Шенда задумалась. Незнакомец в модной дорогой одежде как-то не вписывался в провинциальную жизнь. «Нет, все-таки он мне, наверное, приснился!» – размышляла Шенда, обмывая поскуливающему Руфусу лапку.

В одном из кухонных шкафчиков она нашла чистые обрезки ткани для повязки. И только было собралась положить платок в холодную воду – отмачивать от крови, как вдруг в кухонную дверь громко постучали.

– Входите! – крикнула Шенда, полагая, что это кто-то из деревенских.

Но когда дверь отворилась, на пороге оказался сын одного из соседей-фермеров, верзила и увалень.

– Доброе утро, Джим! – приветливо сказала ему Шенда. – Чем я могу быть тебе полезна?

– Дурные вести, мисс Шенда, – произнес парень.

Шенда замерла.

– Что… что случилось?…

– Да папаша ваш, мисс. Только нашей вины тут нет никакой. Мы думали ж на том-то лугу бык никого не достанет.

– Бык? Но что произошло? – спросила Шенда изменившимся голосом.

– Так бык-то, он скинул викария с лошади, мисс Шенда, и сдается мне, убил его до смерти.

Шенда вскрикнула.

– Нет, нет! Не может быть!

– То-то и оно, что так, мисс. Мой папаша и другие мужики несут его сюда на створке ворот.

Трясущимися руками Шенда сняла Руфуса со стола и поставила на пол. Потом из кухни она прошла в небольшой холл открыть парадную дверь. Джим тащился следом и гудел ей в спину:

– Не наша в том вина, мисс Шенда. Нешто мы могли знать, что кто-то завернет на тот луг?

Подъезжая к Адмиралтейству, граф Эрроу с восхищением думал о премьер-министре. Вопреки мнению всего кабинета и многих членов парламента, Уильям Питт назначил первым лордом Адмиралтейства человека по своему выбору. Граф полагал, что никого лучше, чем адмирал сэр Чарльз Мидлтон, ныне лорд Барэм, найти было нельзя. Те, кто помнил сэра Чарльза еще по службе во флоте, знали его как искуснейшего морского командира после Сэмюеля Пеписа.

После вынужденной отставки виконта Мелвилля, обвиненного в служебных злоупотреблениях, на должность первого лорда Адмиралтейства было много претендентов, пользовавшихся поддержкой не только кабинета, но и оппозиции.

Премьер-министр всю зиму занимался тем, что сколачивал континентальную коалицию, преодолевая при этом тысячи препятствий – жадность потенциальных союзников, требовавших субсидий; покрытые льдом дороги, из-за чего на долгие недели задерживались курьеры; общий страх перед Францией; совершенно нереалистические надежды России на участие Испании; ложные, преувеличенные представления иностранных держав 6 всесилии британского морского флота. Премьер мужественно боролся с препятствиями. Не побоявшись язвительных выпадов джентльменов из оппозиции, он провел в парламенте билль о привлечении в регулярную армию участников ополчения, что должно было дать дополнительно 17 000 рекрутов. И одновременно набирал кого только можно в экспедиционный корпус для отправки в Индию. К марту флотилия была оснащена, 5000 солдат готовы выйти в плавание.

Обо всем этом граф Эрроу был осведомлен и питал к премьер-министру огромное уважение. Однако, будучи сам моряком, он твердо знал, что Индия Индией, а единственный по-настоящему надежный щит Англии – это ее флот.

В Адмиралтействе, как он убедился, его ждали. Граф немедленно был препровожден в кабинет лорда Барэма, который поднялся навстречу ему. Вид у первого лорда Адмиралтейства был здоровый и цветущий, совсем не по его семидесяти восьми годам. Впрочем, принц Уэльский и виги, противившиеся его назначению, объявили, что ему и вовсе восемьдесят два, и всячески на эту тему зубоскалили.

Лорд Барэм протянул графу руку.

– Эрроу! – воскликнул он. – Не могу выразить, как я рад вас видеть.

– Я прибыл так быстро, как только мог, – ответил граф. – Хотя покидать мой корабль мне было нелегко.

– Я знал это, – сказал лорд Барэм. – И хочу поздравить вас не только как самого молодого капитана в британском флоте, но также и в связи со всеми вашими героическими делами, перечислять которые мне нет нужды.

– Ни малейшей, – подтвердил граф.

Он сел в кресло, на которое ему указал лорд Барэм, и, не сдержав беспокойства, спросил:

– Но что же произошло, сэр? Я знаю, что раз я получил в наследство титул и владения отца, то должен вернуться. Но почему такая поспешность?

– Вы мне нужны, – коротко ответил лорд Барэм. Граф только вздернул брови, а первый лорд продолжал;

– Я не знаю никого, Эрроу, и это истинная правда, кто мог бы сейчас, в это ответственное время, быть мне таким ценным помощником, как вы.

Граф внимательно слушал, но не говорил ни слова.

– Речь идет не о службе в Адмиралтействе, – пояснил лорд Барэм, – которая, я знаю, пришлась бы вам не по вкусу. Мне понадобятся ваши связи в высшем свете, куда вы теперь вхожи и где, втайне от всех, могли бы оказать мне бесценную услугу.

Лицо графа, выражавшее все это время любопытство с долей озабоченности, просветлело. Получив из Адмиралтейства приказ прибыть на своем корабле из Средиземного моря, где он принимал участие в блокаде французов в Тулоне обратно в Англию, он опасался, что его сделают, как он выражался, «бумажной крысой». И намерен был открещиваться от этого всеми возможными способами, Теперь, услышав, что у лорда Барэма на уме совсем иное, он испытал большое облегчение.

Первый лорд придвинул к нему свое кресло.

– Приняв Адмиралтейство, – сказал он, – я нашел, как и ожидал, все дела в самом плачевном состоянии. А причина, вам это и без меня известно, в том, что Генри Дандес, или, как он теперь прозывается, виконт Мелвилль, провалил отчет королевской комиссии о расходах флота.

Граф кивнул, и лорд Барэм продолжал:

– Он неуважительно отнесся к членам комиссии, те же в отместку извлекли на свет факты злоупотреблений, совершенных при нем десять лет назад.

– Я слышал об этом, – ответил граф. – Но сведения из Англии были отрывочны, и трудно было разобраться в политической подоплеке.

– Мелвиллю пришлось уйти, и я оказался на его месте, – заключил лорд Барэм. – Теперь мои противники только и ждут, чтобы я оказался в дураках.

– Этого надо избежать, – решительно произнес граф Эрроу.

– Тут-то мне и нужна ваша помощь, – сразу оживившись, ответил лорд Барэм. – Необходимо узнать, каким путем сведения из Адмиралтейства попадают к противнику. У Бонапарта есть шпионы повсюду, даже в Карлтон-Хаусе![1]

Граф подался вперед.

– Вы в этом уверены? – недоверчиво спросил он.

– Вполне, – ответил первый лорд. – Наполеону становятся известны наши планы почти в тот же миг, как мы их принимаем. Так больше продолжаться не может.

– Еще бы! – откликнулся граф.

– Ваша задача будет сравнительно проста, – сказал лорд Барэм. – Вы теперь знатный человек, и принц Уэльский непременно захочет приблизить вас к себе, – взгляд его лукаво блеснул. – Рассказы о ваших подвигах в войне с французами он несомненно сочтет занимательными, только смотрите, не заикнитесь о них прежде принца никому другому. – Лицо графа сказало лорду Барэму, что он не из тех, кто склонен к бахвальству. – Сейчас не место для ложной скромности, и каждое ваше действие будет иметь на то основания. Это будет частью моего плана победы над Наполеоном.

– И я от всего сердца надеюсь, что вы ее добьетесь! – горячо произнес граф,

– Дело это непростое. – Лорд Барэм помолчал. – Сейчас я доверю вам секрет, который ни при каких обстоятельствах не должен попасть во Францию.

Граф приготовился слушать.

– В Портсмуте под командованием генерал-лейтенанта сэра Джеймса Крэга собраны большие военные силы, которые будут, я цитирую, «отправлены за границу в неизвестное место». – Лорд Барэм продолжал тихо и внушительно:– Премьер-министр проявил похвальную силу характера и, несмотря на угрозу вторжения на наш остров, принял решение бросить эту армию навстречу неизвестности.

– Именно таких действий я от него и ждал! – восхитился граф.