Парменион, сын Филоты, человек старомакедонского закала, являлся одним из ближайших соратников и крупнейших полководцев Филиппа II [ср.: Плутарх, Апофт. Фил., 2; 28]. Он занимал первое место в окружении Александра [ср.: Полибий, 8, 12, 7; Руф, 7, 2, 33], постоянно находился на самых ответственных постах, но не потому, что Александр этого хотел, а потому, что не мог от него избавиться. Сын Пармениона, Филота, считавшийся другом Александра, возглавлял македонскую конницу, другой сын, Ника-нор, – гипаспистов; его брат Асандр был командиром легкой кавалерии, а позже стал сатрапом Сард. Александр, отвергая разумные на первый взгляд предложения Пармениона, явно стремился вырваться из этих цепких объятий. Подспудная взаимная неприязнь привела в конце концов, когда царь почувствовал себя достаточно сильным, к уничтожению Пармениона и Филоты. Убивая их, Александр знал, что делал: он устранял реальную или потенциальную верхушку оппозиции.

Однако до гибели Пармениона было далеко. По сведениям, восходящим к Птолемею и Аристобулу, еще в Египте Александр получал доносы о заговоре, который составил против него Филота, но не придал им серьезного значения или, возможно, не счел себя достаточно сильным, чтобы обрушиться на Пармениона и его семью [ср.: Арриан, 3, 26, 1]. Однако во время судебной расправы над Филотой Александр припомнил, как тот, поздравив его с принятием в сонм богов, написал, что жалеет тех, кому придется жить под властью сверхчеловека [Руф, 6, 9, 18]. Под пыткой Филота рассказал тогда, что и Гегелох возмущался обожествлением Александра [там же, 6, 11, 22–30]. Видя вокруг себя скептические, насмешливые, недовольные лица, царь решил, что его греко-македонских приближенных и греческих союзников на Балканах нужно исподволь приучать к мысли о его, Александра, божественной природе.

Среди греков и македонян все более настойчиво стали циркулировать слухи, будто Александр родился от змея, в облике которого к Олимпиаде являлся сам владыка богов; этим объясняли и охлаждение Филиппа к Олимпиаде [Юстин, 11, 11, 2 – 13; Плутарх, Алекс… 2]. Олимпиада, как утверждалось, перед тем, как Александру уйти в поход, только ему одному поведала тайну его рождения [Плутарх, Алекс, 3]. Сам Александр время от времени тоже делал соответствующие намеки. Так, обращаясь к афинянам [там же, 28], он заявил, что сам не отдал бы им Самос, но Афины, дескать, получили остров «от того, кто назывался тогда моим господином и отцом». В письмо к Олимпиаде он однажды вставил такую адресную формулу: «Царь Александр, сын Зевса-Аммона, Олимпиаде, матери, шлет привет» [Геллий, 13, 4, 2], Однако и сам Александр, и его ближайшее окружение пока считали необходимым иногда демонстрировать, что они не принимают всю эту историю всерьез. Олимпиаде традиция [Плутарх, Алекс, 3; Геллий, 13, 1, 2] приписывает пожелание, чтобы Александр перестал клеветать на нее Гере, жене Зевса, и навлекать гнев богини. Однажды, когда всех напугал сильный удар грома, философ Анаксарх, находившийся в свите Александра, спросил его: «Ты не делаешь ничего такого, сын Зевса?». «Я не хочу, – засмеялся Александр, – устрашать друзей…». В другой раз, раненный стрелой, он воскликнул: «Это, друзья, течет кровь, а не влага, струящаяся у блаженных богов» [ср.: Плутарх, Алекс, 28; Апофт. царей и им., 180е; Афиней, 6, 250 – 251а]·

Вернувшись из оазиса Сива в долину Нила, Александр снова занялся в Мемфисе жертвоприношениями Зевсу, устройством парадных шествий и состязаний [Арриан, 3, 5, 2], а также приемом многочисленных посольств со всех концов Греции [там же, 3, 5, 1]. Очень соблазняла его мысль двинуться на юг, своими глазами увидеть в Фивах дворцы фараонов и проникнуть в Эфиопию. Однако война заставила Александра вернуться из Египта в Палестину и оттуда снова пойти на север [Руф, 4, 8, 3–4].

Прежде чем отправиться в поход, Александру следовало организовать управление в своем новом владении, По свидетельству Руфа [4, 8, 4–5], руководство Египтом он поручил родосцу Эсхилу и македонянину Певкесту, охрану шлюзов на Ниле – Полемону, управление африканскими территориями, примыкающими к Египту, – Аполлонию, финансовое ведомство – Клеомену. По данным Арриана [3, 5, 2–7], несомненно более надежным, дело обстояло иначе. Контроль над номами (исторически сложившимися областями Египта) сохранялся за номархами. Во главе Египта Александр поставил двух помархов-египтян – Долоаспа и Петисия; по всей видимости, при этом было учтено традиционное разделение страны на Верхний и Нижний Египет. После того как Петисий отказался от власти, контроль над страной перешел К Долоаспу. Наместником Ливии Александр сделал Аполлония, сына Харина; Аравии (область между Нилом и Красным морем) – навкратийца Клеомена. Последнему номархи должны были вносить подати, так что фактически он оказался во главе финансового ведомства (уроженец Египта, что очень существенно). В ключевых пунктах страны Александр разместил свои гарнизоны. Общее командование греко-македонскими войсками в Египте он возложил на Певкеста, сына Макартата, и Бал акра, сына Аминты; флот поручил Полемону, сыну Ферамена; наконец, отряды наемников подчинил этолийцу Ликиду, но при нем назначил писца Евгноста, сына Ксенофанта, из дружинников, а наблюдателями за ними, сверх того, – Эсхила и халкидянина Ефиппа.

В Египте, как и в других захваченных странах, Александр стремится привлечь на свою сторону местную аристократию; в качестве фараона он сохраняет за египтянами управление отдельными областями и, отправляясь в поход, своими наместниками назначает также египтян. Однако, оставив командование греко-македонскими войсками и управление пограничными областями и финансами в руках греков и македонян, Александр поставил египтян под жесткий контроль; разделив власть между многочисленными наместниками, командующими, начальниками гарнизонов, он, как казалось, и с этой стороны гарантировал себя от попыток свергнуть в Египте его власть.

Вернувшись в Финикию, Александр прежде всего должен был направить свои войска на подавление антимакедонских выступлений, центром которых стала община самаритян, которые сожгли живьем Андромаха, македонского наместника Сирии [Руф, 1, 8, 9; ср. также: Синкелл, Хроногр., 216; Евсевий, Хрон., 2, 118–119]. Когда Александр появился в Передне-азиатском Средиземноморье, самаритяне, по-видимому, выдали ему инициаторов бунта, и царь предал последних казни [ср.: Руф, 4, 8, 10–11]. В свою очередь Александр выдал местных «тиранов», а также мефимнейцев Аристоника и Хрисолая, вероятно, действовавших заодно с последними, «демократам»; «тираны» были сброшены со стены и погибли [Руф, 4, 8, 11].