— Выходите, пассажиры! Приехали.
Водитель тоже вылез на дорогу и, разминая ноги, обошел вокруг машины.
Таня оглянулась. Со всех сторон их окружала тайга.
— Дядя, а где же лагерь?
— А вон в кустах красная стрелка, видишь, вон справа.
В нескольких шагах от дороги, среди кустов, действительно стоял столбик с фанерной стрелкой. Она указывала вниз на едва приметную тропу. На фанере аккуратная надпись: лагерь «Звездочка» — 2 км.
Шофер помог вынести из машины пожитки и приказал.
— Идите только по тропе, никуда не сворачивайте. Внизу перейдите ручей по бревну и увидите корпуса. Путевки сразу отдайте директору. Ясно?
— Ясно, дядя! — ответил за всех Шурка Подметкин.
Попрощавшись, шофер пошел к машине, но, хлопнув себя по карману, вернулся.
— Надо же, чуть не забыл! — Он вынул узкий запечатанный конверт. — Секретарь Ольга Филипповна просила передать директору лагеря. — Он посмотрел на красную стрелку и вздохнул: — Далеко идти, машину боязно оставлять.
— Давайте, мы отдадим, — Таня протянула руку.
Шофер чуточку помедлил, снова посмотрел на стрелку и отдал конверт.
— Не потеряйте.
— Не потеряем, дядя, отдадим из рук в руки. — Таня сунула конверт за пазуху.
Шофер сел в кабину, пожелал счастливого отдыха, захлопнул дверку, и машина покатила с горы. Шурка поднял на плечо заплатанный мешок и весело сказал:
— Теперь попрем в лагерь шамать кашу с молоком.
— Тебе только шамать, лишь бы задарма, — почему-то рассердился Тимка.
— Я просто так сказал, чего придираешься, как старуха Носониха.
Тимка подскочил к Шурке, но вмешалась Таня.
— Мальчишки, перестаньте. Даже смотреть противно. Ты знаешь, Петька, они сегодня в самолете умудрились поссориться, от окошка друг друга отталкивали.
Петька не ответил. Он сел на белый камень и стал спокойно рассматривать горы.
— Почему ты сегодня такой странный, Петька? — спросила Таня.
— Не странный. Одно дело задумал, но боюсь, что вы откажетесь.
Тимка, Таня и Шурка приблизились к белому камню.
— Говори, Петька, не откажемся.
Петька прислушался к тишине и спросил:
— Вы слыхали, Мулеков про лабиринт Гаусса упомянул?
— Слыхали…
— Так вот, лабиринт — это подземная пещера, и Мулеков на допросе рассказывал, что в гражданскую…
— Все понятно, — перебил Шурка, — там спрятано золото. Пойдемте искать. Я согласен.
— Не кричи ты, Шурка, как угорелый. Капитан сказал, что им некогда сейчас, а только после войны. А мы подарочек сделаем…
У Тимки, у Шурки заблестели глаза. Было ясно, что они согласны хоть сейчас идти искать лабиринт Гаусса.
— Мальчишки, а как же лагерь-то?
— Никак. Не пойдем, и все, — заявил Шурка.
— А если разыскивать будут?
— Не будут, — уверенно сказал Петька. — Во-первых, капитан Платонов говорил, что нас, возможно, из списков давно вычеркнули, во-вторых, с довольствия сняли…
— А в-третьих, — перебил Шурка, — телефона в лагере нет, и ничегошеньки о нас не узнают, а к первому сентября мы в Иркутск припрем. С золотищем-то повстречают нас, как родненьких.
Таня вынула письмо.
— Мальчишки, как же мы его передадим?
— А никак! — нагло заявил Шурка, — под камень его, и все.
— Ты что, рехнулся? Может, там что-нибудь важное.
— Ха, важное! Посмотрим, ежели важное…
Шурка схватил письмо за уголок, дернул.
— Не смей! — закричал Петька. Но было поздно, конверт разорвался на две половины. Тимка бросился на Шурку, к ним подскочил Петька. Шурка вырвался и побежал. Таня подняла выпавший из конверта серый, сложенный вчетверо листок, прочитала заголовок — «Заключение комиссии по опеке эвакуированных детей».
— Мальчишки, не троньте Шурку. Идите сюда, здесь про нас написано.
Текст был отпечатан на машинке.
Петя Жмыхин. Жил в прифронтовой полосе в Краснокардонске. Родители (отец — археолог, мать — инженер-химик) погибли на фронте. Мальчик много голодал, бродяжничал по вокзалам. В связи с усилившейся бомбардировкой города был эвакуирован на родину, в Сибирь. Жил у бабушки. После ее смерти стал бродяжничать по тайге. Гибель родителей и невзгоды породили в нем болезненную ненависть к фашистам и смелость, по рассказам соседей, доходящую до безрассудства. Высокое чувство товарищества. От пребывания в детском доме отказался. С медицинской стороны никаких отклонений не обнаружено. Сердце, легкие, печень в норме. Кожные покровы чисты.
Таня Котельникова. Тоже эвакуирована из Краснокардонска. Родители (мать — учительница, отец — рабочий-сталевар) погибли в первые дни войны. Почти год жила одна, питалась крапивой, корнями, была ранена при бомбардировке города. Отправлена в тыл. На Байкале жила у бабушки Пети Жмыхина. После смерти бродяжничала в тайге в поисках пропитания. По характеру добрая, отзывчивая, но довольно замкнутая. Жалобы на возникающие иногда боли в области сердца. Обследованием установлена легкая аритмия, вероятно, нервного происхождения. Других отклонений не обнаружено. Ехать в детский дом отказалась наотрез.
Шура Подметкин. Живет в религиозной семье. Отец — эпилептик, от воинской обязанности освобожден, профессии не имеет. Мать — домашняя хозяйка. Дедушка властный, деспотичный, грубый. В доме постоянные скандалы. Избегая побоев, Шура Подметкин зимой ночует у соседей, летом бродяжничает в тайге, питаясь черемшой, ягодой, случайной дичью. В доме привыкли к его побегам. Забитость сказывается в характере: очень осторожен, порою пуглив. Много фантазирует. Часто невозможно отличить, когда он говорит правду, когда сочиняет. Склонен к попрошайничеству. На здоровье не жалуется. Легкие, сердце, печень в норме. Кожные покровы чисты.
Тима Булахов. Живет в семье потомственных таежников-зверобоев. Мать, заботливая. Занимается сбором лекарственных трав и питательных кореньев. Мальчик любит лес. Знает повадки птиц и зверей, много охотится и рыбачит. После получения письма о гибели отца несколько изменился в характере — стал менее разговорчивым. С Петей Жмыхиньм, Таней Котельниковой, Шурой Подметкиным стал надолго уходить в тайгу. Жалоб на здоровье не поступило. Легкие, сердце, печень в норме. Кожные покровы чисты.
Ниже фиолетовыми чернилами было написано:
«Все четверо обследованных нуждаются в усиленном питании и в хорошем детском коллективе, где бы незаметно сгладились их душевные травмы и исчезла бы склонность к бродяжничеству.
— Ничего важного в письме нет, — сказал Петька, — лучше его ликвидировать.
Серый листок и конверт он разорвал на мелкие кусочки и запихал далеко под белый камень.
— Петька, а мы не заблудимся, — спросила Таня, — ты точно знаешь, где искать лабиринт?
— Точно не знаю, Мулеков о лабиринте столько рассказывал, что сам запутался…
Из протоколов допроса немецкого диверсанта Мулекова:
…Я заявляю, что в Берлине, в особняке на улице Бэренштрассе, советник Гитлера Флик создал секретную организацию под кодовым названием «Отдел зарубежных связей». Такой же отдел создан им в Японии при немецком посольстве. Отделы засылают шпионов в Советский Союз для сбора данных о золоте, серебре, платине. Проникая в Сибирь и в Забайкалье, агенты Флика составляют карты золотых приисков. Задолго до войны, как мне известно (17 августа 1934 года), Флик, используя дипломатические каналы, послал в Советский Союз двадцать три шпиона под видом литераторов. Объяснили это просто: в Германии хотят издать книгу сказок, легенд и старинных песен Восточной Сибири. Свои записи литераторы доставляли в Берлин, в «Отдел зарубежных связей». Там тайные сотрудники Флика тщательно их анализировали. Сказки, песни, пословицы и поговорки выбрасывались в мусорные ящики. Оставлялись только легенды, в которых говорилось о кладах золота, платины, серебра, спрятанных когда-либо в сибирской тайге.
Литераторы-шпионы при повторном приезде (19 мая 1935 года) уточнили все места возможного нахождения кладов…
…Только за год на карту Флика попали крупнейшие золотые клады: Новиковский, Деминский, Чистяковский и клад серебра — 160 пудов — промышленника Козырева, запрятанный где-то на Нижней Тунгуске. Я эту карту видел. Как только началась война, Флик привел в действие свои оперативные группы. На захваченных фашистами территориях лично Флик, жестоко допрашивая древних стариков, узнал о шести кладах на Украине. По карте Флика пять кладов было найдено, в том числе крупное захоронение 184 килограммов золотых княжеских украшений в Луганске. Не смогли фашисты разыскать только клад Гетмана Мазепы…
…В Восточной Сибири Флик решил действовать совместно с японцами. Он срочно послал в Токио меня, окончившего к тому времени разведшколу. Я утверждаю, что первым моим заданием было разыскать тайники с документами Биль-Былинского, а потом приступить к операции «Лабиринт Гаусса». Подробную инструкцию о лабиринте Гаусса я должен был получить от экипажа японского самолета, пытавшегося совершить посадку на поляне, недалеко от тайников.
…С предателем Александром Костоедовым я встречался дважды: в Берлине в «Отделе зарубежных связей» и в Мюнхене на даче Флика, когда разрабатывался план операции «Лабиринта Гаусса». О золоте, спрятанном в лабиринте, Флик узнал давно от своего литератора-шпиона. Я утверждаю, что какой-то старик-таежник обещал литератору составить карту маршрута. И как будто они договорились, что карту старик положит в условном месте. Фамилию и приметы таежника я не знаю. Верьте мне, я действительно не знаю. В июне 1940 года литератор, это мне доподлинно известно, пытался тайно проникнуть в СССР. Но при переходе границы был убит.