Я так разволновалась, что когда мы подошли к кассе и надо было покупать билеты, я просто не могла связать двух слов. Хорошо, что Виктор и тут мне помог — протянул кассиру нужную купюру, посчитал сдачу и отдал мне, а потом очень трогательно наклеивал девчонкам на руки бумажные браслетики. Он так здорово со всем этим справляется — настоящий маленький мужчина! Надо сказать Виктору-старшему, чтобы он похвалил сына.

Народу на ярмарке было немного, несмотря на праздник. Кажется, многие послушались патриарха. Но для нас так было даже лучше, мы отлично провели время. Девчонки катались на карусели, Виктор стрелял в тире, потом мы все купили горячих вафель, влезли на колесо обозрения и увидели наш прекрасный город с высоты.

Мы уже собирались уходить, но тут девчонки заметили зазывалу. Он стоял у дверей Кунсткамеры и громко кричал:

— Дамы и господа! Не пропустите! Только у нас! Невероятный паноптикум! Чудеса и всевозможные уроды! Бородатая женщина и женщина без головы! Женщина без ног и женщина-змея!

Мне не очень хотелось идти, но девчонки запросились, да и Виктор не возражал.

— Это все, конечно, иллюзии! — сказал он мне, как взрослый взрослому. — Но любопытно посмотреть, как они устроены.

Мы вошли в Кунсткамеру, прошли мимо страшных чучел индейских богов в вестибюле, поднялись по лестнице и вошли в «Удивительный паноптикум».

Оказалось, что там нет ничего страшного. Как и говорил Виктор, одни иллюзии. «Бородатая женщина» была похожа на толстого некрасивого мужчину с короткой неухоженной бородой. Виктор сказал, что борода либо наклеена, либо это — симптом болезни.

«Женщина-змея» была обыкновенной акробаткой в трико, но гнулась она и правда здорово.

«Женщина без ног» висела на ремнях в небольшой кабинке, и ниже пояса у нее в самом деле ничего не было. Виктор сказал, что в низу кабинки поставлены зеркала, и они дают такой эффект.

«Женщина без головы» лежала в стеклянной витрине и понемногу шевелила руками и ногами. Виктор сказал, что в витрину вделана линза, и поэтому головы не видно. Девчонки смотрели на него с восхищением, а ему это ужасно нравилось.

— Мама, а здесь? А здесь что? — девчонки несутся к последней витрине, и мы с Виктором чинно идем следом за ними.

— Мама, что это?

Я в затруднении, но Виктор снова меня выручает:

— Здесь написано «Женщина, умеющая читать», — говорит он, указывая на табличку.

Довольно миловидная девушка в платье горничной сидит в витрине за небольшим столиком и держит в руках большую книгу в темном кожаном переплете. На столике стоит микрофон и девушка время от времени внятно и размеренно произносит: «Ня-ня мо-ет Лу-шу. У Ма-ши ку-кла. Де-ти и-дут в сад». Ее голос эхом разносится под сводами Кунсткамеры.

— Ну, это совсем просто! — говорит Виктор. — Ее заставили выучить эти слова, вот она и говорит. Конечно же, она не умеет читать!

Девчонки еще о чем-то его расспрашивают, а я стою перед витриной и не могу сдвинуться с места. Опять у меня такое странное чувство, будто я вижу что-то давно забытое и одновременно то, чего на самом деле никогда не было, чего я не могу помнить. Что-то такое, чего я не должна помнить. Что-то из чужих воспоминаний.