нас будет… новенькая, — сказал Вася.

— Уже спелся с ней? — покосился на него приятель. — Говорил, быть за вашей партой матриархату!

— У нас с ней равноправие, — сказал Вася.

Коля подозрительно посмотрел на него и, помолчав, спросил:

— Ты знаешь, кто у нее отец?

— Она же сказала, что не герой полярник.

— Надо выяснить, — озабоченно сказал Коля. — Может, он полярный летчик или капитан дальнего плавания?

Теперь Люся уже не сидела с книжкой в руках на переменках одна за партой. Вася вылетал из класса пулей, лишь звякал звонок. Девочки приняли ее в свою компанию. А Рая Ляпунова — толстушка с двумя короткими косичками — ни на минуту не отходила от новенькой. Показывала ей открытки знаменитых артистов. Она очень хотела с ней подружиться, но Люся относилась ко всем одинаково. Не спешила обзаводиться задушевной подругой.

Снегирев свыкся с мыслью, что он сидит с девчонкой. Ребята перестали над ним подтрунивать. А потом, Люся не надоедала ему и не мешала. Она сама по себе, он сам по себе. И если сначала он посматривал на нее косо, то теперь окончательно смирился. Прав Северцев, человек ко всему привыкает, даже к девчонкам.

За контрольную Вася получил пятерку. А если бы Люся не подсказала, в тетрадке красовался бы паукообразный трояк. И с дисциплиной стало получше. Как ушел приятель к Орлову, так не с кем стало разговаривать.

Люся на уроках не отвлекалась, наверное забывала, что он рядом. Меньше замечаний от учительницы. Если разобраться, то не так уж плохо сидеть с девчонкой. Даже еще с отличницей. Люся никогда от него не закрывала локтем свои тетрадки. Нет-нет на контрольных он и заглядывал в них, сверяя свои решения или проверяя слова в диктанте.

По-прежнему каждое утро Люся приветливо говорила: «Доброе утро». И Вася привычно отвечал: «Привет». Если первые дни он сидел на самом конце парты, отвернувшись от девочки, то теперь занял нормальное положение.

Как-то они вместе возвращались домой. Так уж получилось: после звонка вышли из класса и направились в одну сторону. Оказалось, Люся живет в двух кварталах от него. Когда проходили мимо тира, Вася сказал:

— Ну, пока… Я пойду, пожалуй, постреляю.

Он любил стрелять из воздушки. И стрелял довольно метко, как он считал.

Люся взглянула на него и улыбнулась. И в глазах ее зажглись две точечки.

— Я — тоже, — сказала она.

— Погляди, как я сейчас жестяных зверюшек наповал буду сшибать, — самодовольно заявил Снегирев, широко распахивая дверь.

Он взял десять свинцовых пулек, выбрал по вкусу духовое ружье центрального боя и, тщательно целясь, стал стрелять. Из десяти пулек четыре попали в цель. Это не плохо. Вася с торжеством посмотрел на девчонку.

— Видала, как я их? Одна за другой кувыркаются…

— Дай-ка, я попробую, — попросила Люся.

Снегирев взял еще десять пулек: пускай побалуется…

Люся прижала приклад к плечу, прицелилась и выстрелила, железный заяц тут же перевернулся вверх тормашками. Заряжая ей ружье, Вася подумал, что это случайно, но, когда стали падать и другие фигурки, кажется еще пять, он даже рот раскрыл от удивления.

— Вот даешь… — только и нашелся, что сказать.

— Я на Севере с отцом на белых куропаток охотилась, — сказала Люся.

— А на белых медведей не охотилась? — съехидничал Снегирев. Ему все же стало неловко, что девчонка лучше его стреляет. Без единого промаха.

— В белых медведей запрещено стрелять, — ничуть не обидевшись, сказала Люся. — Они подходили к самому нашему дому. Я им давала мороженое мясо.

Вася и сам не заметил, как ее портфель очутился в его руке. Проводил он ее до самого дома. У парадной, немного помявшись, сказал:

— Ты во сколько утром выходишь из дому? Половина девятого? Завтра у тира и встретимся… Гуд бай!