В плачевном состоянии находилась в конце екатерининского правления и прославленная своими победами русская армия. Финансовые средства, отпускавшиеся из государственной казны на содержание войск, разворовывались различными начальниками, а нередко расходовались впустую. В условиях отсутствия какого-либо надзора со стороны высших властей многие офицеры и генералы, вместо того чтобы находиться в полках и заниматься обучением солдат, развлекались в столице или отдыхали в своих имениях, исправно получая при этом полагавшееся им за службу жалованье. Армейские начальники доходили даже до того, что привлекали подчиненных им солдат на хозяйственные работы в своих имениях, оставляя боевые полки порой вообще без личного состава. Штабы, получившие в условиях анархии последних лет царствования Екатерины небывалую самостоятельность, сделались привлекательнейшим местом службы. Каждый влиятельный вельможа стремился пристроить своего отпрыска непременно в штабные офицеры, в связи с чем штабной персонал разрастался до небывалых размеров [85].

В стадии разложения находились даже гвардейские полки. А. Т. Болотов следующим образом охарактеризовал в своих записках то их состояние, в котором они пребывали накануне восшествия на императорский престол Павла I: «Нельзя изобразить, в каком странном и удивительном положении была до сего гвардия, и коль многие злоупотребления во всем господствовали в высочайшей степени в оной. Ежели б все то изобразить, то составилась бы прелюбопытная картина для потомства; и потомки наши не только б стали удивляться, но едва ли б в состоянии были поверить, чтоб все то существовало в самом деле, и скорее могли бы подумать, что то выдуманная баснь и совершенная небывальщина; ибо что касается до самых рядовых, то они, живучи толь многие десятки лет неподвижно на одном месте и неся единое только почти звание службы и отправляя единые только караулы, совсем изнежились и так избаловались, что с трудом можно было с ними ладить…» [86]Любая попытка изменить такой образ службы, привести гвардию в сносный порядок неизбежно вызывала недовольство в ее среде. А между тем, как показывала русская история XVIII века, гвардия была силой, способной произвести государственный переворот. Ш. Массон [87]сообщает в своих записках, что гвардейские полки, находившиеся под начальством родовитейшей знати империи, «страшились» восшествия на императорский престол великого князя Павла и смотрели на его приход к власти как на конец своего существования. Павел даже не скрывал своего отвращения к ним, и величайшим оскорблением, к которому прибегал, разговаривая со своими офицерами и даже солдатами на маневрах в Гатчине и Павловском, были такие слова: «Ты не годишься никуда, кроме службы в гвардии».

С воцарением Павла жизнь чиновников гражданской администрации и армейского начальства резко изменилась. Новый император энергично взялся за наведение порядка в государственном управлении. Чиновник Ф. П. Лубяновский [88]прибыл в Санкт-Петербург на третий день царствования Павла I и был поражен произошедшей переменой в административных учреждениях. «В канцеляриях, департаментах, в коллегиях везде на столах свечи горели с 5 часов утра; с той же поры в вице-канцлерском доме, что был против Зимнего дворца, все люстры и камины ярко пылали, сенаторы в 8 часов утра сидели за красным столом», — вспоминал он впоследствии. «Надобно сказать правду, — отмечал в своих записках чиновник Д. П. Рунич, — что все отрасли управления были при Павле значительно упорядочены по сравнению с прежним. Продажность должностных лиц не могла быть искоренена сразу; по крайней мере, правосудие не продавалось более с публичного торга».

В отличие от престарелой Екатерины Павел старался самолично вникать во все дела. Об этом пишут в своих мемуарах многие сановники, служившие при императоре Павле. Наиболее интересным является свидетельство П. X. Обольянинова, занимавшего со 2 февраля 1800 года должность генерал-прокурора. «Павел был много начитан, — вспоминал Петр Хрисанфович, — знал закон, как юрист, и при докладах вникал во все подробности и тонкости дела. Нередко он спорил с докладчиком. Если по делу кто-либо обвинялся, то Павел оправдывал его или выискивал обстоятельства к извинению преступления; в тяжбах брал сторону того, кому отказывалось в иске; требовал от докладчика указать ему факты в деле или прочитать подлинник бумаги. Словом, он был в полном смысле адвокатом истца или ответчика. Иногда Государь вспыхивал, и докладчик забывал, с кем имеет дело, так что спор доходил до шума и криков… Горе было тому докладчику, который увеличивал преступление обвиняемого, неточно или лукаво излагал дело! Но если докладчик побеждал Павла истиною доводов и брал верх правдивостью взгляда, то император бывал чрезвычайно доволен. «Хорошо, благодарю вас, — говаривал он в таких случаях, — что вы не согласились со мной, а то вам досталось бы от меня!»

Предметом особых забот императора Павла I стала армия. Желая по восшествии своем на престол как можно скорее утвердить в русской армии необходимый порядок, Павел резко упростил процедуру издания распоряжений по войскам. Свои приказы, отдаваемые при пароле на вахтпарадах, Его Величество повелел считать именными указами. Они доводились до сведения армии сразу же после издания, тогда как прежде все распоряжения по войскам проходили через военную коллегию, и их объявление в армии задерживалось на месяцы, а то и годы.

Все производства в чины, назначения на должности и перемещения Павел взял на себя и уже одним этим ограничил произвол начальства. Вместе с тем император установил правило, по которому каждые две недели ему предоставлялись отчеты о состоянии войск с именными списками офицеров и с отметками о взысканиях.

Стремясь усилить контроль за армейским судопроизводством, Павел учредил 9 января 1797 года должность генерал-аудитора, призванного состоять непосредственно при особе Его Величества.

Армейские штабы новый император подверг прямо-таки хирургической операции — он решительно и безжалостно отсек все лишние в них отростки, размножившиеся в последние годы правления Екатерины II. Полчища штабных начальников были рассеяны по боевым полкам. Тысячи же солдат, находившихся в личном услужении у своих начальников, были высочайшим приказом от 22 ноября 1796 года возвращены в полки. «Граф Александр Васильевич! — писал император Павел 10 декабря того же года генерал-фельдмаршалу Суворову. — Дав уже повеление Наше о немедленном собрании к своим полкам и командам тех нижних воинских чинов, кои по злоупотреблениям, до сего вкравшимся, находились в приватных услугах по деревням, дачам и домам, так как и излишних сверх положенного числа денщиков, нужным почитаю чрез сие подтвердить всем инспекторам, в том числе и вам, дабы в дивизии, вами командуемой, выше изображенное повеление Наше в самой точности и без малейшего замедления исполнено было, что Мы возлагаем на особливое ваше наблюдение и взыскание, пребывая, впрочем, вам благосклонны».

Уважая Суворова как полководца, Павел не прощал ему, как и всем, административных прегрешений. В высочайшем приказе от 23 января 1797 года читаем, например: «Присланный от фельдмаршала графа Суворова капитан Мерлин определяется в Ригу в гарнизонный полк, а фельдмаршалу графу Суворову делается выговор за присылку курьером из военнослужащих и без всякого дела».

Одновременно со всеми вышеуказанными мерами новый император вводил в русской армии новые уставы, разработанные им еще в Гатчине. Роль инструкторов при обучении командиров новым правилам несения военной службы призваны были выполнять гатчинские офицеры.

Перемены в армии с приходом к власти Павла I оказались не менее резкими, чем в гражданской администрации. «Образ нашей жизни офицерской после восшествия на престол императора Павла совсем переменился, — вспоминал граф Е. Ф. Комаровский, — при императрице мы помышляли только, чтобы ездить в общество, театры, ходить во фраках, а теперь с утра до вечера на полковом дворе; и учили нас всех, как рекрут».