Вид у меня точно осатанелый был. Я его только за холку успел схватить и к земле прижать, он тут же перепугался. Вырвался и тикать. Я развернулся и на другого. Тот уже понял, что дело дрянь. Отодвинулся от Дези, зубы оскалил, знай, на меня рычит. А девочка моя, откуда только смелость взялась, подкралась к нему сзади и как за лапу схватит. Он растерялся вконец. Тут еще я налетел. Грудью толкнул, он и покатился под откос, как пустая бутылка. Верещит на ходу, лапами машет, смотреть одно удовольствие…

Посмеялись мы над этими образинами, пошушукались, потом любовью позанимались.

Думаю, что еще? Наверно, пора домой. А то мамка точно решит, что подался я на вольные хлеба. Встал я и говорю Дези:

– Пойду я потихоньку, ждут меня.

А она посмотрела на меня, милая такая, нежная, нос мокрый от слез. И говорит:

– Конечно, иди. Я тебя завтра ждать буду. Приходи, мне без тебя плохо.

Как услыхал я ее слова, словно оборвалось все внутри. Встал и говорю:

– Пойдем ко мне, я тебе что-нибудь поесть вынесу.

– Не пойду, Ричи, не проси. Мне вчерашнего хватило. Я, как твоего кота вспомню, сразу на дерево влезть хочется.

– А тебе заходить и не надо будет, ты меня в подъезде подождешь. Все, кончай разговаривать.

Пошли – Встал я, она за мной. Так и заявились домой. Я под дверью погавкал, мамка дверь открыла, увидела меня, обрадовалась. А как Дези заметила, перепугалась сначала, а потом и говорит:

– Ты, Ричи, иди домой, а ты посиди тут. Сейчас я тебя покормлю.

Вошел я, смотрю, Данила за дверью притаился, ждет, что будет. И до того мне противно стало. Прошел я мимо, обернулся и говорю:

– Хороший ты кот, только вредный очень. Она голодная, холодная, есть хочет, а ты здесь сидишь, морду нажрал и над слабыми издеваешься. Не зря мы, собаки, таких, как вы не любим. Не добрые вы, злые – Отвернулся я и пошел к миске. Взял кусочек и назад. Выхожу за порог, а мамка, молодец она у меня, уже тарелку перед Дези поставила и кормит ее. Посмотрел я, посмотрел, чувствую, живот подвело, развернулся и назад к миске. Со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было. За секунду все уничтожил.

Выглянул я за дверь, попрощаться хотел, а моей красавицы уже и след простыл, только пустая тарелка перед дверью.

Вот и все, стал я почти семейным, – ну не семейным, так уж точно, не холостым.

Про машину я уже рассказывал, это все ерунда. Надумали мои дачу покупать. Я слушал, слушал, чувствую, ничего не понимаю – Какая дача? Что за ерунда?

Правда, скоро выяснил, что это такое.

Через несколько дней пригласили нас в гости на эту, как ее – дачу. Тетя Галя пригласила.

Меня, Танюшку и мамку. Весь вечер собирались, к ночи собрались.

Лишь Данька злой бродил, на нас поглядывал. Завидно ему, мы едим, а он тут остается.

После того случая мы с ним долго на ножах были, почти не разговаривали. Но потихоньку все сошло на нет. Не умеем мы псы долго обижаться. Нам улыбнись, хвостом помахай, мы уже все и забыли. Хорошо это или плохо? – Не знаю, но Данька видимо понял, что был не прав.

Как-то вечером подошел ко мне и говорит:

– Что сидишь, как истукан? Смотреть противно.

Я ему: – Не видишь что ли, – скучаю. Из-за таких, как ты, вся жизнь, можно сказать, под откос пошла.

Посмотрел он на меня, и видимо понял, что не могу я ее забыть.

– Не обижайся, Ричард, – говорит, – Понимаю, любовь у вас. Но если бы она тут поселилась, куда бы мне бедному деваться пришлось? Она женщина – У них характер, сам знаешь, какой.

И разговорились мы с ним по душам. Давненько так не разговаривали. Он мне про свои проблемы рассказал, я ему про свои. Почти до утра трепались. Так и заснули нос к носу.

Утром встали. Вроде, как и не было ничего, вновь друзья. Мамка, как увидела, что мы помирились, обрадовалась, дала нам по кусочку мяса. Честно говоря, я свой съел, и его почти весь. Данька только головой покачал, мол, обжора, но ругаться не стал. Понимает, я пес молодой, мне силы нужны.

Ну, в общем, собрались мы. Утром в машину сели и поехали. Ехали часа два. Думал, ни в жизнь не приедем. Добрались-таки.

Встретили нас тетя Галя, дядя Слава и этот, мелкий – Как его? – А – Пашка, с длинными ушами, и сам длинный, как трамвай. Смешной такой, рыжий, лапы в раскоряку, а гонору – Но потом познакомились, и оказалось, что ничего, свой парень.

Май уже, жарко. Листики молодые, пахучие. Бабочек видимо, не видимо. Птички орут, своих мелких воспитывают. Чтобы из гнезд не очень высовывались. А те глупые, им говори, не говори, знай себе, лезут.

Пашка говорит:

– Пойдем, я тебе наш пруд покажу. Красивый, – рыбы там нет, но купаться можно.

– Пойдем, – говорю.

Отошли мы немного, под горку спустились, оглянулся я посмотреть, куда меня жизнь забросила.

Ничего домик, красный, кирпичный, забор вокруг него тоже кирпичный, решетки кованные – Красотища – Вокруг трава, деревья. Хочешь, в доме сиди, хочешь, на солнышке грейся, а хочешь, залезь в кусты, ни одна собака тебя не найдет. Я потом два раза прятался. Танюшка перепугалась, полчаса бегала, звала, думала, потерялся. А когда нашла, пришлось ноги уносить, точно бы драку устроила.

Ну, да ладно. В общем пошли мы к пруду.

Залез я в воду, постоял пару минут, и говорю Пашке:

– Что стоишь? – Залезай – А он мне в ответ: – Я в этом пруду купаться не буду. Тут тины много, противно. Вот позже гулять пойдем, я тебе другой покажу. Там песочек – Махнул я лапой и поплыл. Думаю, глупый, что стоять, выпендриваться – Тина, не тина, жарко ведь. Солнце вон, как припекает. А потом посмотрел я на него, и смешно стало. Залез бы, точно с головой в ил ушел. Росту в нем полвершка, куда тут в тину лезть.

Наплавался, вылез, отряхнулся и понял, вот она жизнь. Я бы никогда отсюда не уехал. Так бы и бегал то в дом, то на улицу, то в сад, то в пруд. Красотища – И думаю, скорее бы мои дачу купили, а то в городе в такую жарищу, невмочь.

Тут мамка позвала:

– Ричи, обедать.

Честно говоря, меня по науке положено два раза в день кормить. Но мамка, она меня любит, и когда дома, обязательно что-нибудь вкусненькое на обед подкидывает.

Так и сейчас, супчику дала, куриного. Ох – хорошо – Поел и пошел дом осматривать. Слышу, наверху кто-то топчется. Кто такой? – Почему не познакомили?

Вижу лестница, деревянная. Ничего себе лестница, крепкая. Если глаза зажмурить и сильно не паниковать, то залезть можно. Вздохнул поглубже и полез – Мамка, как увидела мой рывок, вскочила, попыталась меня завернуть. Куда там – Я птицей взлетел по ступенькам и оказался на втором этаже.

Чтобы вы думали? Там кошка живет с котятами, Машка. Вернее не совсем там, а выше, на чердаке. Тетя Галя с дядей Славой приехали, а у них прибыток. Машка четырех котят принесла. Бегают там, хулиганят, отдохнуть спокойно не дают. Я, как их писк услышу, думаю, не дай бог, свалились, разбились. Так весь день потом и караулил. Ну да, ладно, это все ерунда. Это потом было. А сейчас осмотрелся и понял, попал я, как гусь лапчатый в суп попал. Стою я, как дурак, на втором этаже, голову вниз опустил, а слезть не могу. Пашка мимо меня туда-сюда по лестнице носится, издевается, кричит:

– Пошли, Ричи, пошли, ступеньки крепкие, тебя выдержат – Да – выдержат – Он вон, какой длинный, хоть и в полвершка. Его одного на три ступеньки хватит и пузом еще за них цепляется. А я пес видный, высокий, если лапой не туда попаду, разобьюсь насмерть.

Мамка смотрит на меня, жалеет. А дядя Слава говорит, ничего, мол, спуститься. Постоит и слезет, куда денется. Я как услышал, что мамка готова меня одного на такой высоте бросить, разорался, как щенок перепуганный. А они посмотрели на меня, развернулись и пошли себе доедать.

Я сижу наверху, вниз гляну, аж сердце останавливается. Нет, думаю, не слезть мне с такой высоты. И так себя жалко стало. Приехал, как человек, отдохнуть на природе, на солнышке позагорать, и на тебе, что вышло. Буду сидеть здесь, как ворон на березе, только слететь не смогу. А там сад, деревья, травинки, пруд, опять таки. Неужели так здесь и проведу весь свой отдых – И заныл, жалостливо так заныл – До моей все-таки дошло, что не дурью я маюсь, а все гораздо серьезнее. Посмотрела она на меня, подошла, погладила, попыталась меня уговорить. Пойдем, говорит, Ричи, попробуем спуститься.