Взглянул на нее. Очевидно, почувствовал… Она улыбнулась. Впервые он не ответил на ее улыбку, а только скользнул равнодушным взглядом поверх ее головы.

Но что-то было в его взгляде такое, от чего она вздрогнула.

Лайэл стала смотреть вперед сквозь дуги, которые чертили на смотровом стекле «дворники».

Снег падал густыми хлопьями. Сильные порывы ветра раскачивали фонари на мачтах, и пятна света выхватывали из темноты то кусок пустынной лондонской улицы, то прохожих. Наклонив головы, они, бедняги, пробивались к дому сквозь снежную вату.

Снег повалил сильнее. Фонари на ветру – как светящиеся бесноватые призраки. Хлопья снега как мотыльки на свету не опускаются на землю, а клубятся в каком-то невообразимом танце. Вот уже и дорога побелела, и деревья, и земля… Огромный город, как невеста в белом наряде…

Мечтая, как и каждая девушка, о своей будущей свадьбе, Лайэл всегда видела себя в белом подвенечном наряде. Вот она в церкви. Опираясь на руку дедушки, идет по проходу между скамьями, подходит к своему жениху. Он, конечно, красивый голубоглазый блондин. А бабушка, в первом ряду, сидит и обливается слезами. На голове у бабушки шляпка. Шляпка украшена цветами. Вот так она мечтала. Конечно, кое-какие детали менялись, но все должно было происходить именно по этой схеме.

В жизни все оказалось по-другому. Джордан – красивый, но не голубоглазый. Бабушка – Царство ей небесное! – умерла. И венчания в церкви не было. Просто гражданская регистрация брака. Лайэл лишний раз, правда, убедилась в том, что деньги – это мощная сила. Джордану удалось поместить дедушку в лондонский частный пансионат для выздоравливающих. Оттуда его прямо в инвалидной коляске привезли на регистрацию их брака. Сейчас он уже, конечно, в пансионате.

Он будет жить с ними, в пентхаусе, когда через месяц они возвратятся с Озер. Сначала Лайэл этот вариант не понравился: несуразица какая-то – физически немощный старик, и так высоко! Но потом, поразмыслив, она успокоилась. А что в этом плохого? Жилые комнаты – все на одном уровне; никаких ступенек. Сад – на крыше, на лифте можно спуститься прямо в гараж.

У Джордана все получалось, ему все удавалось, как говорится, без сучка без задоринки. Можно было бы уже и успокоиться, расслабиться и наслаждаться счастьем. Но что-то было не то, что-то мешало.

Украдкой – чтобы не заметил – она посмотрела на него из-под опущенных ресниц. Она уже поняла, что ему нравится и что не нравится, какие книги он любит читать, какие не любит, какую музыку слушает с удовольствием, какую – нет. Скорее даже не поняла, а он ей сам дал это понять. Но то, скрытое в нем, глубоко запрятанное, куда ей так и не удалось проникнуть? Теперь он был ее мужем, но именно из-за этой тайной, внутренней его сути он оставался для нее, в некотором роде, незнакомцем. Она опять вздрогнула.

– Тебе холодно? – спросил он.

– Нет, – ей удалось улыбнуться. – Просто какое-то нехорошее предчувствие.

И ни слова, ни жеста – чтобы успокоить, приободрить. Крутит спокойно эту баранку! А какие у него руки… Пальцы такие длинные, ногти ухожены. Мускулистые запястья, и особенно смуглые на фоне белоснежных манжет рубашки. Представила, как эти руки будут ее ласкать… внутри все сжалось в комок.

На мизинце правой руки – тяжелый перстень-печатка. Ей так хотелось, чтобы они обменялись кольцами при регистрации. Но Джордан по этому поводу и не заикнулся. Она же не отважилась попросить об этом. И теперь жалела, что не предложила. Сейчас бы кольцо было перед глазами, а это уже кое-что.

Как-то трудно увязать все воедино. Она принадлежит ему – это ясно. Но вот принадлежит ли он ей – вот вопрос.

Господи, ну что за дурацкие мысли! Хотя?.. Ну да, конечно же! Когда непродолжительная официальная церемония закончилась, дедушка и Митч поздравили их. Потом все вышли на улицу, и… вот тут-то Лайэл и почувствовала какую-то тревогу. Джордан был немногословен. И какой-то отчужденный. А лицо его, а глаза? Да, она прекрасно помнит – они не счастьем светились, а сияли… торжеством.

С некоторых пор в живом сгустке ее нервных клеток стала пробегать рябь. Что-то вспыхивало и потом погасало. Поначалу его мужская самонадеянность и зацепила ее. Потом уж, спустя некоторое время, появилась в нем какая-то теплота, которая смягчала его холодную надменность.

Но что же случилось теперь с его настроением? Такого еще с ним не было… Что нужно делать в таких случаях? Она, конечно, потом научится…

Поди угадай! Она и сама не хотела, чтобы муж у нее был размазня какая-нибудь. Но, как и каждая женщина, ждала – любви, нежности, ласки, понимания, наконец. И главное – в этом Лайэл была уверена – Джордан все это мог дать, хотя сию минуту это трудно себе вообразить.

Она согрелась. Стянула серые замшевые перчатки. Вот еще и это золотое кольцо с резьбой, которое он сегодня надел ей на тот же самый палец, на котором сверкал бриллиант. Перстень пришлось снимать, чтобы золотое кольцо оказалось снизу. Она-то хотела узенькое, изящное колечко. А это? Широченное такое. Ну просто… наручники. Ничего себе ассоциация!..

Джордан сам выбрал это кольцо. Лайэл только тогда кольцо и увидела, когда он надел его ей на палец. Все было в такой спешке после того, как она ему сказала «да». Будто не мог дождаться, когда она станет его женой. Любит, значит… Подумала так, и стало спокойнее.

Снег повалил, казалось, еще сильнее, как только выехали из Лондона и поехали по автостраде Ml к северу от города. Лайэл была удивлена, когда он сказал, что свой медовый месяц они проедут в коттедже в Озерах. Она вообще-то лелеяла свои планы. Хотя и не была уверена, думала, что они отправятся в заграничное путешествие или на какой-нибудь горнолыжный модный курорт и он ее научит спускаться с гор. Но и Озера обещали счастье, и она согласилась.

Целый месяц вдвоем. Только он и она. И главное – Джордан так хочет! Эта мысль опьяняла ее. Все будет как в первый вечер их знакомства. Вот они обедают или ужинают, сидя перед мерцающим и весело потрескивающим камином. Потом втискиваются вдвоем в кресло и пьют кофе, а потом… Одна только мысль о том, что будет потом, заставляла ее трепетать. А уж когда Джордан дотрагивался до нее, это… это… ну как если бросить зажженную спичку в стог сухой соломы. У нее были знакомые мужчины. Но только Джордан пробудил ее пылкую натуру. Он только обнимет ее, поцелует – она уже вся полыхает огнем. И никому о таком не расскажешь…

Но Митч, например, и так догадалась. Лайэл не любила сама об этом говорить и когда другие говорили. Но в тот раз она почему-то с удовольствием слушала подругу. И теперь, вспомнив ее комментарии, улыбнулась.

– Смотри, как тебе повезло! – говорила Митч. Держу пари, что он и любовник потрясающий. Ох уж это страстное мужское вожделение… Чего бы я только не отдала, чтобы найти такого мужика, как твой Джордан, и затащить его в кровать! – Митч устремила взор вверх, будто молила Небеса ниспослать ей такое чудо. Потом посмотрела на Лайэл и добавила: – Смотрю на его рот и сразу мурашки по спине. А чего стоит его властный взгляд… Но, поверь мне, с женщиной, которую он полюбит, он будет необыкновенно нежен, романтичен даже, я бы сказала. – Она вздохнула. – В общем, ты в этом плане будешь иметь все.

– Ты действительно думаешь, что он любит меня? – спросила Лайэл.

– «Любит меня»? – фыркнула Митч. – Ты что, шутишь? Да он с тебя глаз не сводит. Спроси у кого хочешь, он безумно тебя любит!

Теперь, когда они муж и жена, Лайэл по-прежнему гложут сомнения. Сомнений не вызывает лишь одно – вот она-то без памяти влюблена в него. Как будто взяла и лихо прыгнула с самолета. И без парашюта, с высоты три тысячи метров.

По мере того как они удалялись к северу от Лондона, погода становилась все хуже и хуже. В машине было тепло, шаркающий ритм «дворников» убаюкивал – Лайэл задремала. Когда она проснулась, они стояли у бензоколонки.

– Где это мы?

– На полпути до поворота на дорогу М6. – Голос Джордана звучал глухо. – Кофе не хочешь, пока мы тут стоим?