— Вот как? Я с ней не встречался.

— Очень хорошо.

— Простите?

— Радость — впереди, — объяснил граф.

— Конечно, — сказал психиатр, — но очень уж это не ко времени. Завтра у меня важное заседание. Есть утренний поезд, 8. 20. Вероятно, успею.

— Вам достаточно одной встречи?

— Да, вполне.

— Мне бы ваш ум! Поразительно. Что именно вы делаете? Задаете коварные вопросы? Ведете беседу и следите за реакцией?

— Примерно.

— Так, так, так… Скажем, завели речь о птицах, пациент слегка захлопал крыльями — все, болен! Понимаю, понимаю. Что ж, тогда это просто.

— Что именно?

— Вам повезло. Ваш пациент едет в соседнем купе. Такой зеленоватый, в очках. На мой взгляд, ничего страшного. Конни, при всей ее прелести — трепетная душа. Упомянул не к месту яйца, она и всполошилась. Может быть, вам стоит с ним потолковать? Шестое чувство мигом подскажет, болен ли он. Если нет, пересядете в Оксфорде на лондонский поезд.

— Это было бы замечательно.

— Естественно, не говорите, что я вас послал.

— Что вы, Икенхем! Спрошу, нет ли спички — так, между прочим.

— Гениально! — заметил граф.

Когда психиатр ушел, Мартышка глухо простонал:

— Я знал, что так будет!

— Дорогой мой, — сказал ему дядя, — о чем ты? Побеседовали с умнейшим человеком. Он выйдет в Оксфорде.

— Как и я.

— Да? Куда же ты поедешь? К себе? Не ждет ли тебя некий Эрб?

— О, Господи!

— Вот именно. Подтянись, мой дорогой. Еще король Генрих V[34] советовал разжечь кровь, укрепить мышцы. Все идет прекрасно. О чем ты задумалась, Полли?

— О том, почему лорд Эмсворт называет его «Прыщ».

— Тогда как прыщей не видно? Да, я заметил. Это бывает. Начинаем в прыщах и думаем с юным дерзновением, что им нет конца. Но приходит день, засыхает последняя дюжина… Какой урок… А, Глоссоп! Ну, что?

Сэр Родерик просто сиял.

— Вы были совершенно правы. Все в порядке. У леди Констанс нет никаких оснований для беспокойства. Пациент исключительно разумен. Правда, я не думал, что он так молод.

— С кем не бывало?..

— И это верно. Мне показалось из письма, что речь идет о ровеснике Эмсворта.

— Моложав, дорогой Глоссоп, моложав! Сельский воздух, знаете ли… А может, в младенчестве ел «Нестле». Однако, вам пора.

— Да, сойду в Оксфорде. Рад был повидаться. Спасибо за ценный совет. До свидания.

— До свидания, — ответил граф.

— До свидания, — сказала Полли.

— До свидания, — выговорил Мартышка. Позже, в одной лекции, сэр Родерик привел его в пример, рассуждая о меланхолии послевоенной молодежи.

Лорд Икенхем немного устал и, чтобы встряхнуться, до самой станции расточал сладость и свет. Однако там пришлось внести диссонанс.

На перроне Маркет Бландинга никогда не царило веселье, но сейчас он превзошел себя. Поезд поджидали только носильщик и кошка. Полли подошла к кошке, недавний сосед — к носильщику. Граф, выманив из автомата ириску для племянника, начал было сетовать на то, что их не встречают, когда появился человек лет тридцати с небольшим и внес диссонанс.

— Помнишь ли ты, Мартышка, — спросил граф, — что я всю жизнь мечтал стать мошенником? За всеми этими хлопотами забыл тебе сообщить, что мечта сбылась.

— Что!

— Да. Перед тем, как идти в твой клуб, я заглянул к Давенпорту, но его не было. Пока я стоял в раздумье перед домом, появился человек. Что-то мне подсказало, что лучшего — не найти. Я отобрал у него бумажник. Дух, как ему и положено, восторжествовал над материей.

Мартышка горестно ухал.

— Конечно, — продолжал граф, — бумажник я вернул. Там была карточка, я отослал заказной бандеролью. Вульгарная корысть мне претит, я ставил опыт. Я говорю об этом потому… Видишь того человека?

— Не может быть!

— Может, может. Да, это он.

— Судя по карточке, — продолжал граф, — это некий лорд Бошем. Живет он где-то в Хэмпшире, недалеко от меня. Почему же он здесь? Вероятно, одно из тех совпадений, которые так уродуют жизнь. Если, конечно, перед нами не призрак.

Мартышка, которого человек близорукий принял бы именно за призрака, обрел дар речи. До сей поры он маялся и ерзал, теперь же — сказал:

— Он сын лорда Эмсворта.

— Вот как? Ах, редко читаю «Книгу пэров»! А надо бы, там очень смешные фамилии. Ну, тогда все ясно. Гостит в Бландинге, поехал в Лондон к парикмахеру, а герцог ему и скажи: «Зайдите к моему племяннику». Как просты эти странности жизни, если к ним присмотреться!

— Он идет к нам.

— Естественно. Он нас и встречает.

— Что же ты будешь делать?

— Я? Ничего.

— Зато он — будет. Ты думаешь, он это спустит?

— Дорогой мой, где ты воспитывался? Мы, аристократы, не устраиваем публичных сцен.

— Думаешь, он подождет? Вызовет полицию из замка? Лорд Икенхем сокрушенно пощелкал языком.

— Дражайший Мартышка, — заметил он, — твой пессимизм граничит с гениальностью. Пророк Иеремия в молодости, иначе не скажешь. Где он? Я не хотел бы оборачиваться. Идет к нам?

— Скорее, топчется.

— Скромность и тонкость английского аристократа. Всю жизнь его учили, что нельзя подходить к незнакомым. Видимо, боится он из-за тебя. Эмсворт забыл сказать, что я не один. Вот он и гадает: «Глоссоп? Не Глоссоп? А если Глоссоп, кто это с ним?». Тем самым, топчется. Да, почему ты решил, что он предаст меня полиции? Как только я назовусь Родериком Глоссопом, он подумает, что его обмануло случайное сходство. Где он?

— У весов.

— Ну, смотри. Простите, сэр, — учтиво сказал лорд Икенхем, — нельзя ли узнать, каким образом я мог бы добраться отсюда до Бландингского замка?

Лорд Бошем дернулся, словно наткнулся на фонарный столб. Наследник Эмсвортов думал медленно, но все же думал. Ему сказали, чтобы он встретил пожилого человека, который прибудет поездом 2.45. Такой человек стоял перед ним. Отсюда вытекало, что это — известный психиатр, сэр Родерик Глоссоп. Однако он мог бы поклясться, что это — мошенник с Парк-лейн. А, выходя в жизнь, каждый должен выбрать: или ты мошенник, или психиатр.

— Вы сэр Родерик Глоссоп? — спросил он.

— Да.

— О? А! А я — Бошем. Мы… э-э-э… не встречались?

— К несчастью, нет. Но я о вас слышал. Отец ваш, лорд Эмсворт, говорил с отеческой гордостью о ваших талантах.

— Э? А! У меня тут машина.

— Весьма любезно с вашей стороны.

— Багаж я возьму, да?

— Спасибо, спасибо.

— И поедем в замок.

— Именно это я хотел предложить. Там много народу?

— А? Нет, нет. Отец и тетя, и герцог, и Хорес Давенпорт.

— Хорес Давенпорт?

— Племянник герцога. Так я заберу багаж.

Когда он отошел. Мартышка снова уподобился призраку.

— Ну, что? — выговорил он. — В этом мерзком замке — мой приятель! Он и тебя знает. И мисс Плум. Прямо так и скажет: «А, Мартышка! О, лорд Икенхем! Полли, привет!». Да, да, да. Нечего делать. Обдумай.

Дядя ему не ответил, он смотрел на платформу, где лорд Бошем оживленно беседовал с бывшим соседом по вагону.

— Прости, не расслышал, — сказал он. Мартышка повторил.

— Ты прав, — одобрил граф. — Конечно, ты забыл, что нет ни хорошего, ни плохого, все зависит от взгляда (Гамлет), но вообще — прав. Для тесной семейной вечеринки не хватает только Пудинга.

— А нельзя предупредить Хореса? Граф покачал головой.

— Нет, нельзя. Он — приятный человек, но плохой конспиратор.

— Тогда что нам делать?

— Хранить спокойствие.

— Тут сохранишь!

— Опять! Ничего не попишешь, пессимист. Храним спокойствие и стоим насмерть. Это — не мы.

— Думаешь, он так и поверит? Ха!

— Совершенно лишнее слово. Откуда ты знаешь, чему Хорес поверит, чему — нет? Если он читал хоть что-нибудь о наследственности, он задумывался над тем, что при таком дяде серое вещество может и посинеть. Вообще же, нам лучше являться ему раздельно. Вы езжайте, проложите путь, а я приду пешком.