Вид... ох. Или "ядрена кочерга", как выражается родня. Что-то такое, в общем. Метафорическое. Господин Сфорца, вероятно, часа два провел в морозильной камере. И все было бы нехорошо, но понятно, печально, но естественно, если бы такой была реакция на потерю. Так нет же. Все вчерашнее как кололось внутри, нераспутанным куском колючей проволоки, так и осталось. И смертная ледяная обида на все живое добавилась.

Катастрофа.

Кто ж это его так? "Обычные подозреваемые" понемногу втягиваются в кабинет... Госпожа Фиц-Джеральд, раз. Господин де Сандовал, два. Мистер Флюэллен... три - и если бы это была кардиограмма, красовался бы на ней зубец. И Васкес - четыре. Но этот-то как успел, он же при мне был?

В таком состоянии нельзя, нет смысла работать. Нам сейчас решать очень сложные задачи и распутывать чьи-то хитроумные выверты. А главный наш, извольте видеть, пребывает в... Пребывает. Точка. И ведь никто никуда не денется, и без него вода должным образом освятится. Мы бы могли уже работать на пару с мистером Флюэлленом. Зачем тут это явление свежеподнятого трупа?

- Посторонних лиц я прошу покинуть помещение, - выдает явление вместо "доброе утро".

Так. А теперь я, кажется, знаю, кого и за что следует благодарить. Это мы пытаемся если не вытолкнуть близких людей с передовой, то хотя бы установить дистанцию. Безнадежно. Не поможет. Никогда не помогало. А уж в этой компании...

Начальник аналитического отдела встает, аккуратно задвигает стул на место, кивает остальным и движется к выходу.

Очень хочется присоединиться к демаршу, но еще больше хочется досмотреть, чем кончится спектакль. Жаль, жаль, что у господина скорпиона нет глаз на спине - взгляд, которым его провожают, многое ему объяснил бы. В том числе насчет стратегии и тактики приватных бесед с феодалами.

Дама изумленно хлопает глазами, потом упирает кулак в талию. Даме крайне пошло бы коромысло в руках - хорошее женское оружие, удобное для воспитания женихов. Дома до сих пор так воду носят, да и распоясавшихся кавалеров остужают. Второй теоретически посторонний по привычке протыкает рогом на лбу воздух перед собой. Смотрит, как будто глазам своим не верит. Думает, что тут делать - дверью хлопать, шутить или еще что-нибудь? И никак не может придумать.

И только флорестийский морской поросенок точно знает, что. Демонстративно сворачивается на диване, утыкает нос в сгиб локтя и с выразительным вздохом закрывает глаза. Дескать, когда закончите дурью маяться - разбудите, а то у меня ослабленный организм, мне режим нужно соблюдать. Ночь на дворе, вообще-то.

- Вы, - растерянно говорит Сфорца, - подозреваемые по делу...

- Вы тоже, господин директор. - А это уже моя ария. - А я - главный подозреваемый. И, представьте себе, я начал готовить это преступление еще в университете.

- Подробнее, - навостряет уши начальство. - Чистосердечное признание...

Мы уже шутим. Вяло, на автомате, но все-таки.

- Не могу, господин Сфорца, все подробности знал покинувший это помещение по вашему рас...

- Максим, перестаньте валять дурака. Догоните это... эту... этого, - жест, изображающий нечто кусачее и ползающее, - и объясните ему...

Что вы хотели выставить из помещения вовсе не нас, людей, способных более или менее постоять за себя - а троих других. Это не нужно объяснять. Он понял.

- Пять минут.

Господина кусачего-ползающего вряд ли придется догонять долго.

Не далее приемной, где наше вредное ископаемое премило спорит с ночным дежурным секретариата о том, сколько существует способов сложить какой-то пасьянс. Ходячая энциклопедия. И объяснить ему... и что я ему могу объяснить, и почему у него должно находиться место для чужих высоких чувств, когда у него слишком много своих? Стоять рядом трудно. Что тут скажешь - если бы мне по раскладу пришлось сдать тех, кто остался там, в кабинете, то к людям, по милости которых я все еще вынужден дышать, я бы относился без симпатии. А у нашего аналитика ситуация еще почище. Странный человек Сфорца - то ли не видит, но как тут можно не видеть, то ли нарочно издевается, но если нарочно, так на что тогда обижается...

Объяснять ничего не нужно.

- Уже прошло? - спрашивает. - Быстро. Можем идти?

- Как вы добились... этого эффекта?

Бывший провинциал Флоресты останавливается под дверью кабинета.

- Сначала положил под стеной, потом не стал утешать. Не уверен, что это было правильным решением.

- Не знаю, - говорит Максим. Он и вправду не знает. Дурацкий вялотекущий конфликт, тлеющий третий месяц. Одному от другого что-то нужно, но он, кажется, сам не понимает, что и зачем... другой, похоже, вообще не в состоянии этот запрос увидеть. Средь бела дня с огнем и лупой. Невзирая на пламенеющий 72 кегль прямо по лбу Сфорца. - Смотря чего вы хотите.

- Нормальной работы. У нас и так было мало времени, куда меньше, чем я думал - а сейчас все пойдет еще быстрее.

- Нормальной? Не здесь.

- Вы имеете в виду сей дольний мир или "Сфорца C.B."?

- Корпорацию. О мире я говорить не рискну... - Сейчас совершенно неподходящее время и место для дискуссий. И одновременно - совершенно уникальная возможность. Три с половиной минуты из пяти у меня еще есть. И лучше сделать и жалеть... - Вы не могли бы быть менее вежливы? Или для вас это слишком затруднительно?

- Я могу попробовать. Спасибо за совет. - На вторую часть вопроса он не отвечает. Да, мог бы и сам догадаться.

Тем временем за дверью произошли радикальные преобразования. Не то чтобы господин директор совсем оттаял, но изображать, что все подозреваемые ему - чужие, безразличные люди, уже перестал. Некоторые процессы в его голове происходят со скоростью воздушного потока в тайфуне. Подозреваемые так быстро менять курс не умеют, поэтому пребывают в обиженном огорчении. Особенно господин де Сандовал. Если и ему, среди прочих, предлагали убраться из Флоресты, удивительно, что полет шмеля в исполнении Сфорца закончился стеной аналитического отдела, а не раньше. У Рауля здесь школа и предлагать ему бросить учеников...

И наконец-то начинается работа.

- ... и господин Щербина был практически идеальным кандидатом в козлы отпущения. Однако план очень быстро пришел в негодность. Началась война и господин Щербина сделал сказочную карьеру. Что в нашем случае означало две вещи. Во-первых, с момента назначения господин Щербина живет в луче прожектора, а все его настоящие и прошлые контакты просвечены до земли и ниже. Соответственно, его очень трудно убедительно подставить, его перемещения обычно известны поминутно. А во-вторых, кто станет использовать агента, внедрившегося на такой уровень, для банального убийства? Это курам на смех.

- Я хочу его голову, - негромко говорит начальство. Не шутит. Ну что ж...

- С туловищем или отдельно? - уточняет Максим.

- Отдельно.

Будет выполнено в точности. Господин Сфорца делает характерную для непрофессионалов ошибку, требуя подобный трофей, но ошибка эта и простительна, и вполне исправима. Он получит искомое и впредь не будет испытывать подобных желаний.

- Соответственно, нужен был другой объект разработки - и его не пришлось долго искать. Алваро Васкес - психологически и эмоционально неустойчив, способен обмануть полиграф, вытеснить любое воспоминание... управляем. Этот вариант даже предпочтительнее, поскольку Васкеса не придется убирать. После предыдущего инцидента он может сколько угодно утверждать, что невиновен, ему никто не поверит, кроме детектора лжи. А с моим арестом у Васкеса появляется мотив...

Психологически неустойчивый управляемый объект старается не надуваться и не обижаться, а иметь вид умный, взрослый и независимый. При этом разнообразное "я?!" "да я!.." и "поймаю гадов - убью" пляшет на кончике языка. Впрочем, для уроженца Флоресты он еще весьма выдержанный молодой человек.

Дома он показался бы безумным... стоп, где показался бы? Нет. Там уже не дом. Место, где живет семья, но в отпуск я туда поеду уже в гости. Обидно, не поймал момент перехода грани. Нужно быть внимательнее. В этом - тоже, не только в работе.