Трезво мыслящий сегмент правящих кругов России призывал посмотреть в глаза объективной реальности. Россия, возможно, станет колоссом будущего, но в текущее время она является одной из самых отсталых стран Европы. Насущной задачей является обеспечение ей места участника индустриальной революции, занятие ею ниши в мировой торговле, развитие внутренних коммуникаций, организация сил. В начале XX века валовой национальный продукт на душу населения в России был в пять раз меньше среднеевропейских показателей. Россия обязана была сократить этот разрыв, иначе волею обстоятельств она выталкивалась из Европы.

Ряд государственных деятелей России, как реформаторов, так и наиболее проницательных защитников династических привилегий, ощущал опасность конфликта и старался создать условия, при которых Россия не участвовала бы в общеевропейском разделе, ведущем к колоссальному конфликту. Они пытались предотвратить катастрофу и однажды почти добились успеха. На крестном пути в Цусиму русским капитанам эскадры Рождественского почудились японские корабли и они начали стрельбу в английских рыбаков. Царь униженно извинился и к восторгу кайзера Вильгельма предложил континентальную комбинацию в виде союза трех великих континентальных держав - России, Германии и Франции, "чтобы противостоять британскому и японскому высокомерию". Кайзер быстро составил проект договора между Германией и Россией, к которому в будущем могла присоединиться Франция. В финских шхерах (в Бьерке) в 1905 году, когда Россия переживала горечь поражений в Маньчжурии, Германия постаралась разомкнуть дипломатический "штальринг" - кольцо враждебного окружения. Русский и германский императоры пришли к соглашению о союзе. (Двенадцать лет спустя, в августе 1917 года, Временное правительство опубликовало текст этого договора). Согласно самой важной - статье первой, в случае, "если любое европейское государство нападет на одну из двух империй, союзные стороны окажут друг другу помощь всеми силами, наземными и морскими".

Но Россия шла на договор с условием если и не полнокровного участия в нем Франции, то с полным уведомлением ее. Русский посол в Париже Нелидов изложил содержание договора в Бьерке французскому правительству, прося от премьер-министра Рувье положительного ответа. В начале октября 1905 года Рувье ответил послу достаточно прямо: "Наш народ не согласится на установление тесных взаимоотношений с Германией". Франция напрочь отвергла идею трехстороннего франко-германо-российского сближения, и царь был вынужден дезавуировать предварительные договоренности. Это обстоятельство несогласие великой континентальной страны и главного союзника России вынудило царя Николая сообщить императору Вильгельму о невозможности реализации Бьеркского договора. В вопрос вмешались дополнительные обстоятельства. Поражение же в войне с Японией похоронило идеи русского господства в Азии и огромная страна снова обратилась к региону, откуда шли инвестиции и современная технология. Вперед на российской политической сцене выходили другие силы.

Противники обязывающих союзов

Тесные отношения с демократическими державами Запада далеко не всем из правящей элиты России казались естественными Против союза с ними сражались на внутреннем фронте Синод и министерство образования, имевшие дело с основной массой народа России Просвещенным верхам (с их точки зрения) не следовало с такой легкостью играть на европейском расколе, на противостоянии Англии и Франции центральным державам. Веря, что масса корабля последует за рулем, что паруса российского государства выдержат, сторонники Запада проявляли неразумный оптимизм. Не разумнее ли было усомниться? Как видно сейчас - по прошествии самого тяжелого (после "Смутного времени") века Россия нуждалась не в расширении своей территории, а в интенсивном внутреннем развитии. Впрочем, это было ясно и многим современникам.

Два наиболее талантливых государственных деятеля России начала века, два премьера - С. Ю. Витте и П. А. Столыпин резко выступали против участия России в коалиционном противостоянии в Европе. Столыпин просил 20 лет мира. В тон ему Витте полагал, что катастрофу влечет уже сама постановка вопроса, требующая выбора между Парижем и Берлином. С его точки зрения именно союз Петербурга с обоими антагонистами, Парижем и Берлином, обеспечивал России два необходимых условия своего развития - безопасность и свободный контакт с Европой. Он был убежден, что континентальный "союз трех" не только обеспечит России условия для развития, но и создаст предпосылки прочной взаимозависимости главных европейских стран, их последующего союза с США.

Английский историк Дж. Гуч приходит к выводу: "Среди русских государственных деятелей один лишь Витте обладал необходимой проницательностью, чтобы понять, что Российская империя была слишком гнилой для того, чтобы вести войну либо против Японии, либо против центральных держав"{50}.

Представляет интерес написанный в марте 1914 года пространный меморандум генерала Данилова, который достаточно реалистически оценивал русскую военную мощь, призывая к сдержанности.

Из министров финансов императора Николая II противодействием военному блокостроитсльству и росту отличался министр финансов (а затем премьер-министр) С. Ю. Витте.

Именно в свете этой позиции Витте выступил против авантюр на Дальнем Востоке летом 1903 г. Он считал, что даже отступление перед японским напором выгоднее России, чем риск безумной растраты небогатых ресурсов. Летом 1905 г., после маньчжурских унижений, Витте писал главнокомандующему русскими войсками генералу Куропаткину, что в интересах России не следует пытаться играть лидирующую мировую роль, гораздо целесообразнее отойти во второй ряд мировых держав, организовывая тем временем страну, восстанавливая внутренний мир. "Нам нужно от 20 до 25 лет для решения собственных внутренних дел, сохраняя спокойствие во внешних делах"{51}.

Целью министерства финансов было развить русские ресурсы с европейской помощью. По существу, это министерство стало своего рода центром "позднего западничества". Решая задачу сближения с Европой, Витте стоял перед проблемой финансирования русского индустриального развития. Возможно, если бы отношения России с Лондоном были лучше, он обратился бы к Сити. Но тяжелое наследие XIX в. делало Россию и Англию почти "естественными противниками". Британское правительство и британские промышленники вовсе не желали помогать России в развитии ее индустриального потенциала, строить ее дороги, улучшать инфраструктуру будущего гиганта, который мог, "оборотившись", начать движение на юг, в направлении Индии. У Витте не было выбора, кроме как обратиться за финансовой помощью к Франции и Бельгии.

Основой привязанности России к общеевропейскому рынку являлась конвертируемость рубля, создававшая органическую связь с основными европейскими валютами. Конвертируемость была реализована в 1897 г. с введением золотого стандарта. Ради получения необходимой для индустриализации валюты русское правительство стимулировало экспорт зерна даже в голодные годы. Следующими экспортными товарами были нефть и сахар. На фоне очевидной индустриальной зависимости Витте не верил в способность России выдержать европейскую войну. Из этого следовало, что с Германией не следует ссориться. Но союз с чемпионом европейского развития мог сделать Россию сателлитом Германии, поэтому он настаивал на включении в этот союз Франции как третьего участника. В представлении Витте Германия олицетворяла собой силу, а Франция - деньги; укрепляя связи с этими двумя нациями, Россия получала благоприятную возможность пользоваться в своих интересах силой одной и деньгами другой, избегая при этом опасности попасть в зону необратимого влияния одной из них.

Последние усилия избежать столкновения континентальных держав граф Витте предпринял весной 1914 года. Газета "Новое время" опубликовала беседу с ним, в которой говорилось, что необходимым условием сохранения мира является сближение с Германией, а не переход на сторону Британии в ее споре с новым военно-морским конкурентом - Германией. Подчеркивались материальные выгоды союза с Германией и ненадежность тесных связей с государством, не определившим твердо свою позицию на случай войны.