— Это Каллен, Майк. У меня неприятности.

— Заходи.

Кэндо Майк — невысокий, плотно сбитый человек всегда казался мне существом, выросшим из этой земли. В тех, более возвышенных местах было гораздо суше, чем в остальных районах. Впрочем, этот курган был насыпан задолго до появления здесь первых индейцев.

Майк взял моего коня и скрылся из вида. Следуя за ним, я понял, что он привязывает его в конюшне, выкопанной в кургане и скрытой среди деревьев. Стены конюшни были сложены из потемневшего древнего камня. Внутри стояли еще четыре лошади. Майк открыл брезентовый полог, прикрывавший склон, и в конюшне сразу стало светлее.

— Белые люди искали здесь золото, — объяснил Майкл — это было давным-давно, еще во времена моего прадеда. У древних не было золота, здесь лежат только их кости.

Мне казалось, будто я знал всю жизнь коричневое, изрезанное морщинами лицо Кэндо Майка.

В первый месяц пребывания в Техасе, на краю болот, мы нашли шатающегося от лихорадки, ничего не соображающего Кэндо Майка. Взяли его в дом, лечили хинином, он выжил и стал добрым другом семьи.

Он еще был слаб, лежал в постели, но в одно прекрасное утро ушел. Однако через несколько дней мы нашли на крыльце окорок, затем — двух великолепных диких индеек. Именно Майк выучил меня всему, что я знал о болотах, где он прожил всю свою жизнь. Сейчас ему, наверное, лет шестьдесят, но сила и выносливость его не покинули — он мог несколько дней кряду идти пешком или скакать на лошади.

Майк заварил кофе пополам с цикорием, сдобрил его порцией рома, затем принес кукурузный хлеб, черные бобы и оленину. Королевский завтрак!

В дальнем уголке острова у Майка имелось кукурузное поле и приличных размеров огород. Он редко выезжал в город, только по делу, белых не уважал, игнорировал их вопросы и не вступал в контакт.

За едой я рассказал Майку, что произошло, закончив словами:

— Майк, мне надо узнать, что случилось с остальными и передать записку Кейти Торн.

Когда Майк уехал, я растянулся на постели и, доверившись собаке, которая разбудит меня в случае опасности, заснул.

После полудня я вдруг проснулся и, как обычно, лежал сперва тихо и неподвижно. Нигде ни звука, спустив ноги на пол, я прошел к окну и долго всматривался в призрачный мир болот.

Выйдя во двор, я плеснул в корыто ведро воды и с наслаждением ополоснулся. Вода была холодной и бодрящей. Еще четыре ведра я вылил прямо на себя, и снова почувствовал себя человеком. Первым делом проверил оружие. В седельной кобуре находился револьвер, и Майк еще одолжил мне свой. Винтовка — мой собственный «спенсер», хотя как ее раздобыла Джейн Уотсон — понятия не имею, если только ей не помог Джон Тауэр.

День выдался тихий и солнечный. Изредка по небу проплывали одинокие облака.

Найдя корм для животных, я покормил вначале кур, потом лошадей. Где-то в болотах закричала гагара. Вернувшись в хижину, я отрезал ломоть ветчины, поджарил яичницу и приготовил кофе.

К тому времени, как я закончил ужинать, солнце уже село, и я не знал, куда себя девать. Майк вряд ли вернется так рано, поэтому я обыскал хибару, надеясь найти какое-нибудь чтиво. Должен признаться, что не такой уж из меня читатель, разбираю потихоньку по слогам все, что написано, но с трудом.

У Кэндо Майка, которого я и не думал считать грамотеем, оказалась куча журналов и книг, большинство — ужасно старые. Я нашел, например, августовский номер «Атланта Монсли» за 1866 год и стал читать очерк, который назывался «Один год в Монтане».

За чтением этой статьи я задремал и проснулся в панике. Мне вообще нельзя засыпать надолго, а в частности — с горящей лампой. Погасив огонь, я постоял в дверях, пока глаза привыкнут к темноте, затем вышел во двор. Ко мне подошла собака, я тихо заговорил с ней и почувствовал похлопывание хвоста по лодыжке. После этого спустился с крыльца.

Стояла мертвая тишина. Я отошел на несколько шагов от хижины и повернулся, чтобы снова взглянуть на нее. Человек может стоять в шестидесяти ярдах от дома и даже не догадываться, что там кто-то затаился.

В том месте, где жил Кэндо Майк, рукав Серной реки делал петлю, потом в своем течении возвращался к тому же месту, образуя что-то вроде глубокой излучины. Здесь густо росли гиацинты, а вода была мелкой. Дорога шла по обе стороны залива. Нервничая, как щенная сука, я перешел рукав и направился по правой дороге. Не прошел и тридцати футов, как услышал топот — всадники!

Я остановившись как вкопанный, прислушался. Один голос что-то проворчал, второй приказал ему замолчать. Этот, ворчащий, принадлежал раненому, которого выхаживала Кейти, значит — это шайка Барлоу!

Напрягая слух, я уловил, как кто-то назвал имя — «Сэм»… Стало быть, это сам Барлоу.

Они остановились на дороге, перекрывая мне путь к хижине Кэндо Майка. Знали они о Майке и его жилище? Неужто, они поймали его, и теперь ищут меня?

Нет! Майк умрет, но не скажет ни слова. Тем не менее я осторожно двинулся в сторону противоположного берега. Когда находился в пятнадцати ярдах от внутреннего берега рукава, соображая, как бы незаметно преодолеть это расстояние по глубокой и открытой воде, я услышал — едет еще одна группа всадников.

Я присел на корточки и стал ждать.

Кони шли шагом и, судя по скрипу снаряжения, это были солдаты.

Расстояние по прямой от рукава до рукава едва достигало сотни ярдов, это полмили, если ехать по суше. И меня осенило.

Крикнул негромко, но достаточно четко, чтобы можно было разобрать каждое слово:

— Если вы, ребята, ищете Каллена Бейкера, вам лучше сматываться, да поскорее! Он едет сюда прямо по дороге и пылает от гнева! — Я тихо засмеялся.

— Кто там? — голос явно принадлежал человеку военному, и я надеялся, что со стороны Барлоу его не расслышали. — Выйди и покажись!

К этому моменту я уже мчался в обратную сторону, с надеждой попасть в конюшню Кэндо Майка как можно быстрее. Если все пройдет так, как я задумал, сам ад разверзнется через пятнадцать минут или около этого.

Парни Барлоу увидели меня, когда, стоя на бревне, я переправлялся через рукав.

— Эй ты! Кто там?

И через секунду бьющая по нервам команда:

— Огонь!

В военном отряде было по меньшей мере десять солдат и еще столько же кавалеристов.

Залп огня вломился в ночную тишину, как падение огромного лесного дерева; затем — несколько секунд затишья. После этого начался быстрый обмен выстрелами, крики и вновь тишина.

Добравшись к краю рукава, я начал пересекать дорогу и тут услышал топот копыт. Всадник натянул поводья, прислушиваясь к звукам погони. Затем я услышал топот ног. Бежавший упал, с трудом поднялся и снова побежал, тяжело дыша. Всадник пустил вслед коня, затем остановился у обочины дороги.

— Браво? — судя по дыханию, это был бегущий человек.

— Да, это я, Сэм. Кто-нибудь еще спасся?

— Эд… По-моему, это был Эд. Он нырнул в болото.

— Все остальные погибли?

— Все, все погибли.

Я осторожно пробирался вдоль дороги, затем затаился и стал ждать. С Сэмом Барлоу можно было немного потолковать, но стрелять сейчас нельзя — могут услышать военные.

— Кто-то нас подставил, — сказал Барлоу.

— Это Торн, он думает, что мы ему больше не нужны.

— Нет, не Торн, — ответил Барлоу, однако в его голосе не было убежденности.

— Поехали отсюда, — предложил Браво. — Днем они начнут прочесывать округу, как при ловле опоссумов.

В хижине следов Майка не было. Взяв кое-что из еды, я выскользнул наружу и спрятался в кустах, неподалеку от потайной конюшни, отсюда я мог наблюдать за хижиной и большинством ведущих к ней троп. Я считал, что перед отъездом, мне необходимо поговорить с Майком, выяснить, что случилось с ребятами. Теперь нельзя возвращаться домой, но почему-то меня это уже не волновало. И Лейси, и Кейти обе были правы, говоря, что здесь у меня шансов нет. На Западе я вполне мог найти свое место, а может быть, даже с помощью Кейти, чем черт не шутит, научиться правильно читать и писать и стать знаменитым писателем.