К концу 70-х годов в общественном сознании Запада постепенно начинает формироваться отказ от бунтарства и радикализма «бурных 60-х», проявляется подчеркнутый интерес к устойчивым, «вечным» ценностям, ностальгия по утраченной крепости моральных устоев и даже тенденции к возрождению викторианства, которое воспринимается скорее как высокая традиция старой культуры. «Женская» проза, чрезвычайно чуткая к происходящим в обществе духовным процессам, тоже перестраивается: от декларирования принципов полной свободы она переходит к осмыслению девальвации нравственных представлений, рассматривает драму женщины, лишенной возможности выполнить свое природное предназначение, анализирует такие аспекты развития потребительского общества, как дефицит полноценного общения, душевного тепла, как женское одиночество.

Произведения Фэй Уэлдон, опубликованные в конце 60-х – начале 70-х годов, относятся к числу наиболее талантливых образцов женской прозы «бурного» десятилетия.

В ее первых романах «Шутка толстухи», «Между нами, девушками», «Подруги» выявилась своеобразная доминанта, свод характерных для ее творчества проблем – Уэлдон создавала многоликий и правдивый портрет своей современницы. В то же время при всей кажущейся камерности тематики ранние романы Уэлдон трудно назвать камерными: сама атмосфера 60-х годов, отмеченная в истории западного мира значительным общественным подъемом, разнообразными формами протеста против сложившейся системы ценностей, привносила в ее прозу элементы социальной критики. По словам самой писательницы, ее творчество тех лет можно назвать «социальным». Женская судьба рассмотрена Уэлдон в широком контексте духовных проблем эпохи.

В созданных в 70-е годы романах прослеживается желание Уэлдон исследовать ипостаси женской судьбы, разные типы женской этики. Один из них представляет, словами Уэлдон, «женское большинство», женщины этого типа видят смысл своей жизни в отведенной им самой природой роли – быть матерью, хранить тепло домашнего очага, в умении «понимать и прощать», посвящая себя служению людям. Добрая, отзывчивая, всепрощающая, кроткая женщина – этот образ проходит через все времена, повторяясь и в Эстер («Шутка толстухи»), и в Хлое и Гвинет Эванс («Подруги»), и в Руфи («Жизнь и любовь дьяволицы»), и в Эвелин Лалли из публикуемого романа «Сердца и судьбы». Тем не менее книги Уэлдон подводят читателя к мысли о том, что патриархальные порядки, основой которых является подчиненное положение женщины в семье, все же далеки от истинной нравственности: принятие устаревших, отживших свой век правил грозит обесцениванием личности, утратой индивидуальности, одиночеством. Именно это произошло с героиней рассказа «Энджел, воплощенная невинность», которой, как никому другому, подходит ее имя – «ангел», – настолько она мила, деликатна, застенчива, добра. В образе Энджел словно материализовался тот «ангел в доме», о котором вспоминала Ф. Уэлдон, выступая на встрече советских и английских писателей в Москве осенью 1984 года. Уэлдон заметила тогда, что английские писательницы и сегодня, принимаясь за книгу, вынуждены отстранять от себя этот призрак, спорить с устоявшимся мнением о том, что удел литератора-женщины – романтический взгляд на действительность. Многие героини Уэлдон преодолевают в себе милое, нежное, податливое женское существо, предпочитающее не вникать в проблемы, подвластные мужскому уму, а терпеливо исполнять свою роль возлюбленной и матери, словом, «ангела в доме» (метафора была почерпнута Уэлдон у знаменитой соотечественницы В. Вулф, которая, в свою очередь, позаимствовала ее у поэта-викторианца, без тени иронии воспевавшего в нем идеал своей эпохи). Сумела справиться с «ангелом» в себе и Хелен Лалли, героиня публикуемого романа «Сердца и судьбы».

Уэлдон представила в своем творчестве и еще одну ипостась своей современницы. Это деловая, интеллектуальная женщина – продюсер, владелица рекламного бизнеса, журналистка, преподаватель, сценарист, – которая сравнялась заработком с мужчинами, экономически вполне независимая. Тем не менее самоутверждение таких женщин в «мужской», интеллектуальной сфере не приносит им личного счастья, не возмещает в конечном итоге дефицит естественных и искренних человеческих чувств. В перспективе многих «деловых» героинь Уэлдон, – помимо карьеры, – «дрянные обеды в дрянных забегаловках, с друзьями, которым дай бог управиться со своими напастями», а на чужие «уж тем более наплевать». Жизнь, отмеченная холодом одиночества, лишенная настоящего чувства и возможности осуществить свое природное предназначение, – такова многообразно варьируемая в романах Уэлдон судьба представительниц наиболее современного женского типа, демонстрирующего все преимущества и все издержки эмансипации.

Третий, часто встречающийся в романах писательницы образ – это женщина-возлюбленная. Уэлдон склонна изображать подобные натуры как неглубокие, лишенные подлинной культуры чувств. Веселые, легкие, при этом весьма расчетливые, вступающие в брак, чтобы обрести «комфорт, статус, деньги в банке», но при этом безумно себялюбивые, равнодушные как к своим обязанностям супруги, так и к обязанностям матери. Однако долю и этих женщин трудно назвать счастливой – они куплены богатым и преуспевающим мужем либо любовником как красивая вещь, а надоев владельцу, могут быть брошены за ненужностью, а дальше либо прожигать жизнь с оплаченными молодыми поклонниками, либо мучительно переживать одиночество, страдать от неминуемо надвигающейся старости и немощи.

Важнейшие компоненты «женского удела» – материнство, любовь-страсть, работа – в книгах Уэлдон обычно разведены, рассмотрены писательницей как варианты судеб разных женщин. И хотя мораль рассказанных ею историй прямо не декларируется, она подводит читателя к мысли о том, что женская судьба, лишенная хотя бы одного из этих элементов, становится ущербной, неполноценной. В святочной истории «Сердца и судьбы» романистка попыталась воссоздать желанную цельность и гармонию бытия, соединив в образе Хелен Вексфорд разные ипостаси «женского удела». Несмотря на заданную жанром условность – героиня романа запрограммированно приближается к обретению счастья и полноты существования, – Хелен отнюдь не идиллическая, надуманная конструкция благополучной женщины, напротив, это живой и полнокровный образ, один из наиболее удачных портретов современной женщины из всей созданной Уэлдон галереи. На протяжении двадцати лет, которые охватывает действие романа, Хелен переживает процесс духовного становления: из юной, раскованной, обладающей удивительным шармом, но в духовном плане довольно-таки бесцветной «дочери багетчика» Хелен превращается в творчески одаренную личность.

Важным художественным принципом Уэлдон является ее стремление к поляризации в романах общественных сил – пустая грызня наверху из-за сытости и кружка для подаяния внизу, дамы в меховых манто и разутые дети, богатство и бедность. В романе «Сердца и судьбы» писательница подчеркнула: «…если безнравственность существует, то заключается именно в том, что имущие имеют в этом мире так много, а неимущие – так мало». Уэлдон, при всей склонности обличить или посмеяться над безнравственностью, никогда не встает в позу морального превосходства над своими героями, а, напротив, стремится быть сопричастной судьбам и страстям своих современников, сохранить теплую и живую человечность, не отделяя тем самым свои наблюдения над ними от наблюдений над собой. Ее кредо может быть выражено следующим образом: «Наблюдая себя, наблюдаю тебя». Слово «наблюдаю», удачно вынесенное в заглавие первой опубликованной Уэлдон подборки рассказов, по сути, выявляет творческую устремленность автора, ее подход к изображаемому. Писательница действительно выступает превосходным наблюдателем самых разнообразных нравов и обычаев, то трезво отстраненным, то по-доброму подсмеивающимся, то взывающим к сопереживанию и сочувствию.

Стоит заметить особо, что поиски Уэлдон в «малом жанре» оказались чрезвычайно плодотворными. Ей свойствен талант воссоздавать с помощью емких, фактурных деталей атмосферу времени, психологический настрой, четкий профиль характера. В рассказе как таковом эти свойства повествовательной манеры Уэлдон раскрылись особенно ярко. Но талант рассказчицы, мастера лаконичных портретов и характеристик присущ Уэлдон и в «большой форме», которая может быть рассмотрена как специфическое сочетание, сплав имеющих порой самостоятельное значение главок-эпизодов, главок-ретроспекций. Чувствуется, что Уэлдон пригодился опыт работы на телевидении в качестве драматурга и сценариста. Структура повествования у Уэлдон очень гибкая – авторский рассказ, прямая речь, монологи и диалоги. Частая смена планов, монтаж параллельных сюжетных линий рождают ощущение кинематографичности ее прозы. Словно становясь на время режиссером, Ф. Уэлдон устанавливает камеру, обводит телеглазом приметы внешнего пространства, затем включает микрофон, и читатель становится свидетелем диалогов, происходящих в студии и порой откровенно расписанных «по ролям». Зачастую Уэлдон прямо обращается к читателю, приглашая его прислушаться к той или иной беседе. В 70-е годы Уэлдон очень увлекалась документализмом, может быть, такие поиски писательницы в области формы объясняются тягой к популярной в литературе целого ряда стран традиции, согласно которой автор выступает как хроникер, бесстрастно протоколирующий события.