— Твари! Подонки! Гады! — вполголоса бормотал он, наблюдая, как ловкие руки хирурга зашивают ему развороченное плечо.

Медсестра намазала рану какой-то заживляющей мазью и перевязала плечо бинтом. Светка помогла Назару надеть рубашку и пиджак, вывела из операционной.

— Тебе не больно, дорогой? — уточнила она. Вдруг стала такой заботливой, какой ее никто никогда не видел. Это и понятно — гибель Назара была бы для нее полным крахом. Вполне возможно, что ей пришлось бы продолжать свою карьеру на панели.

— Нет! — огрызнулся Назар. — Рана не болит, душа болит! Это уже война!

Они торопливо прошли по коридору на выход, не обращая внимания на раненых гостей, дожидающихся своей очереди на операцию. Причем, некоторые из них имели серьезные ранения и громко стонали, лежа на каталках. Остальные сидели на стульях в полуобморочном состоянии. Несколько медсестер перевязывали тех, у кого ранения были легкие, не осколочные.

— Ну и вечерок! — заметил один из гостей, какой-то бизнесмен средней руки. — И кто это нам такое устроил?

Назар затормозил на полдороги, оглянулся и с такой злостью посмотрел на любопытного гостя, как будто тот и был виновником теракта.

— Я знаю, кто! — выдавил раненый авторитет. — И он будет наказан!

Они с Кучером и Светкой быстро прошествовали на улицу и забрались в джип, стоящий недалеко от выхода. Кучер завел движок, рванул машину вперед.

Назар молча смотрел в окно.

— Кривой, сука! — наконец, выдавил из себя он.

— Надо мочить гада! Пока он нас не замочил! — проворчал Кучер.

— А если это не он? — заметил Назар, так, на всякий случай. Он и сам не сомневался в виновности Кривого, но, тем не менее, прямых доказательств все еще не было. — Что, если кто-то помимо Кривого наезжает на нас? Кривого в расход, а этот кто-то только потирать руки будет. Да, тяжело воевать с тенью!

— Забьем стрелку, прижмем к забору, он сам сознается! — прохрипел Кучер.

— Вряд ли, — заметил Назар.

— Все равно не жилец! — буркнул Кучер.

Он надавил на газ, и джип полетел по Загородному шоссе прочь из города.

После небольшой взбучки, устроенной шефом, Корнюшин и Тарасенко поехали в больницу. Где искать женщину, или ее труп, было совершенно не ясно. Скорее всего, тело пропало по дороге из приемного покоя в морг, и, следовательно, надо искать санитара, который ее туда отвозил. Санитар, которого, как сказал дежурный врач, звали Семенычем, тоже исчез где-то на загородной даче с непонятными координатами. Но приказ полковника не обсуждается, тем более, его никто не отменял, и значит, надо искать чертову дачу и бестолкового Семеныча, который непонятно куда подевал труп. Не похоронил же он его самовольно за свой счет?

Для начала оперативники выяснили имя и фамилию этого пьяницы — Борис Семенович Минаков, и его домашний адрес. То, что он любит это дело, сомнений не возникало — на трезвую голову покойника не потеряешь! Хоть главврач и сказал, что Семеныч уехал на дачу, очевидно, отходить от запоя и общения с покойниками, но ведь мог и не уехать. В лучшем случае кто-то из его родных мог дома остаться, так хоть скажет, где дача находится. Но прежде, чем ехать к нему на квартиру, оперативники решили отыскать ту самую машину скорой, которая привозила женщину в больницу.

Машина быстро нашлась, она стояла в гараже отделения скорой помощи при больнице. Вот только бригада врачей сменилась, и те врачи, которые непосредственно занимались раненой, отдыхали по домам. Зато удалось узнать у диспетчера фамилию водителя — Варенцов. Он сидел в курилке и резался в домино с другими шоферюгами. Наверное, работал по двое суток или еще не успел смениться. Диспетчер вызвал его в кабинет заведующего гаражом, где его поджидали оперативники.

Водила подтвердил, что привозил вчера вечером с Прибрежной улицы женщину с ножевым ранением.

— А вы уверены, что она была жива? — уточнил Корнюшин.

Варенцов, крепкий мужик в летах, нахмурился и слегка помотал головой.

— Вроде стонала всю дорогу, — прохрипел он прокуренным голосом. — Я в эти дела не лезу. Жива она или нет, меня не волнует! Мое дело — баранку крутить. Если я еще буду диагноз устанавливать, тогда вообще до пенсии не дотяну. Никаких нервов не хватит. Но вроде привезли ее живой.

— Понятно, — кивнул Костя. — А вы такого, Минакова, случайно, не знаете?

— Семеныча? — ухмыльнулся водила. — Да кто ж его не знает! Хороший мужик, только выпить любит. Работа такая, без этого нельзя. Мне-то, наоборот, ни в коем случае, а ему — положено.

Тарасенко решил перевести разговор ближе к делу.

— Не знаете, где у него дача?

— Нет. Я к нему на дачу не ездил! — и водила хмыкнул. — Он особенно тут ни с кем не общается, только с покойниками.

Опера поняли, что с водителя они никакой информации не получат, поскольку тот с больными в переговоры не вступает и за их состояние не отвечает.

Осталось искать Семеныча. Теперь только он один мог пролить свет на загадочное исчезновение тела женщины. Костя с Юрой погрузились в «девятку» и поехали по добытому с трудом в справочной адресу. Не то, что его не хотели давать, просто никак не могли найти.

Семеныч жил на окраине города в однокомнатной квартире в пятиэтажке. Оперативники дотащились туда только через час. На звонок дверь никто не открыл. Позвонили еще раз. Безрезультатно. Костя звякнул в соседнюю квартиру. Дверь открылась, и на порог вышла пожилая женщина в фартуке. Видно, ее оторвали от увлекательного упражнения со сковородкой. Оперативники синхронно вынули из карманов удостоверения.

— Вы случайно не знаете, где может быть ваш сосед? — спросил Костя.

— Семеныч? — уточнила женщина. Видно, у нее соседей было много — все-таки на площадке четыре квартиры.

— Он самый!

— Не знаю, — женщина пожала плечами. — А разве дома его нет?

— Нет.

— Странно! А утром вроде приходил.

— А он что, один живет?

— Один. Когда дома, пьет все время. Проспится и с утра на работу. Он в больнице работает, посменно. Сутки на работе, двое дома. С утра придет и опять по новой квасит.

Косте показалось странным, что человек пьет не только на работе, но и дома. Получается, что он пьет без перерыва. Пожалуй, Семеныч так долго не протянет и скоро отправится на свое рабочее место, только уже в качестве покойника.

— А может, он в магазин ушел, за бутылкой? — спросил капитан.

Женщина помотала головой.

— Он после работы все покупает. И домой уже с сумкой приходит.

— Так значит, он на дачу уехал!

— Да какая еще дача! — Соседка махнула рукой. — Нет у него никакой дачи! Была бы дача, он бы ее давно пропил!

Корнюшин повернулся к Тарасенко.

— Слышь, Юрик, сбегай во двор, посмотри на окна его квартиры. Вдруг чего заметишь! Два окна на третьем этаже, рядом с окном на лестницу.

Тарасенко слетал во двор, минут через десять вернулся, доложил:

— В одном окне горит свет. Кажется, это кухня. Может, он спит, как убитый. Ничего не слышит.

— Ты так не шути! — заметил Костя. — Это наш последний свидетель.

— Тогда надо стучать! — предложил Юра.

И они принялись дубасить по двери кулаками, сопровождая удары периодическими трелями звонка. Но все оказалось впустую. Никто так дверь и не открыл.

— Надо ломать! — распорядился Костя. — Похоже, он уже того. Допился.

Тарасенко побежал в близлежащую жилконтору. Через полчаса привел слесаря с инструментом. Тот надавил на дверь плечом, поддев дверное полотно фомкой, и высадил ее в один момент. Оперативники ворвались в квартиру. Юра быстро проверил комнату, Костя — кухню.

Там на полу лежал вниз лицом мужчина. Корнюшин повернул тело на спину, проверил пульс. Пульса не было. Потом оттянул веко, посмотрел зрачок. Зрачок не реагировал на свет. Мужчина был мертв.