— Так значит, вы не жена Шипа? — озадаченно переспросила Эмилин, не в силах пока понять, что же произошло на самом деле. Она проспала сутки. Шип ухаживал за ней прошлой ночью — значит, он и раздел ее. Девушка покраснела, не в силах вспомнить ничего, кроме теплых сильных рук и низкого успокаивающего голоса у самого ее уха.

— Мой муж — Элрик Шеферсгейт. Мы живем совсем рядом с Кернхэмом — ближайшей отсюда деревней в долине. Элрик занимается разведением овец, — пояснила Мэйзри, погладив яркую головку Дерка. Руки ее оказались тонкими, изящными, с гладкой и ухоженной кожей.

Женщина с сочувствием посмотрела на Эмилин:

— Бедняжка, я вижу, что у вас страшно болит голова. Сейчас я принесу вам попить. — С этими словами Мэйзри направилась к полке, которая представляла собой естественную нишу в каменной стене. Выбрав среди стоящей там посуды кружку, она нагнулась, чтобы зачерпнуть воды из деревянного ведра.

Эмилин оглядела комнату. Посреди земляного пола, ограниченный со всех сторон камнями, пылал костер. Стены выглядели темными и блестящими, потолок низким и неровным, а окон не было совсем. Скамейка, шкаф и несколько деревянных табуреток — вот и вся мебель. Входная дверь скрывалась за углом, поэтому ее не было видно — догадаться о ней можно было лишь по краю развевающейся занавески. Эмилин поняла, что на самом деле это вовсе не комната, а пещера.

Вернувшись к девушке, которая лежала на покрытой шкурами соломенной постели, Мэйзри встала на колени и протянула ей воду — прохладную и с привкусом мокрого дерева. Эмилин глотнула и тут же сморщилась от острой боли в виске.

— У вас огромный синяк, миледи. Теперь, когда вы проснулись, я смогу обработать его мазью, но прежде, конечно, вам надо одеться. — Она повернулась к мальчикам: — Дерк, вы можете разделить яблоко пополам с Элви. Смотри только, чтобы он не ел семян и кожуры. И поиграйте-ка вон там, в углу.

Дети устроились на полу с кучкой деревянных солдатиков, и скоро из их угла раздались звуки яростной битвы. Мэйзри принесла Эмилин ее белье и платье, все помятое и в подтеках от воды, но сухое и теплое. Девушка оделась и снова бессильно опустилась на постель.

— Если бы у вас нашлось немного мяты или ромашки, я могла бы приготовить настой от головной боли, — почти шепотом попросила Эмилин.

— Я принесла кое-какие травы. Дайте-ка, я сверну эту шкуру… вот так, — Мэйзри сложила одеяло и получилась удобная толстая подушка. — Отдохните, миледи; сейчас я приготовлю ужин и сразу займусь вами.

Эмилин откинула голову. Мех оказался мягким и приятно согревал. Мэйзри уверенно и быстро двигалась по пещере. Она подбросила в очаг сухих поленьев, и огонь весело затрещал. Потом поставила воду в небольшом железном чайнике, одновременно не переставая помешивать содержимое котелка, который уже шипел на железной проволоке низко над огнем. Хозяйка на минуту вышла через маленькую дверцу в дальнем конце комнаты и вернулась с кувшином и винной флягой. Поставив их на низкую скамейку, положила рядом несколько буханок черного хлеба и головку молодого сыра. Все это она накрыла салфеткой.

Приготовив ужин, Мэйзри поставила на пол у ног Эмилин круглую корзинку и присела сама.

В корзинке оказался целый набор полотняных мешочков и пузатый глиняный кувшин.

— Как вы поранили голову, миледи?

— Упала со своего коня, и он ударил меня копытом, — призналась девушка.

Мэйзри понимающе кивнула и своими мягкими, нежными пальцами аккуратно дотронулась до распухшего виска подопечной, а потом обеими руками ощупала ее голову.

— Шип просил меня прийти сюда, потому что я немного знакома с врачеванием. Он страшно волновался за вас, миледи. Мне он даже показался безумным — так испугался, что не может вас разбудить. Но ничего странного в вашем сне не было — просто вы ужасно измучились и исстрадались, бедняжка.

Эмилин лениво слушала, почти мгновенно расслабившись от теплого прикосновения Мэйзри, нежного, как ласка ангела. Хотя синяк болел, целительная энергия ее рук, казалось, облегчала страдания.

Мэйзри порылась в корзинке и, достав оттуда несколько мешочков, отложила их в сторону.

— У вас на голове еще и огромная шишка, моя госпожа. Она, должно быть, страшно болит. Я приготовлю горячий успокаивающий настой. Он снимет боль и уменьшит опухоль. Но прежде — немного мази из трав. — Мэйзри открыла кувшин и опустила в него пальцы. — Я готовлю ее главным образом из листьев и добавляю немного каштанового и миндального масла. Это хлопотно, но очень помогает в подобных случаях. У меня есть и травяной настой для мытья волос, но вам пока не стоит мочить голову. — Она намазала висок Эмилин какой-то ярко-зеленой мазью. Дерк увидел это из своего угла и рассмеялся, Элви засмеялся потому, что засмеялся брат, и Эмилин улыбнулась в ответ.

— Ты замечательный лекарь, Мэйзри, — признала она.

— Бог послал мне этот дар. Ко мне приходят многие, причем приводят не только своих родных, но и скот. — Женщина светло улыбнулась. — Я всегда стараюсь сделать все, что могу, кого бы мне ни пришлось лечить. Бабушка много рассказывала мне о старых обычаях, травах, растениях и всем прочем, а кое-что я узнала и сама. — Она закончила накладывать мазь и тщательно вытерла руки тряпкой.

Заглянув в отобранные мешочки, Мэйзри взяла из каждого по щепотке сухой травы и завернула смесь в чистую тряпочку, а потом опустила сверток в кипящую воду — в меньший из двух стоящих на огне котелков.

— Ты хорошо знакома с Черным Шипом? — после долгого молчания спросила, наконец, Эмилин.

— Да, хотя он часто надолго пропадает, да и вообще не слишком общителен. Он у нас здесь за лесника — помогает монахам, которым принадлежит эта земля.

— И давно ты с ним знакома? Мэйзри кивнула:

— Да, достаточно давно. — Размешав настой, она налила горячую душистую жидкость в чашку и подала больной.

Осторожно отхлебнув, Эмилин ощутила приятный вкус мяты, легкий аромат ромашки и еще каких-то трав, которых не знала. Прислонившись спиной к стене, крепко сжала теплую деревянную кружку.

Мэйзри присела рядом с Эмилин.

— Восемь лет назад Элрик нашел Шипа на болотах почти мертвым, со стрелой в легких. Он был очень, очень плох. — Она покачала головой, вспомнив события тех времен. — Несколько недель мы не знали, выживет он или умрет, хотя я делала все, что могла, и молилась за него день и ночь. Он долго жил у нас — пока не выздоровел — и все время прятался.

— Значит, ты знаешь, кто он такой на самом деле? — осторожно спросила Эмилин. Мэйзри сощурила глаза:

— Знаю. А вы, миледи?

— Мой отец той роковой ночью помог ему. Сначала мы думали, что ему удалось благополучно скрыться, но потом прошел слух, что он погиб. — Эмилин подняла глаза на свою спасительницу.

Женщина кивнула.

— Так вот оно что, — тихо проговорила она. — Он упоминал сегодня, что в долгу перед вами. А слух о его смерти мы распускали специально — он сам просил нас об этом. Юноша оставался у нас до тех пор, пока не окреп, и мы говорили всем, что это мой кузен. Когда же он ушел, то редко давал о себе знать. Хотя в последние два года начал время от времени появляться. — Мэйзри рассмеялась. — Но все это время мы не нуждались ни в чем: он присылал нам деньги и продукты, оказывал всяческие любезности. Он заплатил нам во много раз больше того, что остался должен. Черный Шип — хороший человек, у него благородное сердце. И он понимает, что такое благодарность. Если он считает, что обязан вам, то сделает все, чтобы отдать долг.

— Он спас меня прошлой ночью. Этого вполне достаточно.

— Вполне возможно, что сам он считает иначе. Он ничего не забывает. Но знаете, что говорит древняя мудрость: лучше старые долги, чем старые распри.

Мэйзри отошла, чтобы помешать что-то в котелке, и через несколько минут Эмилин получила миску горячего ароматного супа, толстый ломоть хлеба с сыром и маленькую чашку чего-то крепкого из винной фляги. Она ела с жадностью, макая куски хлеба в суп, чтобы не оставить ни кусочка овощей и ни капли бульона. Сыр был мягким и сочным, а медовая настойка приятно обжигала рот.