Рамона не ответила. Полупрозрачная фигура медленно проявлялась и буквально через минуту казалась обычной женщиной. Я с интересом следила за этим превращением.

– Будешь спать?

– Нет, – возразила я и села. – Ещё не хочется. Просто подумала, что свет может меня выдать.

Она покачала головой, но ничего не сказала.

– Чарли говорил, что после твоей смерти они здесь ещё довольно долго жили. Тогда ты не смогла что-то сделать? Или это из-за того, что он был маленьким?

– Нет, – она продолжала медленно качать головой. – Была там, на кладбище. Слабая. Набрала силу – пришла сюда. Он увидел. Испугался. Уехал. Я осталась. Не могу уйти, – голос затухал, снова появилось эхо, которое меня так пугало, заставляя острее ощущать нереальность происходящего. – Устала-устала-стала…

Я невольно протянула руку к её руке, но в последний момент вспомнила это чувство леденящего пронизывающего холода и не решилась прикоснуться. Вместо этого поделилась мыслями, которые мучили весь вечер:

– Рамона, знаешь, я не могу понять, как получилось, что я не заметила отношение Чарли. Я была уверена, что он… что нравлюсь ему, – у меня язык не повернулся сказать «любит».

– Лживый и подлый, как его отец, – холодно отозвалась она.

В комнате совсем стемнело, и я, вероятно, не смогла бы уже рассмотреть человека, сидящего на таком расстоянии, но Рамону видела очень хорошо. Только сейчас заметила, что она светится холодным белым светом, как люминесцентный светильник.

– Да, – неохотно согласилась я. Было тяжело признать, что ошиблась в муже, что полюбила всего лишь придуманный образ. – Я рада, что мы с тобой подружились.

Это было похоже на беззвучный взрыв. Яркая голубоватая вспышка – и призрак разлетелся в разные стороны сверкающими бликами. Я задохнулась от неожиданности, прижав руки к груди.

Рамона возникла у двери – бесцветная, почти прозрачная, она тускло светилась вишнёвым.

– Я тоже, – прошелестела она. – Хорошо, что ты живёшь в моём доме. Спи…

Она отвернулась и вышла сквозь двери. Я, обессиленная, переполненная впечатлениями, вновь упала на кровать, но сон не шёл. Раньше не замечала, как много здесь звуков: шорохи, скрипы, но сейчас настороженно вслушивалась, замирая от страха. Как странно, что я спокойно что-то обсуждаю с потусторонним существом и вынуждена бояться обычного человека, добропорядочного на вид яппи! Обуревало гневное возмущение оттого, что Чарли использовал меня как марионетку в каких-то своих планах, грызла обида, терзало непонимание ситуации – расслабиться не получалось. Я пыталась спланировать дальнейшие действия, но не могла определить правильную линию поведения. В первый момент всё казалось простым: он приезжает на остров, я прячусь и, как только представится возможность, добираюсь до моторки и уплываю в закат. Лишь потом сообразила, как глупо при этом буду выглядеть со стороны. Если я всё поняла правильно, Чарли привозил Пилар для того, чтобы она могла подтвердить, что он оставлял меня живой-здоровой-довольной. В таком случае, он и появится здесь не один, а с каким-то человеком, чтобы тот засвидетельствовал моё исчезновение. Если при этом я угоню лодку, то буду выглядеть неуравновешенной дурой. Выйти к ним, объяснить ситуацию и уехать вместе с гостем? Но это может оказаться сообщник мужа, и вдвоём они со мной легко расправятся. А если приедет случайный человек, смогу ли я убедить его в своей адекватности? Ведь никаких доказательств у меня нет.

Чарли может всё отрицать и я буду выглядеть патологической лгуньей с нездоровой фантазией или, того хуже, сумасшедшей. А если местные и впрямь верят, что на острове происходит что-то мистическое, то не удивятся, что это пошатнуло неокрепшую девичью психику. Я не знала испанских законов. Возможно, Чарли имеет право посадить меня в психушку и признать недееспособной. Этого только не хватало!

Допустим, я сбежала. Ну, развод, это понятно. Но как обезопасить себя? Я даже не знаю, зачем и кому нужна моя смерть. До конца жизни шарахаться от каждой тени?

Измученная этими мыслями, я лишь под утро забылась тяжёлым, беспокойным сном.

… Я вновь шла по дому. Путь лежал, как обычно, в башню, бесконечные ступени были залиты свежей кровью. Я стала подниматься, но на самом верху поскользнулась. Стены и ступени сливались в мелькание чёрно-багровых полос, я падала, как в пропасть в леденящий ужас. В сгустившейся черноте почувствовала приближение жуткого – и проснулась.

Светло и тихо. В солнечной полосе, пробивавшейся в просвет между штор, сияли золотые пылинки. Я лежала неподвижно, пытаясь успокоить бурное дыхание и усмирить бешеный стук сердца.

– Поторопись, – прошелестела Рамона. – Тебя не разбудить.

Лишь сейчас я заметила, как дрожит и слегка переливается воздух у окна. И тут же дошёл смысл её слов. Я вскочила, лихорадочно вцепилась в платье, потом сообразила, что в нём замёрзну, и быстро натянула джинсы и свитер. Кровь стучала в ушах, и я не была уверена, слышу звук мотора, или мне только кажется. Вспомнив, что оставила кроссовки на берегу вместе с одеждой, прихватила шерстяные носки, наскоро застелила кровать, сунула ноги в шлёпки и бегом бросилась на выход.

В коридоре шлёпка перекосилась, я едва не упала. Рамона тихо хихикнула над ухом:

– Они ещё далеко.

Я даже остановилась от возмущения;

– Так чего ты панику устраиваешь?

– Чтобы не копалась, – заявила она, и довольный смех наполнил гулким звоном весь дом.

– Хватит жуть разводить! – буркнула я. – И без этого трясусь.

Я добралась до щели под качающимся камнем. Многотонная глыба над головой внушала ужас. Опустив взгляд, чтобы её не видеть, заползла в щель, вжимаясь в песок. Ничего. Лежала же она десятки лет, полежит ещё немного. С какой стати ей падать именно сейчас?

Если Чарли меня найдёт тут, ему надо лишь подтолкнуть камень, чтобы со мной расправиться. Это мысль не давала мне покоя, но я понимала, что другого тайника быстро не найду… если найду вообще. Слишком мал остров, здесь может больше и не оказаться мест, подходящих для игры в прятки. А цена проигрыша – жизнь.

Отвлечься бы на разговор с Рамоной! Но она не появлялась. Наверное, наблюдает за происходящим.

Я слышала рёв лодочного мотора. Затем он замолк. Близкий шум прибоя не заглушал грохот пульса в ушах. Страшно. Неизвестность длилась бесконечно, затем я услышала, как Чарли выкрикивает моё имя. Он подходил так близко, что обеспокоенный голос звучал, кажется, прямо над головой. В какой-то момент мне показалось, что совершаю невероятную ошибку, он ничего такого не имел в виду, и я всё надумала сама. Я напомнила себе, что жива лишь благодаря жажде мести давно убитой женщины, зажмурилась, закрыла уши руками и сжалась в комок. Крики всё равно были слышны, но куда тише, и не заглушали голос разума. Скоро Чарли прекратил кричать, возможно, нашёл брошенную одежду.

Лежать в бездействии было скучно, думать не хотелось. Я и не заметила, как заснула, проснулась же от рокота моторки, которая плыла совсем рядом: в просвет между камней было видно, как она промелькнула. Похоже, Чарли решил сначала обойти вокруг острова. Я мысленно пожелала ему напороться на камень, но нет, ему везло. Шум мотора начал стихать. Я с нетерпением ждала, когда лодка отойдёт достаточно далеко. Колотил озноб. Скорей бы выбраться отсюда и согреться!

– Долго собираешься валяться? – ехидно осведомилась Рамона.

Я взвизгнула, дёрнулась, ударилась локтем и тихо зашипела от боли. С каким удовольствием сейчас обругала бы её… если бы она была обычным человеком. Усмирив рвущиеся эмоции, сказала тихо и вежливо:

– Скажи, пожалуйста, ты можешь появиться в любом месте, да?

– Si, – подтвердила она гордо, даже с некоторым высокомерием.

– Замечательно. Тебя не затруднит делать это спереди, а не за спиной? – терпеливо спросила я.

Она хихикнула:

– Так неинтересно!

Я не ответила: аккуратно выползала из каменного мешка, стараясь не задевать верхнюю глыбу. Встала на четвереньки, выпрямилась и начала активно греться: махала руками, энергично сгибалась и разгибалась, приседала, прыгала. Потом не поленилась обследовать убежище со всех сторон, хотя кое-где пролезть оказалось сложно. Зато узнала, что оно вовсе не так опасно, как я боялась. Камень был почти уравновешен: несмотря на громадный размер, колебался от незначительных усилий, но сильно раскачиваться не мог: ниже его подпирало несколько камней, создавая ещё одну точку опоры.