— Если послушаете меня чуток, мужики, — объявился Граничник с моим телебиовизором на голове, — то я вам все растолкую.

Должен сказать, что его голос вызвал у нас шок. Трудно было представить, что они вообще умеют говорить. А тут еще таким языком и таким тоном. Вылитый Энди Картер! Он тоже — либо просто ругался, либо выражался с грубоватой язвительностью. И этот Граничник, который столько лет жил по его образцу, просто не умел говорить иначе.

Мы стояли, уставившись на Граничников, а они так усиленно кивали головами, что едва не сломали себе шеи.

Первым опомнился папа.

— Валяй, — сказал он Граничнику. — Мы тебя слушаем.

— Мы будем с вами якшаться, только чтобы все по-честному. Мы будем вас оберегать от несчастий и другой фигни, но за это вы дадите нам телебиовизоры — только без трепа, ясно? По одному для каждого. И на вашем месте я не стал бы хитрить.

— Звучит вполне разумно, — сказал папа. — Ты имеешь в виду нас всех?

— Как есть всех, — ответил Граничник.

— Значит, вы разделитесь? На каждого из нас будет приходиться по крайней мере один из вас? И вы больше не будете жить группами?

— Я думаю, — вмешался папа Чистюли, — мы можем на них положиться. Я понял, что хотело сказать это существо. Почти та же история, что и с родом человеческим на Земле.

— А что такое случилось с родом человеческим на Земле? — с легким удивлением спросил папа.

— Исчезла потребность групповой жизни. Когда-то люди были вынуждены жить семьями или племенами. А потом появились патефон, радио, телевидение — исчезла потребность в общении. У каждого человека есть уйма развлечений дома. Ему не надо даже выходить из своей комнаты, чтобы увидеть мир. Поэтому зрелища и развлечения массового характера постепенно вымерли.

— Вы думаете, что то же самое произойдет с Граничниками, когда мы снабдим их телебиовизорами?

— Наверняка, — ответил папа Чистюли, — мы устроим им, как я сказал, индивидуальное развлечение. И, таким образом, у них исчезнет потребность в групповой жизни.

— Клево сказано, приятель! — с энтузиазмом воскликнул Граничник. Остальные согласно закивали головами.

— Но это ничего не даст! — крикнул папа Малыша, разозлившись не на шутку. — Ведь они теперь в нашем мире, и неизвестно, смогут ли они здесь что-нибудь для нас сделать.

— Заткнись, пожалуйста, — сказал Граничник. — Конечно, здесь мы ничего не сможем для вас сделать. В вашем мире мы не можем заглядывать вперед. А чтобы мы были вам полезны, это необходимо.

— Значит, как только мы даем вам телебиовизоры, вы вернетесь к себе? — спросил папа.

— Еще бы! Там наш дом, и попробуйте только нас туда не пустить!

— Мы не станем вам мешать, — ответил папа. — Наоборот, даже поможем вернуться туда. Дадим вам телебиовизоры, а вы возвращайтесь и беритесь за дело.

— Мы будем работать честно, — заверил Граничник, — но нам нужно время зырить телебиовизор. Идет?

— Ладно, — согласился папа.

Я выбрался из толпы. Все как-то устроилось, а я уже был сыт по горло. Хватит с меня всяких историй.

Возле сеновала я увидел Чистюлю, медленно бредущего по земле. Он шел с большим трудом, но мне почему-то ничуть не было его жалко. Сам виноват.

На мгновение мне подумалось, а не подойти ли к нему, и не наподдать за тот раз, когда он вывалял меня в грязи. Но потом я сообразил, что с моей стороны это означало — бить лежачего, ведь он и так наказан собственным папой на тридцать дней.