- О, там было немало всяких перепалок и слез, помилуй бог! Я сплю в соседней комнате, - о да, по ночам, когда ты стар и вдов, ничего не остается, как слушать. Помню, служил я в Ирландии у капитана О'Нэйла, так там была одна молодая женщина...

Джип подумала: "Придется его прервать, иначе я опоздаю к обеду". И она спросила:

- Петтенс, а кто купил нашего молодого гнедого?

- Мистер Брайан Саммерхэй из Уидрингтона, мисс. Он купил его для охоты и в упряжку, когда живет в городе, мисс,

- Саммерхэй? А! - Джип вспомнила молодого человека с ясными глазами и немного задорной улыбкой, скакавшего на караковой кобыле. Этот смелый молодой ездок кого-то ей напомнил тогда.

- Я думаю, гнедой попал в хорошие руки?

- О да, мисс, в хорошие руки и к очень приятному джентльмену. Когда он приехал сюда смотреть лошадь, он спрашивал про вас. Я сказал ему, что вы теперь уже замужняя дама, мисс. "А! - сказал он. - Она так великолепно ездит верхом!" Он отлично запомнил гнедого. Майора не было тогда дома, и я дал ему его испытать. Он перескочил через несколько изгородей. А когда вернулся, говорит: "Ну что ж, я купил бы его". Очень приятно разговаривал и не терял времени даром. Лошадь у него уже с конца прошлой недели. Будет ходить под ним хорошо: он неплохой ездок, смелый, только, я бы сказал, рука не очень твердая.

- Ну, Петтенс! Мне пора идти. Скажите Энн, что я завтра заеду к ней.

- Хорошо, мисс. Сбор собак в Фили Кросс в семь тридцать. Значит, вы поедете?

- Скорее всего. Спокойной ночи. Джип бежала через двор и думала:

"Она великолепно ездит верхом!.." Как приятно! Я рада, что он купил моего гнедого.

ГЛАВА XXI

На следующий день, проведя все утро в седле, Джип отправилась пешком в коттедж. Был один из тех томительных мягких дней конца сентября, когда ветерок, еще по-летнему теплый, колышет стерню, а живые изгороди еще блестят от ночной росы. Узкая тропинка шла через два поля, через узкий клин деревенского выгона, где на цветущих кустах дрока сушились холсты, и снова через поле. Джип никого не встретила. Перейдя через дорогу, она вошла в садик. Подсолнечники и астры выстроились вдоль низкой кирпичной стены, под уже пожелтевшими тополями. Возле дома, под открытым окном, стоял стул с оставленным на нем журналом. Единственным признаком жизни был дымок, подымавшийся из трубы. Джип в нерешительности стояла перед полуоткрытой дверью; слишком уж все было безмолвно, тишина казалась ей неестественной. Она уже подняла руку, чтобы постучать, как вдруг услышала подавленные рыдания. Заглянув в окно, она увидела женщину в зеленом, видимо, миссис Уэгг, которая сидела у стола и плакала, уткнувшись в носовой платок. В то же мгновение из верхней комнаты донесся тихий стон. Джип вошла и постучала в ту дверь, за которой сидела женщина в зеленом. Дверь открылась, перед ней предстала миссис Уэгг. Нос, глаза и щеки на худом, неприветливом лице были красны от слез. В зеленом платье и с зеленоватыми волосами (они были с проседью и, видимо, покрашены каким-то составом) миссис Уэгг очень напоминала Джип зеленое яблоко, которое так нелепо краснеет от долгого пребывания на солнце. На лице женщины были слезы, в руке она мяла носовой платок. Джип ужаснулась - как она осмелилась, такая свежая, сияющая, предстать перед этой бедной женщиной, видимо, удрученной тяжелым горем. Ей захотелось убежать. Это просто бесчеловечно - приходить сюда кому-либо из его близких. Она тихо сказала:

- Миссис Уэгг? Пожалуйста, извините меня, но нет ли каких-либо новостей? Это я устроила Дафну здесь.

Женщину, по-видимому, одолевали какие-то сомнения. Наконец она ответила, всхлипывая:

- Она... она родила этим утром... мертвого.

Джип задохнулась. Пройти через все - и вот! Ее чувство матери возмущалось и протестовало, но разум подсказывал: так, пожалуй, лучше, гораздо лучше!

- А как она?

- Плохо. Очень плохо. Просто не знаю, что сказать, право же, все мои мысли спутались. Все это так расстроило меня!..

- Моя сиделка с ней?

- Да. Она очень упрямая особа, но умелая, не отрицаю. Дэйзи очень слаба. О, как все это печально! А теперь еще предстоят похороны. Просто конца горю нет! И все, все из-за этого... человека. - Миссис Уэгг отвернулась и снова стала плакать, уткнувшись в платок.

Джип выскользнула за дверь. Она колебалась - подняться наверх или нет? Но все-таки осторожно поднялась по лестнице. Должно быть, девушка лежит в комнате, выходящей на улицу. Несчастная, всего год тому назад она с наивной важностью обсуждала - нужен ли ей любовник! Сиделка приоткрыла дверь и, увидев Джип, выбежала в коридор.

- Это вы, моя милочка! Как приятно!

- Как она?

- В общем, довольно хорошо. Вам все сказали?

- Да. Могу я ее видеть?

- Право, не знаю. Я не могу ее понять. У нее никакой воли к жизни, ни капли. Мне кажется, что она не хочет выздороветь. Должно быть, все это из-за мужчины. - И, взглянув на Джип, она добавила: - Как вы думаете? Он ее бросил?

- Да.

Сиделка оглядела ее с ног до головы.

- Одно удовольствие смотреть на вас! Вы просто расцвели. Но, знаете, может быть, это будет ей на пользу - повидать вас. Входите.

Джип прошла в комнату вслед за сиделкой. Закрытые глаза, влажные белокурые волосы, упавшие на лоб, бледная рука, бессильно лежащая на простыне под сердцем. Хрупкая мадонна, по-прежнему жаждущая леденца! Единственным ярким пятном на постели был золотой ободок на ее пальце.

- Посмотрите-ка, милочка! Я привела к вам приятного гостя.

Глаза и губы Дафны Уинг приоткрылись и тут же снова закрылись. Джип подумала: "Бедняжка! Она решила, что это он, а это всего лишь я!" Бледные губы произнесли:

- О, миссис Фьорсен, это вы! Какая вы добрая, что пришли.

Глаза снова чуть-чуть приоткрылись.

Сиделка выскользнула за дверь. Джип села и робко прикоснулась к руке девушки.

По щекам Дафны Уинг медленно скатились две слезинки.

- Все кончено, - сказала она едва слышно, - и теперь ничего нет - он мертвый, вы знаете. Я не хочу жить. О миссис Фьорсен, почему мне не дают умереть!

Джип наклонилась к ней и ласково погладила ее руку, стараясь не смотреть на эти медленно катящиеся слезинки. Дафна Уинг пробормотала: