— Иногда можно быть более счастливом на свалке, чем во дворце, — говорит он.

— Ты на самом деле веришь в это?

— Я не верю в это, я знаю это. Я вырос в семье, которая была очень бедной, но мы были безумно счастливы. Чертовски счастливы.

Я смотрю ему в глаза. В солнечном свете его глаза, похожи на голубые кристаллы с серебром, зрачки кажутся слишком большими для человека.

— Люди не понимают, что проделывает с ними их состояние. Богатство делает их более насытившимися. Ты покупаешь дом, наполняешь его самым лучшим, потом покупаешь еще один, заполняешь его тоже самым лучшим.Покупаешь яхту, потом самолет, покупаешь виноградник, а затем покупаешь яхту и самолет, но уже побольше. Затем начинаешь коллекционировать роскошные автомобили. И ты никогда не окажешься в том месте, где подумаешь: «Хватит. Зачем еще зарабатывать? Я не потрачу все это за всю свою жизнь, даже если очень постараюсь. Я просто перестану работать, буду отдыхать и наслаждаться всем, что у меня есть». Нет, ты все время будешь подталкивать себя расширять бизнес. Вот почему миллиардеры в свои восемьдесят вкалывают по восемнадцать часов в день.

Я вспоминаю своих родителей. Они бедные, не богатые, но они счастливы в своем маленьком мире, за пределами обыденности. И кроме моей обиды на людей, которые не платят налоги, мне нравится и я люблю свою маленькую, как спичечная коробка,квартирку и свою маленькую жизнь.

— Ты голодна? — спрашивает он вдруг, выдергивая меня из мыслей.

— Ужасно, — признаюсь я.

Он смеется.

— Хорошо. Здесь будет полно еды, причем разной.

Его смех отражается у меня в груди.

— Что у нас имеется? Как насчет, еда на вынос? — интересуется он.

— Я не против.

Его представление о еде на вынос и мое, как два противоположных мира. В моем представлении — это маленькая пицца пепперони с чесночным хлебом, или курица бирьяни и лепешка, или четверть жареной утки и специальная жареная лапша из одного места в радиусе пяти миль с бесплатной доставкой. Его еда на вынос — обед из трех блюд из одного его ресторана.

Еду (вернее, сырые ингредиенты) принес мужчина в униформе шеф-повара, которого Дом представил, как Франко, он готовит и обслуживает нас, пока мы сидим за обеденным столом. Я аккуратно делаю глоток из своего бокала. Я проснулась с ужасным похмельем сегодня утром и не хочу завтра испытать тоже самое.

— Итак, ты не умеешь готовить, — говорю я, отрезая кусочек от запеченной ножки молочного ягненка.

— Нет, — положив в рот, отвечает он: — Мой брат Шейн умеет.

— Он самый молодой, не так ли?

— Нет, самая молодая моя сестра Лейла. Он второй из младших.

Я накладываю ножом на вилку артишок и маш из перловки.

— Ах, да, я забыла. Он самый младший среди мальчиков. Поскольку твоя сестра живет с мамой, то мы не обращаем на нее пристальное внимание. Но она вышла замуж за довольно... хм... интересного персонажа, не так ли?

Он откидывается на спинку и смотрит на меня бесстрастно.

— Возможно он довольно... хм... интересный персонаж, но кроме своих братьев, я бы предпочел, чтобы Би Джей охранял мою спину, нежели кто-то другой в этом мире. Он абсолютно прямой и верный парень. Возможно, когда-нибудь ты встретишься с ним, — он улыбается. — Он может сильно тебе не нравится, впрочем, также, как и ты ему.Ты, наверное, уже поняла, мы цыгане не любим налоговых инспекторов.

— И все же я здесь.

Он отпивает виски и ставит стакан на стол, потом произносит, словно обращается сам к себе:

— Да, пока ты здесь. И достаточно реальна, чтобы тебя коснуться.

Не знаю, о чем он думает, но он вдруг стал задумчивым.

— Зачем ты это делаешь?— не с того ни с сего ляпаю я.

Он смотрит на меня, приподняв вопросительно свои черные как смоль брови.

— Что делаю?

— Вступаешь в отношения с ненавистным сборщиком налогов?

Он серьезно поглядывает на меня, а потом говорит совершенно неожиданную фразу:

— Это большая удача найти врага, который так возбуждает.

Я хмурюсь и слышу, как он продолжает, что это на удивление ранит.

— Мы не враги, — негромко отвечаю я.

Его глаза сужаются, превращаясь в щелочки.

— Ах, враги, дорогая Элла. Нас просто тянет друг к другу физически. Вот и все. Не стоит совершать ошибки и думать иначе, никогда.

Мы едим сладкий виноград и сыр от Hervé Mons на балконе, когда появляется Франко и сообщает, что он уезжает.

— Спасибо, очень вкусно. До сегодняшнего вечера я никогда не пробовала желе сотерн, — говорю я с улыбкой.

Он кланяется.

— Я рад. Возможно, когда-нибудь я приготовлю для тебя его опять, — отвечает он, и осторожно посматривает на Дома.

— Я буду с нетерпением ждать, — говорю я.

— Чао, bella.

— Чао, Франко, — отвечаю я, удивляясь, как звучит мой голос. Откровенно говоря, я больше, чем немного навеселе. Как только Дом заявил, что мы враги, которых влечет друг к другу в сексуальном плане, для меня все изменилось. До сего момента, я впадала в нелепые фантазии, что наконец-то встретила самого великолепного мужчину на земле. На самом деле я дрейфовала весь вечер в облаке наивного счастья, мечтая вместе с ним о дальнейшей совместной жизни. В кусочке рая с двумя детьми и несмышленым щенком. Какая глупость. Как может такой как он, в конечном итоге быть с такой,как я.

Мне кажется, я даже точно помню этот момент, когда попала в сказку— лежа на постели, и разглядывая красное платье, которое он мне подарил. Для меня это было нечто особенное, у меня никогда не было ничего столь великолепного, подаренного кем-то. На самом деле, ни один из моих знакомых не может себе позволить покупать такие дорогие вещи. И думаю, меня полностью засосало в мою сказочную эйфорию, как только я примерила это платье, и оно село точно по фигуре, как в сказке.

Но на самом деле, кто может обвинить меня? Фантазия была настолько потрясающей и красивой.

Когда я была девочкой, то всегда мечтала быть Золушкой. Я хотела пойти на бал, нарядившись в блестящее голубое платье, чтобы прекрасный принц смог влюбиться в меня. В полночь я бы уронила хрустальную туфельку, и мой принц отправился бы меня искать. Он искал бы меня среди высоких и ни очень женщин, и никому бы она не подходила, потому что туфелька была моя. И мужчина был мой. Дом и есть тот принц, о котором я всегда мечтала, и подсознательно действовала из своей детской мечты.

Внутри меня установилась пульсирующая пустота, которая заставляла забыть о своем решении пить аккуратно, и я стала просто безрассудно подносить бокал ко рту. Думаю, я выпила больше, чем полбутылки вина. Опять. Дом не комментирует, просто посматривает и молча наполняет мой бокал. Его особо не заботит, что я стала странной, и наш разговор стал более высокопарным. Его резкий комментарий предназначался, чтобы удержать меня на расстоянии. Думаю, он с самого начала не собирался вести меня по садовой дорожке. Он хотел, чтобы я не питала лишних иллюзий. Мы занимаемся сексом и получаем удовольствие.

Ура! Что за удовольствие.

Дом поднялся и пошел проводить Франко до входной двери. Я слышу их голоса, доносившиеся до меня, пока они углубляются в квартиру. Чувствуя себя совершенно беспомощной, я встаю. Вау. Почему пол колышется? Я выставляю ногу вперед, потом другую, и таким образом передвигаюсь, опираюсь на перила балкона. Город блестит огнями, похожий на кровать, вокруг которой стоят свечи. Я слышу, как закрывается входная дверь, Дом возвращается на балкон. Я медленно поворачиваюсь. Поднимается ветер и кидает волосы мне в глаза, я пытаюсь их отстранить.

Дом не приближается, просто стоит и наблюдает за мной. Я не вижу выражения его лица, он стоит в тени, но его тело напряжено. Я почему-то думаю о том, как он вчера набросился на меня и как бесстыдно я ответила ему.

— Мне кажется, я хотела бы еще выпить, — с трудом произношу я.

— Конечно. Что ты хочешь?— его голос звучит холодно и отстранено, он действительно имеет ввиду то дерьмо, которое сказал мне ранее.