Она тщательно обдумала, как объяснить Филиппу, что произошло между ней и Мануэлем, если возникнет необходимость, оделась и вышла из дому. Она ненавидела интриги, выкручиваться и лгать было совсем не в ее натуре, и, видимо, Бог смилостивился над ней. Когда в половине десятого она открыла дверь кабинета сестры Морган, то узнала, что Филипп в операционной, таким образом, неприятный разговор автоматически откладывался по крайней мере до обеда, а там видно будет.

Все утро Джулия спокойно работала. Лишь однажды тревожная мысль о том, поделился ли Мануэль с братом своим несчастьем и как объяснил то, что знает ее, Джулию, появилась на безоблачном небосклоне ее раздумий, впрочем, и та ушла, не оставив сколько-нибудь заметного следа.

Как Джулия и предполагала, Филипп объявился только после обеда, когда они с сестрой Морган пили кофе в ее уютном кабинете. Он выглядел немного усталым — работу хирурга нельзя назвать легкой, и девушка от всей души посочувствовала ему.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — поднимаясь, предложила она. — Я уже пообедала, и надо возвращаться к больным.

— Нет, не уходи.

Филипп пристально смотрел на нее, и лишь сестра Морган поняла, что он этим хотел сказать. Переведя взгляд с одного на другого, она загадочно улыбнулась:

— Хорошо, я ухожу. Филипп, вы будете обедать?

— Не сейчас. — Он благодарно кивнул ей, и женщина вышла, оставляя Джулию лицом к лицу со своей суровой судьбой.

— Так-так, — задумчиво проговорил Филипп, присаживаясь на край стула, с которого она только что встала.

— Что «так-так»? — краснея, не слишком вежливо переспросила она.

— Надеюсь, вы с Мануэлем хорошо провели время?

— А разве вы не знаете?

— Нет. Мануэль не сообщает мне о своих подвигах. И мне очень интересно знать, как его «кадиллак» сумел вернуться на стоянку. Он и сейчас там.

— Неужели? — Джулия невинно подняла брови. — Я здесь вовсе ни при чем.

— Да, там. Но вижу, ты не горишь желанием поделиться со мной своим секретом. Что ж, не буду тебя неволить. — Он вздохнул. — Как, черт возьми, тебя угораздило познакомиться с Мануэлем?

Джулии ничего не оставалось, как вкратце поведать ему их историю, правда, Филиппа она огорчила еще больше.

— Да, Мануэль всегда любил красивых женщин, и они слетаются к нему как бабочки к огоньку. — За явным сарказмом скрывалась кровоточащая душа глубоко обиженного человека, и Джулия, как могла, попыталась исправить ситуацию:

— Я не красивая. — Румянец неровными пятнами покрыл ее пылающие щеки. — И мы встречались всего несколько раз, это ничего не значит, по крайней мере для него.

— Всего несколько раз, да? Почему тогда он готов был весь госпиталь разнести по камушку, когда явился сюда и увидел тебя? Ответь мне — почему? Моему брату обычно наплевать на то, что происходит потом, я-то его знаю. — Его голос изменился до неузнаваемости. — Я должен был знать, должен. Ты не такая девушка. Впрочем, забудь все, хорошо? Давай начнем с новой страницы, не возражаешь?

— Нет. — Только теперь Джулия немного успокоилась.

— Мануэль рассказал мне кое-что о тебе. Вчера он сказал, что ты остановилась в Санта-Марте вместе с Бенедиктом Барлоу и его семьей, это так?

Джулия глубоко вздохнула. Когда же придет конец ее страданиям?

— Как он узнал?

— Мануэль всегда узнает все, что хочет. Думаю, он просто спросил Бена, и насколько я успел узнать нашего общего друга, тот не смог уклониться от прямого ответа. Мануэль настоящий ас, когда нужно вывернуть кого-либо наизнанку. — Он нервно рассмеялся. — В переносном смысле, конечно!

— Простите меня. Мне очень жаль, но я не могла рассказать вам раньше. Я не хотела, чтобы Мануэль узнал, что я здесь. Я бы не пережила, если бы он подумал, что я преследую его. Простите.

Казалось, Филипп все понял. По крайней мере, перестал мучить ее дальнейшими расспросами и отпустил. Саманты и Бена не оказалось дома, и Джулия пожалела, что не задержалась в госпитале, там никогда не приходилось скучать. Впрочем, делать нечего, надо дожидаться друзей.

Вечер выдался изумительный! Сквозь широко распахнутые окна был виден закат, поражающий великолепием пурпурных и золотых оттенков. Где-то на горизонте расплавленным диском сияло кроваво-красное солнце, окрашивая небо и океан в нежные розоватые и голубоватые тона.

Джулия приняла ванну и переоделась в золотисто-зеленое, туго облегающее фигуру кримпленовое платье с глубоким декольте и рукавами в две трети. Миссис Спаркс ушла сразу после завтрака, и ей самой пришлось готовить себе ужин. Ничего сытного не хотелось, поэтому поджаренные в духовке бутерброды и несколько чашечек кофе подошли как нельзя кстати. Уютно устроившись на террасе, она успела отхлебнуть лишь несколько глотков и даже не притронулась к ужину, как стук во входную дверь вынудил ее подняться. «По всем правилам это должны быть Барлоу», — думала она, пробегая по длинному коридору, однако через рифленую стеклянную дверь отчетливо просвечивал светлый «кадиллак», явно не такой, как у Бена.

Казалось, ее сердце остановилось. Неужели Мануэль? Вот, оказывается, зачем он интересовался ее адресом. Он хотел разыскать ее и поговорить! Сейчас она дома одна, и лучшего времени не придумаешь! Конечно, он знал, что сегодня Барлоу гостят у Мередитов. Не далее как вчера Бен был у него на вилле и конечно же выложил все свои планы без утайки.

Джулия обстоятельно взвесила все «за» и «против» и решила не притворяться, что никого нет дома. Куда лучше встретиться и поговорить с ним здесь, чем устраивать публичные сцены.

С замирающим сердцем она потянула за ручку двери, но на пороге стоял не Мануэль, а Филипп. Уставший, совершенно измотанный Филипп. Словно он всю ночь разгружал вагоны, иного сравнения просто не приходило на ум. А как это не похоже на Филиппа! Филиппа, который самозабвенно любил свою работу и неустанно трудился в погоне за счастьем для своих пациентов!

— Бог мой, Филипп, что случилось? — Она жестом пригласила его войти.

Не глядя на Джулию, он прошел в просторную гостиную и плюхнулся в удобное низкое кресло, расстегнул воротник и устало провел рукой по безупречной прическе.

— Ты знала, что мы сегодня планировали оперировать Терезу?

— Нет! — Первые признаки чего-то недоброго ледяной хваткой сжали ее сердце, и она нахмурилась. — Вы никогда не говорили об этом! Меня не было в госпитале всего несколько дней, и за такой короткий срок я совершенно отстала от жизни, меня никто не ввел в курс дела! Я видела Терезу сегодня утром, но она ничего мне не сказала.

— Она бы никогда не сказала. Тереза — храбрая малышка, однако мысль о прямом хирургическом вмешательстве все же пугала ее.

Джулия в испуге обхватила щеки руками. Ее и без того огромные глаза теперь занимали ровно половину побледневшего, вдруг осунувшегося лица.

— Почему вы говорите о ней в прошедшем времени? Что случилось?! Что с ней случилось?!

— Ничего. Просто Терезы больше нет в госпитале. Ее отец пришел сразу после ужина и забрал ее.

— Забрал ее? — взволнованным эхом отозвалась она. — Но почему?

— Кто знает? Чужая душа — потемки. Мы уже приготовили ее к операции, и было крайне нежелательно увозить ее куда бы то ни было. Я хотел позвонить в полицию, но испугался, что привлечение общественности и тем более прессы может непоправимо навредить ребенку.

— Но как он мог сотворить такое?!

— У меня есть определенные подозрения. — Филипп пошарил в кармане, извлек оттуда помятую пачку сигарет и, так и не закурив, продолжал: — Понимаешь, его очень интересует один вопрос, а именно: кто благодетель Терезы. Я тщательно стараюсь скрыть его имя, а он, наоборот, — обнаружить. Настоящее яблоко раздора! Хорош отец, ни капли не беспокоясь о своем ребенке, он прекрасно знает, что выясни он имя ее благодетеля, перед ним откроются неограниченные возможности в получении денег как от него самого, так и от представителей прессы. Те, как коршуны, набросятся на новую сенсацию и не пощадят никого, какие бы благие цели человек ни преследовал. Я совершенно уверен, что именно это он и задумал.