«Что за бред?!»

– С чего Вы взяли?

– К сожалению, у меня сейчас с собой нет этой статьи Трудового Кодекса, но я могу завтра принести.

– Принесите. Я тоже уточню у юриста, о чем идет речь.

Не ожидая сопротивления с ее стороны, Пирожков, стараясь скрыть бурю возмущения и негодования, снова улыбнулся:

– Какой у нас Вами, – он жестом показал на себя и на нее, – диалог интересный выстраивается! У Вас хватает наглости спорить со мной? На одном со мной уровне?

– Нет, просто как будущему финансовому директору мне нужно это знать. Не думаю, что меня кто-то будет ждать две недели.

– Ну, этот вопрос уже, Вы же понимаете, меня не должен волновать. Увольняться собрались Вы – это Ваше решение.

«Так вот где собака порылась! Собрался мне подгадить – чтобы место уплыло, а я потом за тобой еще побегала, уговаривая взять обратно! Мило!»

– И к какому юристу Вы собрались обращаться?

– Вы знаете.

Пирожков, подняв указательный палец, воскликнул:

– Кстати! Совсем забыл! Вы же к ней ездили за договором для меня, по поводу оборудования? Да?

– Да, ездила.

– А деньги где?

– Какие?

– Две тысячи, которые Вы, якобы, ей заплатили. Я проверял кассу.

– Якобы? Договор у Вас! Сумму за договор юрист сама Вам озвучивала – две тысячи.

– А документа в кассе нет.

– Она просила эти деньги не проводить, – можете ей позвонить, проверить. Договор она не передала бы без предоплаты. Если Вам так нужен квиток, могу попросить с нее. Объясню что и как.

– Что-то Вы темните, Виктория! Не замечал раньше, что Вы нечисты на руку.

«Скотина!»

– Обязательно попрошу! А если не даст – я Вам эти деньги подарю.

– Не подарите, не подарите – вернете на место. А я уж об этом позабочусь!

«Своего Чикатилу что-ли подключит?» – пронзительно, пытаясь прочитать его мысли, посмотрела в его хитрые голубые глаза.

– И вообще, – продолжал он, – давно нам надо было распрощаться. Вы – не компетентны во многих вопросах.

– Раньше Вы так не считали.

– Заблуждался.

– Полагаю, не Вы определяете мою компетентность. Все акты проверок и налоговой и аудиторов в порядке.

– Не знаю, насколько тесные у Вас отношения с аудитором…

«Меня сейчас вырвет!»

– Вы о чем?

– Просто мысли вслух.

– Это попытка меня унизить? Не думаю, что в таком случае, мы хорошо расстанемся.

– Вы мне угрожаете?

– Нет, констатирую…

– Кстати, по поводу нового человека. Нужно, чтобы Вы подыскали себе замену. Больше этим заниматься некому.

В дверь постучали.

На пороге показалось испуганное и одновременно с этим обессиленное лицо секретаря:

– Извините, можно? У меня срочно!

Вика мысленно поблагодарила ее, Господа Бога, всех ангелов и взглянула на директора.

– Можете быть свободны, – жестко ответил тот на немой вопрос и артистичным жестом пригласил Людмилу войти.

Не чуя земли под ногами, девушка повернулась и тихо закрыла за собой дверь, миновала коридор, до потолка заставленный ведрами. Распахнула дверь в свой кабинет. Взглянув на ее мертвенно бледное лицо, Галя больше утвердительно, чем вопросительно сказала:

– Помойка?!

– Могло быть и лучше. Хорошо, что хоть завтра – выходной!

– На чем остановились?

– Я себе ищу замену.

– С ума сошла! Тебе это зачем? Пусть в кадровое агентство обратится. Или не хочешь усугублять?

– Ага. Куплю вечером газету. Пусть подавится!

Она потрогала ледяными руками лоб и щеки. «Вампир, прямо, какой-то!»

– И как после этого работать? – вздохнула Вика, чувствуя себя старой развалиной, – у меня на сегодня столько всего запланировано было!

Зазвонил сотовый, выводя хриплое: «Baby, if you give it to me – I ll give it to you».

– Алло, – не глядя, буркнула она.

– Это Мухин Михаил Федотович, – раздался в трубке важный, медлительный голос, – нужно встретиться, желательно сегодня.

– Вечером?

– Нет, пораньше!

«Черт! Пирожков меня точно пристрелит и закапает!»

– Хорошо, к трем подъеду.

Не выдержав, нервно рассмеялась:

– Напланировала! Прикроешь? Что наврать то?

– Скажи – в пенсионный.

– Ладно, скажешь, что мне позвонили из фонда, просили срочно приехать. Придется поработать на два фронта одновременно.

– Чего ты дергаешься? Возьми на две недели больничный и все!

– У меня калькуляции за этот месяц еще не все разнесены, сама знаешь. И, вообще, еще раз все проверить хочу.

– Да какая разница? Все равно уходишь! Ты и так тут все вылизала!

– Не хочу, чтобы мне в спину потом говорили, что свою работу на кого-то бросила, новому бухгалтеру неудобно свои хвосты оставлять. Да и пока та вникнет!

– Ну и что?

– Не хорошо, не хочу так.

– Понятно, – вздохнула девушка, – сама такая же ненормальная! Как увольняться буду?! Пирожков совсем озвереет!

– Меня прикрыть просто некому, вот он и изгаляется. Трус! А у тебя муж, свекр этажом выше – не тронет, еще и раскланиваться будет, благодарить за хорошую работу.

– Думаешь?

– Уверена, – Колесникова набирала телефон юриста.

Надежды вдовы на отца невесты не оправдались – уже на свадьбе тот проявил себя не лучшим образом. Приехавшие за невестой гости уехали голодными и разговорам бы не было конца, если бы не она, которая сгладила ситуацию, пригласив всех в свой дом и быстро накрыв огромный стол.

Мария была готова умереть со стыда – за своего напившегося на свадьбе единственной дочери отца, за свое плохо сшитое платье, за бедный стол. Весь праздник были слышны пересуды за ее спиной о том, в чем, по сути, не было ее вины. Свекровь, немало заботившаяся о том, «что люди скажут», была шокирована не меньше. Отец не раз в безобразном виде появлялся в ее доме в городе, куда молодые супруги вскоре переехали. Алексей не забыл упрекнуть молодую супругу в отсутствии приданого и материальной помощи от родителей, а свадебные деньги на следующий же день положил на свою сберегательную книжку. Купленные до свадьбы вещи быстро вышли из моды; Маша выходила на улицу в уже нелепом для всех очень коротком пальто и сапогах. Бюджет весь находился в руках мужа, который считал, что для женщины вполне достаточно иметь две юбки (одну на выход, одну – на каждый день попроще), крепкую пару обуви. Девушку пришлось обучить всем премудростям домашнего быта, что явилось еще одним неприятным сюрпризом. Сначала молодые жили в съемных квартирах, а впоследствии купили небольшой частный дом.

Мать Вики часто сравнивала свою семейную жизнь с жизнью старшего брата Володи, который, раздосадованный тем, что младший его опередил, буквально через неделю после их свадьбы, к непомерной материнской радости, подал заявление в ЗАГС с одной из деревенских девушек – Татьяной.

После скороспешной свадьбы старший брат с юной супругой уехали в Москву и вернулись с кучей обновок, включая длинную, модную шубку; каждая молодая семья распорядилась свадебными деньгами по– своему. И семейный бюджет старший брат почему-то отдал в распоряжение своей жены. От обиды, от обманутых ожиданий первое время совместной жизни Маша тихо плакала, не споря и не ругаясь со своим мужем; ее унижала эта постоянная дележка кто сколько внес в семейный бюджет, кто сколько потратил на свадьбу. Было обидно, что у нее такой отец и муж, который даже и не пытался «носить ее на руках». Она наивно полагала, что благородство ее супруга и его любовь к ней, может быть, проснется. И он поймет, что ни в чем ее вины нет, – она же хорошая, красивая, образованная, ее так воспитали и изо всех сил старается освоить эту сложную науку – успеть и работать и все дома вечером переделать.

Прожив вместе немногим больше полгода и окончательно разочаровавшись в своем выборе, Мария решила уйти от мужа. Но куда ей идти? К родителям – стыдно. Да и на пьяного отца удовольствие смотреть небольшое – ей этого хватило и в детстве. Ни защиты, ни поддержки. Но все же на месяц они разъехались. Потом муж приходил к ней на работу, просил вернуться. Не такой уж он и плохой; с ним спокойно, надежно. Он действительно не пьет, не курит, не поднимает на нее руку, терпеливо ждет, когда она научится готовить. Не прихотлив, аккуратен, всегда делает то, что обещал, перед людьми за него никогда не стыдно, ответственный, умеет держать деньги в руках, у нее почему-то никогда не было накоплений. Даже спокойно, с чувством юмора перенес сваренный ею из непотрошеной курицы суп… Он давит на нее, больно бьет словами, загоняя в угол и она никогда не находит, что ему ответить; говорит, что все у нее не так, но в трудную минуту на него можно положиться и одной не сладко. Ну, так его воспитывали… И она вернулась.