Раньше (а зачастую и сегодня) это делалось вручную. В наши дни бригада из 7 рабочих канат длиной 20 километров строит 8 лет, проходя при этом около 8 метров в день. Если для строительства колодцев применяют машины (а на это нужны немалые средства), процесс идет вдвое быстрее. По местным масштабам, это приносит неплохую прибыль – 20 километров каната обходятся в 600 миллионов риалов (около 7 000 долларов). Обычно же стоимость строительства каната составляет около 20 000 долларов – сумма для крестьян огромная, поэтому правительство берет на себя половину всех расходов.
Конечно, столетия назад этот процесс шел гораздо медленнее – в твердой почве могли быть и сантиметры пройденной породы в сутки. Ведь только в провинции Йезд 3 400 канатов, из которых 2 500 действуют и поныне. Всего же в Иране более 30 000 канатов общей протяженностью 300 000 километров. Их издревле копали под палящим солнцем, в сырости и холоде глубоко под землей.
Мы спросили у Джавада, зачем все это нужно. Зачем «тащить» воду за десятки километров, не проще ли выкопать колодец в городе и черпать ее оттуда? Он был потрясен таким вопросом. «Как это зачем? Ведь для того, чтобы поднять воду из колодца, людям каждый раз придется прилагать много усилий, а так она течет сама и на поля, и в дома. К тому же течет под землей, а потому не испаряется по дороге». Последнее – одно из главных преимуществ канатов. В такой стране, как Иран, это позволяло без потерь транспортировать драгоценную воду на большие расстояния. Тем заманчивее нам показалась перспектива поехать вместе с Джавадом на осмотр канатов Иезда, а заодно поподробнее расспросить его о профессии моханди.
В былые времена моханди был главным человеком в деревне. Когда принимали решение строить новый канат, устраивали настоящий праздник– Деньги на строительство собирали со всех, кому требовалась вода. При этом каждый должен был заранее решить, сколько воды ему необходимо – таким образом рассчитывалась его доля, или пай, в проекте. Эти паи ценились очень высоко и передавались по наследству или в качестве приданого. Каждого пайщика заносили в длинные списки, на основе которых решались имущественные разногласия. От количества воды в жизни земледельца зависело все.
С завершением строительства каната работа моханди не заканчивалась. Их необходимо постоянно чистить, поскольку они забиваются глиной, да и своды время от времени осыпаются, грозя прервать естественный бег воды. Чистить же подводную реку не легче, чем строить. Моханди регулярно спускаются под землю и бредут босиком по воде при тусклом свете самодельной лампы. Скопившуюся глину собирают в специальные мешки, которые находящиеся наверху помощники вытаскивают через вертикальные колодцы. Через эти же колодцы спускают скромную еду для моханди – хлеб и лук. Если посылают ботинок, значит, еды больше не будет…
Особенно часто приходится чистить канаты бедным общинам, поскольку средств на долговременное укрепление осыпающихся сводов у них не хватает. Состоятельные общины раньше применяли для этого обожженную глину, а сейчас используют бетонные кольца, которые практически полностью изолируют канат от грунта. Впрочем, бедных всегда больше, чем богатых, поэтому моханди все время снуют под землей – теряют зрение, а иногда и погибают при несчастных случаях – легкой эту профессию не назовешь. Раньше, перед тем как приступить к работе, они надевали белые одежды и читали молитвы – никому не дано знать, суждено ли вернуться назад… Неудивительно, что дети Джавада сказали нам, что идти по стопам отца не хотят.
Сегодня в Иране осуществляется множество проектов по созданию резервуаров с водой. По всей стране строятся десятки плотин. В тот же Йезд перебросили по трубе воду за 400 километров. Но никакие изменения, вызванные техническими достижениями, не проходят бесследно. И хотя канаты исключительно гармонично вписываются в окружающую среду и не требуют применения электроэнергии, и строить, и поддерживать их в надлежащем состоянии сложно. Куда проще пробурить колодец и качать воду с помощью мотора – тогда можно выращивать не типичные для этих мест гранаты, а огурцы и помидоры, дающие больший доход. Так и стали делать некоторые предприимчивые землевладельцы. Но водный баланс – очень тонкая материя. В результате уровень воды в канатах стал опускаться, а это угроза для посевов бедняков, которым приходится их постоянно углублять. Да и состав почв из-за обильного полива стал ухудшаться. И хотя власти ввели ограничения на бурение глубоких колодцев, прогресс, как и предпринимательство, остановить трудно.
В Йезде есть уникальный Музей воды. Директор музея Мехди Мир Хуссейн, занявший этот пост всего 3 недели назад, с удовольствием рассказывал нам об истории ирригации в Иране и водил по просторным помещениям музея. Здесь хранятся списки многочисленных пайщиков. Здесь можно подробно ознакомиться с процессом регулирования воды. Сам Мехди Мир Хуссейн в качестве режиссера снял о канатах несколько фильмов. Он рассказал, что на тему канатов ежегодно проходят научные конференции, и интерес к ним только растет. Канаты – не уникальное для Ирана явление. Они существуют в 36 странах мира.
Вода – главное в жизни иранца. Худшее наказание получит тот, кто откажет страждущему в глотке воды. Даже приговоренному к смерти преступнику перед казнью давали выпить стакан воды и лишь затем казнили – только бы он не страдал от жажды… И это не случайно. Любимый иранцами внук Пророка Хусейн, перед тем как был убит, мучился от жажды, но никто из преследователей не подал ему воды. В память об этом событии и сейчас говорят: «Привет, Хусейн!», перед тем как выпить свой глоток.
Иран – бывший центр зороастризма, основной религии персов со времен Ахеменидов вплоть до исламского завоевания. Прошло уже не одно столетие с того момента, когда на территории бывшей державы главенствующей религией стал ислам, однако немногочисленные зороастрийцы живут здесь до сих пор. В Йезде можно увидеть несколько прекрасно сохранившихся Башен Молчания – весьма своеобразных кладбищ зороастрийцев. Согласно их верованиям, умерших нельзя было ни закапывать, дабы не осквернять землю, ни сжигать, дабы не осквернять воздух. Поэтому им ничего не оставалось, как складывать трупы внутри круглых башен и ждать, пока их склюют птицы. Причем большое значение придавалось тому, какой глаз, левый или правый, падальщики выклюют первым. Если правый, то на том свете у покойника все будет хорошо, если левый, то его ждут некоторые трудности. За этим процессом следили священник и родственники умершего. По понятным причинам такие башни строились за городской чертой.
В наши дни зороастрийцам запретили хоронить людей по древнему обряду, теперь погребение происходит на кладбище, в цементе – таким образом полностью исключается соприкосновение тела с землей и небом. И традиция не нарушена, и хищники не летают, хотя, говорят, что всего 40 лет назад хоронили еще по старинке. В былые времена зороастрийцы могли заключать браки только с адептами своей религии, но сейчас от многих былых традиций, и от этой в том числе, приходится отказываться.
Считается, что в мире около 150 тысяч приверженцев этой религии. В Йезде проживают 30 тысяч, часть – в Индии, куда они бежали от влияния ислама. Мы зашли в действующий храм зороастрийцев. Там бывает много туристов, но в святая святых – место, где постоянно горит огонь, может войти только священник. 5—6 раз в день он подбрасывает дрова – огонь не должен погаснуть, иначе Ахура Мазда, верховное божество, сочетающее в себе все Зло и Добро мира, разгневается (а этого никому бы не хотелось…). Огонь отделен от приходящих толстым стеклом. Он – символ чистоты, и ничто не должно его оскорбить. На одной из стен можно увидеть фотографию храма огнепоклонников в Баку, где огонь, как известно, поддерживается не дровами, а газом. Старик зороастриец, терпеливо рассказывавший нам о своей религии, объяснил, что для поддержания огня большого значения не имеет, какое дерево использовать, лишь бы он не погас. Про основателя религии – Зороастра он сообщил нам, что жил он 6 000 лет назад (в современной исторической науке ясности по этому вопросу нет – разброс составляет около тысячи лет, от XVI до VI века до н. э.).