— Когда начинается служба? — спросил Уокер у Бен Сар Дина.

— Не знаю. Обычно они сами выбирают время.

— Зря. Этому надо положить конец. Кто в конце концов глава церкви? Надо прочитать им хорошую проповедь.

Взгляд его упал на хорошенькую блондинку, она пребывала в радостном возбуждении, щеки ее раскраснелись. Ладно уж, на этот раз, ради своего смуглого собрата, он сделает исключение и выберет не самую безобразную женщину. Иногда надо обращать внимание и на хорошеньких.

— Братья и сестры, — пробасил он.

Жаль, что нет кафедры, он бы стукнул как следует по дереву. И еще жаль, что нет стульев и привычно обращенных к нему лиц. Половина молодых людей уткнулась головой в пол, а взгляд другой половины был устремлен на него — туда, где стояла статуя.

— Мы должны идти правильным путем, — завопил во всю мощь преподобный Ти Ви Уокер. — Не болтаться, не трепаться. Хотите Богу угодить, надо денежки платить.

Молодые люди по-прежнему не обращали на него внимания. А он-то думал: такие стихи — беспроигрышный вариант. Они практически никогда не подводили. Один чернокожий проповедник даже выставил свою кандидатуру на президентских выборах, хотя всего лишь умел выразить свое представление об атомном веке в стихах для дошкольников.

Священник недоумевал, отчего эти молодые люди совсем не реагируют на его слова.

— Ну, что ж, если не действует проповедь, может, они клюнут на пение?

Его богатый голос разнесся по всему ашраму, он говорил о сладостном взаимопонимании, очистительном страдании, призывал к вере. Уокеру нравилось, как он это делал. Но молодежь по-прежнему никак себя не проявляла. А ведь он выкладывался перед этими сопляками основательно.

Тогда Уокер громко хлопнул в ладоши, привлекая взимание аудитории. Ни один Уокер из четырех поколений священнослужителей никогда не пасовал перед своей паствой, и он не собирался быть исключением. Он топнул ногой. Затем еще что-то проорал, но все тщетно.

Тут хорошенькая блондинка улыбнулась ему и кивком позвала в боковую комнату.

Священник Уокер не оставил без внимания эту улыбку. Есть и другие пути, которыми можно вразумить заблудших прихожан. И он знал их все. Подмигнув в ответ, он последовал за девушкой.

— Привет, — сказала она.

— Рад встрече, — сказал священник.

— Можно обвить его вокруг вашей шеи? — раздался голос за его спиной.

Ага, значит, эти белые практикуют групповуху.

— Моя шея в вашем распоряжении, — ответил Уокер, широко улыбаясь. Он стал сто восьмым.

Бен Сар Дин ожидал результата деятельности брата Уокера в своей личной молельне, когда услышал стук в дверь. Его звали предстать перед Ней.

— Хорошо, — подумал он. — Значит, священнику удалось их вразумить.

Но священника Уокера в ашраме не было. Только несколько молодых людей, один из которых держал в руках этот идиотский желтый платок. Бен Сар Дин не помнил, чтобы посылал какую-нибудь группу, но все может быть, они теперь ничего ему не говорят. Интересно, что на этот раз у них в румале. Медяки, наверное. Он осмотрелся, нет, священника в ашраме точно не было. Может, он кончил работать и ушел?

— Ей это пришлось по душе, — сказал один из посвященных.

Бен Сар Дин сунул руку в карман. Платка там не было. Он взглянул на обращенные к нему лица учеников. Эти психи убьют, если не дать им новый румал. Задушат голыми руками.

— Мы ждем, Святой, — сказал ему недоросток из Индианаполиса, который называл себя фанзигаром. Таких у него было уже несколько.

— Правильно. Ждите, — сказал им Бен Сар Дин. — Ожидание — лучший способ служения нашей божественной Кали.

— Вы не принесли румал? — спросил недоросток из Индианаполиса.

— Забвение — тоже форма служения. Почему мы помним? Этот вопрос мы должны задать себе, — сказал коротышка-толстяк. Он весь взопрел, рот его пересох. Он силился улыбнуться. Если ему удастся, может, они не поймут, что он готов бежать от них на край света.

Бен Сар Дин попытался благословить учеников — он как-то видел, как это делается. О, нет! Машинально сделав крестное знамение, он тут же, опомнившись, произвел все действия в обратном порядке, как бы стирая предыдущий символ.

— Кали отвергает ложную веру, — произнес он вкрадчивым голосом. Сможет ли он сбежать?

— Вы не принесли румал, благословенный румал, которым мы служим Ей, — сказала белокурая девушка из Денвера. Ее он боялся больше всех, подсознательно чувствуя, что она наслаждается смертными муками убиенных больше юношей.

— Вознесем наши молитвы Кали, — призвал Бен Сар Дин.

Он оглянулся на дверь. Если повезет, он сможет удрать переулками и — прочь из Нового Орлеана. Похудеет и снова начнет обчищать карманы. А если попадется, то уж тогда-то угодит наконец в тюрьму. Во всяком случае останется живым. Эта мысль согревала душу.

Ноги Бен Cap Дина сами собой пришли в действие, он не мог уже их остановить. Они задвигались и — довольно живо. Но все-таки недостаточно.

Кто-то схватил его лодыжки, другие крепко держали за руки, и он понимал, что скоро они доберутся до горла. Ноги его продолжали по инерции выписывать кренделя, но уже не вели к цели. Его понесли к подножию статуи, у которой стало гораздо больше рук.

Религиозные страсти вышли из-под контроля, — подумал он, — что-то надо делать.

— Кали! Кали!

Начались песнопения; сначала раздались два резких выкрика, застучала барабанная дробь, и пол задрожал от топота ног, а затем весь ашрам стал сотрясаться от гимна в честь Кали. Кали божественной. Кали — дарительницы смерти. Кали непобедимой, великой Богини смерти.

Пол содрогнулся под спиной Бен Cap Дина, пальцы рук онемели — слишком крепко его держали за запястья. В нос ударял резкий запах навощенного пола, ноги ныли от вцепившихся в них пальцев.

Гимн продолжался. Кали! Кали!

Бен Сар Дин подумал, что, если он слышит голоса, ощущает запахи, чувствует, как дрожит пол, значит, еще жив. А он хорошо усвоил, что ученики никогда не поют перед удушением. Всегда после. Конечно, он не мог считать себя тонким знатоком культа. Все, что он сделал, — это купил статую и научил этих белых юнцов нескольким индийским словам.

Бен Сар Дин почувствовал необычное ощущение на подошвах. Что-то вроде щекотки.

— Пожалуйста, не мучайте меня, — взмолился он. — Имейте жалость.

— Это всего лишь поцелуи, — сказал фанзигар из Индианаполиса.

Бен Сар Дин открыл глаза. Копны светлых волос склонились к его ногам.

— Головы — на север, — приказал он.

— Сбылось, сбылось, — говорила белокурая девушка. — У него нет румала.

— Раз вы так считаете, — уклончиво произнес Бен Сар Дин.

— Нам сказали, что у тебя его не будет, — продолжала девушка.

— Кто сказал? Выкиньте его из ашрама, кто бы он ни был, — изобразил возмущение Бен Сар Дин. — Что он знает?

Они смотрели на него сверху вниз. Он отдернул ноги от белокурой девушки и поднялся, оправляя одежду.

— Так у тебя есть румал? — спросил один из юношей.

— Почему тебе так интересно?

— Скажи, что у тебя его нет. Ну, пожалуйста, — просила белокурая девица. Слезы радости струились из ее глаз.

— Ладно. Раз уж вы так пристали, то скажу: действительно его у меня нет. А теперь отодвиньтесь подальше. Святые не любят, когда их теснят.

— Кали, великая Кали, вечная Кали-победительница! — запели трое юношей. Ноги их затопали по деревянному полу ашрама.

— Все верно, — сказал Бен Сар Дин. — Я принесу вам новый румал. В этот раз я знал, что его не следует приносить.

— Она открыла нам это. Мы все знали заранее, — сказала Холли Роден.

— Только Святые могут знать и предсказывать, — наставительно произнес Бен Сар Дин, оглядывая учеников. Никто не возражал, поэтому он повторил эти слова еще раз, с большим пылом. — Только один может предсказывать.

— Это Она. Она, — повторила Холли Роден. — Она сказала, что к ней нужно принести двух людей. Тот, кто будет без румала — Святой, наставник. Это ты.