Какая тишина стояла в осенней тайге! Лес молчал, будто окаменел, и ни ветер, ни белка ни разу не шевельнули ветку. Высоко в небе плыли четыре большие птицы. Это тянули к югу, отлетали хищные птицы канюки...

Дятел коротко ударил по сушине, и я остановилась посмотреть на дятла. Он слетел на сучок, улёгся на нём и задумался, и странно было видеть такую деятельную птицу неподвижной.

Надо было звать Вангура, а мне почему-то не хотелось подавать голос. Казалось, я вспугну кого-то притаившегося или привлеку чьё-то недоброе внимание.

Я крикнула:

- Вангур!

И услыхала, как оборвался мой голос. Тогда, пересилив себя, подражая звероводам, я изо всех сил, протяжно и на одной ноте закричала:

- Вангу-ур, скорей, скорей, скоре-е-ей!

У дороги стояла сломанная сосна. Она переломилась посередине, сложилась вдвое, её верхняя половина, удерживаясь на последней щепке, обвисла вниз. Порыжевшей мёртвой макушкой сосна касалась своих корней. И всюду, куда ни глянь, торчали гнилые пни, валялись упавшие деревья или стояли, наклонясь, те, которым время было падать, но они цеплялись за соседей и удерживались кое-как.

- Вангур... - снова начала было я, как вдруг далеко впереди от серых стволов отделилась маленькая серая капля. Тоненькая, едва различимая, она двигалась и нарастала, и я разглядела, что это бежит лосёнок.

Он летел, отчаянно звеня колокольчиком. Он был узким в груди, и коленки его длинных ног были тесно сдвинуты, но копыта он широко разбрасывал на стороны и бежал размашисто, с лёгкостью и стремительно.

Я поскорее достала хлеб. Лосёнок чуть не сшиб меня грудью. Он взвился передо мной на дыбы и забил в воздухе передними копытами. Я отшатнулась. Он подскочил с вытаращенными глазами, со вздыбленной холкой и дыхнул мне в лицо чем-то горьким и свежим. Выхватил хлеб и кинулся по дороге к дому.

Я побежала за ним. Он вжался в кустарник, спрятался за поворотом. Увидел меня, выпрыгнул и понёсся дальше. Я бросилась вдогонку, но он показался снова. Он летел обратно и на бегу сделал фокус, какого я ещё не видывала. Одновременно выкинул в стороны задние ноги, левую высоко влево, правую вправо, и я окончательно поняла его. Поняла, как он тревожился, отстав от своих, и как рад, что встретил меня в незнакомом глухом углу.

3

Выйдя однажды из лаборатории, мы с Дашей решили навестить Вангура.

Ферма ведёт научную работу, поэтому в лаборатории, кроме всего прочего, хранятся дневники. В них записано, сколько лосята прибавили в весе, какой у них рост, как они себя ведут, когда их начинают приучать к уздечке. Там я прочитала, что в последний раз, двадцать первого сентября, Умница весила 113 кг, а Вангур - 66. И что рост Вангура в холке только метр и десять сантиметров.

Мы направились к лазарету. Перед нами, тоже к загончику, шёл Федя, Дашин брат. В ясные дни Вангур нежился на солнышке, и сколько, бывало, ни зовёшь его, он и ухом не поведёт. Поэтому я удивилась, когда Вангур поднялся и проворно заковылял к калитке, едва парнишка его окликнул. Только потом я узнала, что летом, в школьные каникулы, Федя от лосёнка не отходил.

Мы с Дашей остановились у калитки. Лосёнок теснил мальчика, чуть не наступая ему на ноги, а Федя доставал хлеб. Даша спросила брата с усмешкой:

- Всё растишь?..

Тот ничего не отвечал.

- Знаешь, сколько весит? - продолжала Даша. - Шестьдесят шесть! Умница вдвое против него весила!

- Ну и что? - пробурчал Федя.

- А то! Зима на носу! Зимовать как будет? Пьёт - отстаёт, идёт отстаёт. Лентяй, и попадёт в беду. Я таких не жалею!

- Он не лентяй... Послабже других, верно.

- А нам таких не надо!

Мальчик больше не спорил. Он поглаживал лосёнка, нащупал и что-то извлёк заботливо, какую-то колючку из шерсти, и мне запомнилась его рука. С короткими пальцами и широкой ладонью, тёмная, огрубевшая детская рука прочёсывает рассыпчатую холку Вангура...

После я спросила Дашу:

- Зачем вы с ним так?

Она ответила:

- Чтобы слюнтяем не рос! Больно жалостливый!

- Так хорошо ведь, что он жалеет.

- Я сама жалею, - сказала Даша, - так чего делать? Ферма лучших должна отбирать. Мать у Вангура не молочная, отец неизвестно какой, он от дикого. Мелкий, вялый, бесхарактерный! Не жить ему у нас! Чтобы Федька не ревел тогда!

Множество раз я наблюдала, как Даша нянчится с Вангуром, и, думаю, нелегко теперь ей давалась рассудочность.

Но он в самом деле был особенным, этот Вангур! Я не забуду, как он держался в тот вечер, когда не вернулась Умница. Оля с Алексеем Алексеевичем ушли искать Умницу. Лосят покормили, завели во двор, и они там отдыхали. Одни переминались с ноги на ногу, другие разлеглись, жевали задумчиво. Только Вангур тревожно ходил у ограды с той стороны, откуда должна была появиться Умница. Он отрывисто, тонко постанывал: "М... м... м..."

Смолкал затаив дыхание, наставив к лесу уши. И продолжал шагать, огибая лежащую Бирюсину и вскрикивая жалобно: "М-а! М-а! А!"

Один из всех он чувствовал неладное.

Я сказала Даше:

- Мне тоже нравится Вангур. Алексей Алексеевич вытаскивал у него занозу - его режут, а он молчит.

- Лоси вообще терпеливы, - возразила Даша, - покричи-ка в тайге, раненный! Съедят!

Она была права. Работники лосефермы - звероводы, селекционеры - были правы. И о Вангуре Даша знала больше моего. Она лучше понимала зверей. Может быть, и жизнь понимала лучше. Да и что я стала бы объяснять? Что из восьми лосят именно этот - самый... ну, тонкий? Что не один человек - и животное может обладать душевной прелестью?

Это не имело значения для фермы и не могло помочь Вангуру.

4

Не знаю, судьба ли мне ещё побывать в Сожве. Очень уж она далека. На самом краю света. За ней - тайга, тайга да одинокие избы-кордоны в тайге.

Чаще других я переписываюсь с Елизаветой Николаевной, старой учительницей, которая приехала на Печору, когда не было самолётов и добирались до Сожвы почти месяц. У крыльца Елизаветы Николаевны кого только не увидишь! Она подкармливает птиц, собак, лошадей - обе сожвинские лошади, бывало, топчутся у её дома.

Недавно пришло письмо от Алексея Алексеевича: "В Сожве без перемен. Зима только что наступила, морозов ниже -23° ещё не было. Река не стала. У нас откололи и повернули поперёк реки льдину от забереги, тем самым установили пешеходную связь с противоположным берегом..."