…В Минобороны и Генштабе многие ломали головы над тем, как это смог Радуев выскользнуть из тройного кольца с сотней своих бойцов, да еще при этом и вывести почти 100 человек заложников? Рисовали схемы, делали расчеты. И ничего не могли понять: почему боевикам удался прорыв, почему не удалось преследование со стороны федеральной Фуппировки? Ведь у нас были вертолеты, были осветительные бомбы, боевые машины…

Меня жгла и жгла постыдная догадка: а не «расступились» ли наши войсковые командиры перед радуевцами? Отличный повод «кинуть на камни» придворного полководца, отомстить Ельцину за «уворованную победу» по весне 95-го, да и своего министра обороны не дать затмить «викторией» Барсукова…

То были только догадки. Истины никому не узнать…

…В 20-х числах октября Ельцин отправился с визитом в Париж и там на одной из пресс-конференций неожиданно заявил, что Россия не потерпит, чтобы ее миротворческими войсками в Югославии командовали американские генералы.

Это заявление президента повергло в шок многих в МО и ГШ. Ведь не так давно, вернувшись из Женевы, министр обороны сообщил, что достигнуто соглашение с американцами о попеременном командовании международными миротворческими силами и президент России сделает об этом специальное заявление на торжественном заседании Генеральной сессии ООН. Становилось ясно: у президента и министра обороны нет согласованной позиции по этой проблеме. И в Генштабе происходило что-то невообразимое: с утра специалисты, курировавшие наш контингент в Югославии, получали задание проработать вопрос о переброске на Балканы пяти парашютно-десантных полков, днем задача сужалась до двух полков, а вечером — вообще отменялась из-за отсутствия финансовых средств у России. Наутро выяснялось, что необходимые 16 миллионов долларов американцы готовы были за нас заплатить. Но при условии, если мы согласимся предоставить им полное право командовать всем составом миротворческих сил. В том числе, разумеется, и российских. У кого есть деньги, тот и заказывает «югославскую музыку»…

…Ельцин улетел в Вашингтон на Генеральную сессию ООН. А с чем он туда полетел? Он против того, чтобы нашим миротворческим контингентом в Югославии командовали американцы под натовской «крышей». Но что предложить взамен? Какой конструктивный план был в его голове? Ведь американцы все заранее продумают, силки расставят, только и гляди, чтобы в них не попасть.

Ничего конкретного по миротворцам в Югославии (что могло бы показать самостоятельную позицию Москвы) Ельцин Клинтону так и не предложил. Совсем запутавшись в доводах американской стороны, стремящейся не мытьем, так катаньем встать над русским контингентом, он договорился с Клинтоном «отдать этот вопрос министрам обороны». Таким образом, политическую проблему пытались сделать в каком-то роде военной.

Еще один военно-политический прокол произошел у Ельцина, когда он отвечал на вопросы журналистов. Он очень уверенно заявил, что все вопросы американской стороны по Договору об обычных вооружениях в Европе сняты. И тут, мол, все — поставлена точка. Но Клинтон в тот же день сказал, что до полного решения проблемы еще далеко.

Я вспомнил слова сослуживца: «Иногда там, где не было успеха, Б. Н. его выдумывал»…

Так однажды было и во время визита в США, когда он заявил, что подписана дюжина документов по военным вопросам. А на деле оказалось всего два. Так было, когда президент сказал, что в спорах России и Украины о Черноморском флоте «поставлена последняя точка».

На следующий день после возвращения Ельцина в Москву Грачев собрал огромную свиту генералов и махнул в США выполнять задание президента — решать вопрос о порядке подчиненности российского воинского контингента в Югославии. Задача была прежней — не допустить, чтобы американцы нами руководили…

Пока министр летел за океан, американцы придумали выход — использовать российские парашютно-десантные батальоны в Югославии в качестве «ассенизаторов» военной операции: восстановление мостов, ремонт дорог, разминирование объектов, сопровождение гуманитарных грузов, прием беженцев и т. д.

Собрав вокруг себя сопровождавших его минобороновских и генштабовских генералов и разложив документы, Грачев ломал голову над тем, как быть. Ведь президент даже не успел толком поставить задачу. Сошлись на том, что ни в коем случае не согласимся играть роль вспомогательной силы. С тем Грачев и ступил на американскую землю.

А в это время Ельцина в очередной раз госпитализировали с острым приступом ишемической болезни сердца…

Пожалуй, единственным утешением для нашей военной делегации в США стало то, что без визы российского генерала руководитель миротворческой операции не мог отдать приказ. Ясное дело, что руководитель этот был американцем…

…Наши «разведчики», в тот день побывавшие на Старой площади, доложили: кремлевская свита активно муссирует вопрос о том, кто временно будет исполнять обязанности главы государства в том случае, когда Ельцин на время операции отключится от них. По логике — Черномырдин. Но если случись, что и ЧВС встанет у руля, — многих попросят, как говорится, на выход с вещами. И потому отгонялись даже мысли об этом… Для информационных агентств срочно подготовили заявление — президент продолжает управлять государством.

А Ельцин лежал под капельницей… Несмотря на успокаивающие заключения врачей, вероятность наихудшего варианта развития событий была высокой. В Кремле хорошо понимали, что прежде всего надо подготовиться к долговременной болезни президента. И тут вставал вопрос о передаче управления главным ядерным чемоданчиком главе правительства. Рассказывали, что Александр Коржаков не хотел об этом и слышать. Передача ядерной кнопки главе правительства означала, что к нему автоматически переходила и вся полнота власти. Наши «агенты» рассказывали, что по этому поводу Коржаков якобы сказал: «Если Черномырдин прилипнет к ядерной кнопке, мы его от нее уже никогда не отдерем» (информация об этом уже пошла гулять по западным СМИ).

С той минуты, 26 октября 1995 года, когда из Кремля стали раздаваться противоречивые заявления о здоровье президента, я понял, что правду мы узнаем очень не скоро…

Правды об истинном состоянии здоровья президента у нас в Генштабе и Минобороны никто не знал. Когда же нам из ФАПСИ принесли радиоперехват, в котором говорилось, что в английском парламенте некоторые сенаторы уже потребовали определить новую политику Великобритании по отношению к России «в связи со смертью Ельцина», наше руководство занервничало и бросилось к «кремлевкам» — срочно звонить знакомым чиновникам в президентском аппарате. Чиновники в один голос твердили, что Борис Николаевич быстро поправляется и совсем скоро приступит к нормальной работе…

Для нас, военных, главным был вопрос — кто в Кремле контролирует ядерную кнопку. В то время министр обороны все еще находился в США, и это еще больше обостряло вопрос.

К президенту не пустили даже его первого помощника Илюшина. Было ясно: Ельцин чувствует себя неважно. Некоторое успокоение наступило тогда, когда пришло сообщение, что в Кремлевской больнице находится дежурный офицер с ядерным чемоданчиком. В тот момент это был единственный человек в России, который напрямую мог получить команду от президента в случае ядерного кризиса. Наконец, врачи открыто сказали, что остаток октября и весь ноябрь уйдет на реабилитацию президента. А Коржаков будто бы распорядился сообщить в СМИ, что президент продолжает контролировать ситуацию в стране. Это было грустно и смешно. По этому поводу у нас в ГШ острословы зло шутили: «Не приходя в сознание, президент управляет страной».

Поскольку министр обороны отсутствовал, страховка ядерного чемоданчика президента автоматически переходила к начальнику Генштаба генералу армии Михаилу Колесникову. Для всех дежурных смен и расчетов Стратегических ядерных сил в очередной раз начинались неуютные времена…

5 ноября 1995 года министр обороны РФ генерал армии Павел Грачев сделал «сенсационное» заявление для прессы: он приглашен на беседу к президенту в Центральную кремлевскую больницу. В МО и ГШ многие уже знали, что основная тема предстоящего разговора — Югославия. К тому моменту Грачев уже провел крайне сложные переговоры с Перри по поводу принципов участия российских десантников в миротворческих силах в Боснии. Многие вопросы так и повисли в воздухе, их Грачеву предстояло доработать в ходе очередной встречи с американцами в Брюсселе 8–9 ноября.