Но я хорошо помню, что заклинания вождя, обращенные к Великому духу, произвели на меня глубокое впечатление своей торжественностью. Индейцы тоже, казалось, поддались этому настроению. Ведь находясь на огромном озере в хрупких каноэ из древесной коры, они особенно остро ощущали свою зависимость от силы, управляющей ветром и волнами. Они усердно гребли, сохраняя молчание, и еще до темноты достигли Большого волока, причем озеро все время оставалось спокойным. Я уже пользовался тогда полной свободой, индейцы совсем за мной не следили, и мне было легко оставить их навсегда. Но я полагал, что отец и все мои родные убиты, и к тому же хорошо знал, какая жизнь, полная тяжелого труда и лишений, ждала меня у белых. Ведь у меня не было там ни друзей, ни денег, ни имущества, и я боялся ожидавшей меня крайней нищеты. Между тем я видел, что у индейцев все, кто был слишком молод или слаб, чтобы охотиться самостоятельно, всегда находили себе покровителей. К тому же индейцы стали относиться ко мне с большим уважением, считая как бы человеком своей расы. Поэтому я решил хотя бы на время остаться у них. Но я всегда надеялся, что когда-нибудь вернусь к белым и буду жить среди них.
Итак, мы опять возвратились к волоку, откуда нас дважды увозили гостеприимные маскеги, и должны были решить, что же делать дальше. Наша мать приняла наконец решение осуществить первоначально задуманный поход к реке Ред-Ривер. Но мы узнали от одного торговца, что зять Нет-но-квы, отделившийся от нас еще на озере Мус, когда мы остались там с Ке-ва-тином, был убит во время попойки каким-то стариком. Торговцы довезли вдову до озера Рейни-Лейк, и она просила передать, чтобы мы к ней присоединились. Это сообщение было еще одним поводом поторопиться с отъездом на Ред-Ривер, и мы решили отправиться в путь без промедлений.
Свое каноэ мы до этого сообщения одолжили купцам, которые нагрузили его тюками с товаром и послали на Ред-Ривер. Так как у них было еще несколько лодок, Нет-но-ква попросила посадить в каждую из них по одпому-два члена своей семьи до встречи с нашим собственным каноэ. Через пару деньков мы встретили французов, плывших на нашем каноэ, но они отказались вернуть нам его. Тогда Нет-но-ква взяла лодки без их согласия, нагрузила нашим имуществом, и мы отправились дальше. Французы не осмелились возражать Нет-но-кве. Мне никогда не приходилось встречать среди индейцев другого человека, будь то мужчина или женщина, который пользовался бы таким авторитетом, как Нет-но-ква. Она делала все что хотела как с белыми купцами, так и с индейцами. Объяснялось это, вероятно, тем, что она всегда поступала правильно и справедливо.
Прибыв к Рейни-Лейк, мы нашли там дочь старой индианки у приютивших ее людей, но она была в весьма плачевном состоянии. Нет-но-ква долго обсуждала с ней положение, в каком оказалась наша семья, рассказала о наших несчастьях и потерях, о смерти мужа и сына. Говорила мать и о том, что оба оставшихся в живых сына еще очень молоды, но уже кое на что годятся, и поскольку она проделала такой долгий путь на Ред-Ривер для охоты на бобров, то отнюдь не намерена возвращаться назад. Мы с братом слушали этот разговор с большим интересом, хотя нашего мнения никто не спрашивал.
Поскольку было решено идти к реке Ред-Ривер, мы продолжили наше путешествие к Лесному озеру, которое индейцы называют озером Песчаных Холмов. Почему белые именуют его Лесным, я не понимаю, ведь там не так уж много леса. На озере дули сильные ветры, и волны так захлестывали наш каноэ, что я с трудом успевал вычерпывать воду большим котелком. К осени мы прибыли к озеру Грязной Воды, которое белые называют Виннипег (Название «Виннипег» произошло от алгонкинского слова «оуинипег», что означает «грязная» или «вонючая вода». Так индейцы называют соленую морскую воду (в отличие от пресной озорной). Поселившиеся вокруг озера Виннипег оуинипеги (в настоящее время называемые виннебаго) пришли сюда с морского побережья, и поэтому соседи прозвали их «людьми вонючей воды». Позднее и озеро получило это название.). Здесь старая Нет-но-ква, отступив от своих правил, вдруг запила, видимо подавленная горем, лишениями и потерей близких людей, после того как она покинула родной кров. Она быстро захмелела.
Несмотря на поднявшийся сильный ветер, мы по своей неопытности и наивности решили отнести старую женщину в каноэ и перебраться с ней на другой берег. Торговцы говорили нам, что ветер будет неблагоприятным, но мы не обратили на это внимание и пустились в плавание. Так как ветер дул с берега, то около него озеро было сравнительно спокойным, но стоило нам отойти немного дальше, как волны с огромной силой начали бить в каноэ. Мы поняли, что поворачивать лодку и возвращаться опаснее, чем плыть прямо по ветру. Между тем солнце зашло и ветер усилился. Считая себя погибшими, мы расплакались.
Тут старая индианка вдруг протрезвилась, сразу поняла опасность нашего положения, вскочила и прежде всего обратилась к Великому духу с громкой проникновенной молитвой; после этого она с поразительной энергией взялась за весло, ободрила нас и показала Ва-ме-гон-э-бью, как нужно править лодкою. Но когда мы уже подходили к берегу и Нет-но-ква узнала место, к которому приближалась лодка, она пришла в ужас: «Дети, нам в самом деле суждено погибнуть. У этого берега много больших скал, скрытых под водой, и наше каноэ разобьется в щепки. Но нам ничего не остается, как править прямо на берег. И хотя мы не различаем скал, все же нам, возможно, удастся пройти между ними». Так и случилось. Наше каноэ выбросило на песчаную отмель. Мы тотчас выскочили и вытащили лодку на берег подальше от набегавших волн. Едва успев разбить палатку и разжечь костер, мы начали шутить над опьянением Нет-но-квы и ее волнением, когда она протрезвилась. Утром мы убедились, что берег был именно таким, каким его описала Нет-но-ква, и что в полной темноте мы пристали в таком месте, куда даже при дневном свете не рискнул бы подойти ни один индеец. Большую часть следующего дня, а он выдался солнечным и безветренным, мы затратили на то, чтобы просушить вещи, и только вечером поплыли дальше к устью Ред-Ривер. Добрались мы туда поздно ночью и, заметив поблизости шалаш, пристали к берегу и улеглись, не зажигая огня и стараясь не шуметь. Нам не хотелось потревожить людей, о которых мы к тому же ничего не знали. Утром они первыми разбудили нас. Оказалось, что это семья одного из братьев Тау-га-ве-нинне, то есть именно те родичи, с которыми мы хотели встретиться.