— О, Бидж! — сказала она. — Вы не видели мистера Траута?

— Нет, мисс.

— Тут у вас никого не найдешь. Завели бы ищеек. Ну, если вы его встретите, скажите, что я на крыше.

Добравшись да своей комнаты, Бидж взялся за письмо. Когда вошел Галли, он уже читая постскриптум.

— Куда-куда, — сказал Галли, — а к вам она не заглянет. Я слышал, что беседа с изысканной женщиной — одно из высших наслаждений, но смотря когда.

Бидж не ответил. Он явственно волновался.

— В чем дело, Бидж?

— Ах. мистер Галахад!

— Расскажите мне все.

— Боюсь, вы расстроитесь.

— Одно к одному. Валяйте!

— Я получил письмо от миссис Вейл.

— От Пенни? Очень хорошо.

— Да, мистер Галахад, но… В прошлом письме я сообщил ей, что у нас гостит дочь крупнейшего финансиста. Все же американка.

— Ну и что? Ладно, слушаю.

— А она — ох, не могу!.. она пишет, что у мистера Полта нет детей.

— Что?!

— Нет и нет, мистер Галахад.

— А, черт!

— Она знает. Ее отец — близкий друг мистера Полта. Значит, мисс Полт — самозванка.

— Вероятно. Чего же ей надо?

Бидж осторожно пожал плечами. Галли нахмурился.

— Что ж, — сказал он. — Пойду, спрошу.

— Она на крыше, мистер Галахад.

— Ладно, пойду на крышу.

Галли был сдержан. Ему не хотелось проявлять суровость. На его взгляд, каждый мог делать все, что угодно. Так вообще думали пеликаны.

Но это — случай особый. Видимо, тут затронуты интересы семьи. Да, он — пеликан; да, она ему нравится, но сейчас он не вправе устраниться, словно сторонний наблюдатель.

И все же беседа с изысканной женщиной снова не привлекала его.

На крышу Бландингского замка ходили редко, но если ходили — не жалели: оттуда открывался поистине дивный вид. Проникали туда через маленькую дверцу, за которой шла таинственная каменная лестница. Пройдя ее, вы оказывались на плоской площадке, окаймленной зубцами башенок, увенчанной же — веселым флагом, оповещавшим, когда надо, что Кларенс, девятый граф Эмсвортский, находится в замке. Когда-то, скрываясь от отца, Галли провел здесь много счастливых часов.

Ванесса смотрела вдаль. Он окликнул ее; она обернулась.

— Привет! — сказала она.

— Привет и вам, — ответил Галли. — Ну, как сельский вид?

— Это прекрасно. А где Бридон, о котором пишет Хаусмен?[24]

— Господи, вы читаете Хаусмена?

— А что?

Галли совсем растерялся, чуть все не бросил. Именно таких девушек не стыдно показать матери. Нет, лучше бросить. Но любопытство победило. Он знал, что не сможет заснуть, если не узнает, зачем она затеяла такую игру, и с кем? С Конни!

— Вы поразительный человек, — сказал он.

— Потому что люблю стихи?

— Нет. Только очень смелый человек способен на такое дело.

— Что вы имеете в виду?

— То, что вы морочите мою сестру Констанс. Я узнал из абсолютно надежных источников, что у Полта нет детей.

Галли помолчал, ожидая ответа; и ответ удивил его. Она могла смутиться, побледнеть, может быть — заплакать, но не засмеяться же! Да, она смеялась чистым смехом девушки с чувством юмора.

— Ну, вот, — сказала она. — Раскусили.

— Удивительно, что не раньше, — сказал он. — Конни замужем за крупным финансистом. Почему она не встречалась с вашим Полтом?

— Он очень замкнуто живет. У него есть один личный приятель, мистер Доналдсон.

— А у того — дочь, она дружит с Биджем. Он получил от нее письмо. Это она и пишет, что у Полта нет детей.

— Он бы их не вынес. У него четыре собаки и семь кошек, больше никого.

— Вы о нем много знаете.

— Приходится, я его секретарша.

— Вон что… А он вам — как отец. Вы выражались иносказательно.

— Как мило вы это представили!

— Тактично. Конни сказала бы иначе. Что-нибудь вроде: «Втерлись под чужим именем»…

— Это кто? Только не я! Может быть, мой отец — не Дж. Б. Полт, но уж точно Полт. Хорошая норфолкская фамилия.

— Да?

— Мне так говорили.

— А не мешает, что в конторе — однофамильцы? Если крикнуть: «Полт!», кто отзовется?

— Никто. К нам задолго записываются. Вы хотите спросить, не мешает ли это шефу? Нет. Развлекает. Потому я и стала его доверенной помощницей.

— Вот как?

— Да, именно так. У него нет от меня тайн.

— Сколько же за это платят?

— Немало.

— Тогда зачем это все? Что вы задумали?

— Простите?

— Зачем вы сюда приехали? От тайного общества, чтобы похитить Биджа? От музея, чтобы украсть шлепанцы Кларенса? Есть же какая-то причина!

— Да, очень простая. Я хотела увидеть замок. Серьезность ее почему-то разозлила Галли, и он сердито сказал:

— Не люблю идиотских выдумок.

— Я не выдумываю. Я хотела его увидеть, именно увидеть— пожить в нем, все рассмотреть, а не заехать с толпой в назначенный день недели.

— Странно, — сказал Галли. — Очень лестно, не спорю, но откуда такое рвение? В Нью-Йорке никто и не слышал о нашем замке. Здесь не Тауэр и не Бекингемский дворец.

— Это мама.

— Что значит «это мама»?

— Она все время говорила о Бландинге. О парке, об озере, о тисовой аллее, о янтарной комнате. Я наслушаться не могла и все мечтала сюда поехать.

— Почему она все это знала? Она тут жила?

— Да. Она служила горничной.

— Что!

— Вы удивились?

— Конечно. Как здешняя горничная попала в Нью-Йорк?

— Отец был лакеем у американского миллионера. Тот гостил в замке. Естественно, слуги общались, эти двое — влюбились, обратно поехали вместе. Потом миллионер умер от сердечного приступа. Все понятно?

— Да.

— Что до леди Констанс, да и до Дж. Б. Полта, тут сложнее. Хотите услышать историю моей жизни?

— Очень хочу.

— Хорошо, только сперва дайте сигарету.

Галли вынул портсигар. Ванесса закурила и поглядела на башни.

— Наверное, — спросила она, — ваши предки лили отсюда расплавленное олово?

— Только этим и занимались.

— Как романтично!

— Да, да. Старый английский обычай. Но не отвлекайтесь. Я слушаю.

— Ну, ладно. На чем мы остановились?

— На смерти миллионера.

— Что ж, он оставил отцу кой-какие деньги, мы купили небольшой ресторан. Дела пошли хорошо, меня отдали в прекрасную школу, потом — в колледж. Я собиралась стать секретаршей, училась стенографии. Поступила к одному человеку, потом к другому и дошла до Дж. Б. Вы не устали?

— Нет.

— А то эта часть — скучная. Ничего, сейчас будет интересней. Три недели назад прихожу я на службу, а шеф выдирает последние волосы. На него подали в суд, речь идет о миллионах. Меня вызывают свидетелем. Главное письмо пропало, без него ничего не докажешь, он мне его диктовал. Ясно?

— В общем, да.

— Шеф сказал, чтобы я немедленно уезжала, лучше всего — в Англию. Надо вам сказать, я здесь никогда не была. Он дал мне денег, купил самый лучший билет. Так я и встретила вашу сестру. Вы спросите, как я назвалась дочерью Дж. Б.?

— Именно, спрошу.

— Это вышло само собой. Она много говорила о замке, но не приглашала. И вдруг в газете мы с ней увидели заметку о моем шефе, о его зверях. Она спросила, родственники ли мы, и тут я не выдержала. Все изменилось. Она меня пригласила. А теперь, — закончила Ванесса, — пойду, сложу вещи.

— Вы уезжаете? — удивился Галли.

— Конечно. Я бы не хотела, чтобы леди Констанс рассматривала меня в лорнет, как таракана.

Галли редко вскрикивал, но тут издал такой звук, словно лопнул бумажный пакет.

— Вы что, думаете, я вас выдам?

— А как же?

— Конечно, нет!

— Я же обманщица.

— Ну и что? Да тут побывало больше обманщиков, чем вообще есть людей на свете. Вы так старались, так рисковали. Мне ли вам мешать?

— Вы очень добрый человек.

— Ну, что вы!

— Не знаю, что и сказать.

— Ничего не говорите. А вот я скажу Биджу, чтобы и он ничего не говорил.