С появлением западных учений и западничества для того, чтобы с выгодой жить, работать и служить в России, перестали требовать от инородцев видимых знаков обращения их в русских. Достаточно было получить диплом, прикрыться европеизмом, и широкий путь на Руси открывался каждому инородцу. Никто не интересовался вопросом: стала ли ему Россия родиной, стал ли русский язык ему родным языком? Все это для западников было не важно. Всего важнее оказывался аттестат об окончании курса в гимназии или университете. Поляк, мечтающий о Польше от моря до моря и ненавидящий Россию, армянин, мечтающий о независимой Армении, окончив курс в институте путей сообщения, получали равные права на занятие высших должностей в государстве, как и русские. То же соблюдалось и относительно инородцев, окончивших курс в университетах.

Россия, таким образом, была открыта инородцам, вовсе не желавшим стать русскими.

Провозглашение различных свобод дало таким инородцам особую смелость демонстративно в разных углах России выказывать свой непринадлежность к русской семье, их кормящей.

Западный принцип всеобщей воинской повинности оказался в применении к России очень односторонним. После громких фраз об обязанностях каждого защищать свой родину было признано невозможным возложить эти обязанности на все население. Многочисленные группы населения не были призваны к несению воинской повинности на общем основании и в то же время не обложены соответствующим по тяжести налогом. Получилось опять привилегированное положение части инородческого населения сравнительно с русским.

Поэтому, для возврата России русским, необходимо ранее всего отменить все особые привилегии различных народностей, населяющих Россию, которые не распространены на русских.

Там же, где такая отмена невыгодна для русского племени, например, относительно отбывания воинской повинности оседлым населением Туркестана и евреями, она должна быть заменена военным налогом.

Живущие, например, в балтийских провинциях 160 тыс. русских должны получить все без исключения права, которыми пользуются немцы; русские, живущие в Финляндии, должны получить все без исключения права, которыми пользуются финляндцы, и т. д.

Но одной этой меры недостаточно. Наши западные инородцы, частью за счет сумм, собранных с русского населения, так опередили это население в культуре, что и при равенстве прав борьба русских за господствующее в России положение с иноземцами и инородцами не будет успешна.

Она будет успешна только в том случае, если инородцам, перенесшим свой деятельность во внутреннюю Россию, станет выгодно обратиться из инородца в русского. Этого достигнуть можно только предоставлением в России русскому племени больших прав, сравнительно с правами других народностей, населяющих Россию.

Тогда и работа русского племени по приобщению окраин к русской государственности не только облегчится, но станет возможной.

Конечно, такая мера вызовет массу возражений и упреков в отсталости, в узости взглядов, в квасном патриотизме, в нарушении знаменитых европейских свобод и проч., и проч. Надо перенести спокойно весь этот шум и задаваться только одним вопросом: выгодно ли будет русскому племени получить в русском государстве большие права сравнительно с инородческими племенами? Могут ли эти большие права помочь русскому племени выйти победителем из мирной борьбы, которая должна будет начаться, чтобы Россия стала принадлежать русским, или не помогут?

Ответ получится вполне определенный: да, выгодно; да, помогут.

Идеи равенства и свободы опасны для слабейших в культурном развитии наций и выгодны для сильнейших. Опираясь на эти идеи, сильнейшие нации без войны могут подчинить своему экономическому и духовному влиянию нации менее культурные. Вот почему даже такая сильная держава, как Германия, защищала рост своей промышленности на основании национальной системы политической экономии Фридриха Листа. По той же причине и Россия, задавшись в начале девяностых годов прошлого столетия целью быстро развить фабрично-заводскую промышленность, заменила систему, облегчавшую ввоз в Россию изделий чужих стран, системой таможенной охранительной. Если слабее развитые в экономическом отношении народности требуют охраны от других стран с целью более быстрого экономического роста собственной промышленности или сельского хозяйства, то очевидно, что те же народности, отставшие в духовном отношении, нуждаются тоже в усиленной охране, чтобы догнать не только своих иноземных, но и инородческих соседей.

Наши дипломаты-западники, предоставляя по договорам широкие права иностранцам при деятельности их в России, довольствуются предоставлением равных прав за границей русским подданным. Эти дипломаты думают, что достигли равенства прав и оградили в должной мере интересы русского племени. В действительности это равенство нарушается, если эти права одинаково применяются как к более культурным, так и к менее культурным народностям. И это нарушение идет в пользу сильнейших. Например, Германия охотно, основываясь на «праве равенства», согласилась бы предоставить право покупки земель в Германии лицам русского происхождения, получив вновь право покупки земель в России германскими подданными. Казалось бы, чего лучше! Принцип равенства был бы соблюден вполне: мы же, считая себя тоже представителями Европы, не можем, казалось бы, нарушать его без упрека в отсталости, без упрека в азиатских понятиях. И все-таки пришлось признать необходимость не допускать равенства в этом деле и отнять у немцев право покупки земель у нас, потому что русские этим правом не пользовались, а немцы скупали огромные участки земли в важных в военном отношении местностях.

Так и в договорах с Японией: все, кажется, обстоит благополучно; принцип равенства соблюден вполне. На практике же выходит совсем не то: японцы тысячами переселяются даже в нашу крепость Владивосток, забирают наши рыбные ловли, изучают всю Россию вдоль и поперек, а много ли русских людей воспользовались правом поселиться в Японии и вести там на равных с японцами правах торговлю; кто из русских может конкурировать с японцами на их побережье в рыбной ловле? Много ли путешественников поселилось в Японии с целью изучения ее?

До сих пор иностранцы не имели права покупать земли в Японии. Недавно я читал, что там проводится закон, разрешающий эти покупки. Такой закон прямо направлен против нас. На основании равенства прав японцы любезно предоставят нам право покупать у них в Японии земли и попросят для себя такого же права у нас. В результате мы этим правом не воспользуемся, а японцы, по следам своих учителей-немцев, будут стараться скупать в Приамурье участки земли, важные для них в военном отношении.

Таким образом, для скорейшего подъема духовных и материальных сил русского племени одного равенства в правах с более культурными иноземцами и инородцами недостаточно. Необходимо, чтобы русское племя в России пользовалось большими правами, чем инородцы и иноземцы.

В чем же, прежде всего, это преимущество должно сказаться? Поляки в XVII и XVIII столетиях дали хороший по этому важному вопросу урок, и надо ныне воспользоваться им. Лучше поздно, чем никогда. Поляки лишили политических прав входившее в состав Польши и Литвы русское население и этим вызвали переход в католичество, принятие польского языка и пречисления себя к польской народности значительного числа русских дворян, желавших принимать участие в управлении польским государством. Только этим путем новые ренегаты-паны получили право участия в сеймах и сеймиках.

Ныне на государственную службы и даже в Государственный Совет и в Государственную Думу могут поступать люди, которые на вопрос — кто они такие, будут отвечать: я немец, я поляк, я финн, я латыш и т. д. Они считают себя русскоподданными, многие из них отличаются непоколебимой династической преданностью, но Россию своей родиной они не считают, русскими себя не признают, русский язык употребляют только на службе, а дома говорят на своем местном языке.