– Благодарю, что подождали. – Эта фраза помогла ей немного успокоиться и ослабить дрожь в руках, когда она вынимала свое сокровище.

Ожерелье из бриллиантов и аметистов переливалось и сверкало тысячами разноцветных огоньков. Элизабет смотрела на него, затаив дыхание. Она отошла на несколько шагов и остановилась, глядя на Росса. Их взгляды встретилась.

– Оно принадлежало моей маме, – тихо проговорила она. – Теперь оно принадлежит мне. Эдвина подарила его маме, когда ей исполнился двадцать один год. Вскоре мама вышла замуж за папу, маркиза Торникрофта. – Элизабет замялась. – Вы, может, подумали, что оно не стоит десяти тысяч фунтов стерлингов. Это действительно так – это ожерелье стоит две тысячи гиней, – сказала она и пристально посмотрела на него.

Росс отвел взгляд от прозрачных драгоценных камней и увидел их точную копию прямо перед собой – глаза Элизабет были так же холодны и так же прекрасны.

– Вы похожи на свою маму… – проговорил он с едва заметной улыбкой.

– Как вы догадались? Это же не ее портрет, а ожерелье! – воскликнула она довольно сердито.

– Это ожерелье купил человек, который очень ее любил. У вас, ее глаза…

Элизабет показалось, что ожерелье выдало ее, и она посмотрела на него с осуждением.

– Моему папе оно очень понравилось, потому что оно очень шло маме, и он решил заказать у того же ювелира такие же браслет, серьги, брошь и диадему. Это был его свадебный подарок. Тогда эти украшения стоили восемь тысяч фунтов стерлингов, но, думаю, сейчас они стоят дороже. В отличие от ожерелья, они хранятся в банке и тоже принадлежат мне. – Элизабет пристально посмотрела на него, стараясь понять, согласен ли он на ее предложение.

– Вы думаете, я постесняюсь взять и их? – спросил он.

– Ничуть, милорд, – ответила она ледяным тоном, хотя щеки у нее пылали. – Нашего короткого знакомства вполне достаточно, чтобы понять, что вы человек бессовестный.

– Благодарю за доверие, миледи, – ответил Росс, расплываясь в широкой улыбке.

– Я хотела бы получить от вас расписку, – выпалила Элизабет.

Он громко расхохотался в ответ.

– Ну, разумеется! А как остальные драгоценности попадут в мои разбойничьи руки? Элизабет подошла к небольшому письменному столу у окна и начала писать. От волнения у нее опять задрожали руки, и на листе образовалась клякса. Взяв другой лист, она написала распоряжение банкиру.

– Это дает вам право взять весь гарнитур, когда вам будет угодно. Но учтите, сэр Джошуа сначала согласует это со мной, так как это не обычное распоряжение…

Росс взял записку и сунул ее в карман, затем положил ожерелье в бархатный футляр. Вишневый бархат почти целиком скрылся в большой смуглой руке.

– Расписку… – прошептала она, вдруг испугавшись, что он сейчас уйдет, унеся все ее богатство, и, поскольку сделка прошла без свидетелей, потом ничего никому не докажешь. – Пожалуйста… – проговорила она севшим до хрипоты голосом.

Он подошел к столу и быстро написал расписку. Она схватила ее ледяной рукой и прижала к груди, словно боялась, что ее отнимут.

– Благодарю вас, – пробормотала она, с ужасом глядя на него, потом повернулась и решительно направилась к выходу.

– Если вы захотите все это вернуть, – проговорил он, глядя ей в спину, – то уговорите Эдвину быть благоразумной и отдать мне долг через неделю. Тогда я верну ваши драгоценности. Но если она и через неделю не заплатит, пеняйте на себя.

Элизабет недовольно поморщилась. Надо обернуться и поблагодарить, но слова застревали в горле, к глазам подступали слезы. Не проронив ни слова и так и не обернувшись, она вышла из гостиной.

– Стрэттон, я думала, что вы давно уехали!

Росс подошел к шкафчику, взял стакан и налил себе из графина виски. Сделав глоток, он посмотрел на Эдвину поверх стакана.

– Вы же хотели приехать в Кент до захода солнца, – сказала она, взглянув на каминные часы. – Пожалуй, вы теперь не успеете… – Она кивнула на графин: – Вы, я вижу, нашли виски. – Она улыбнулась. – А, наверное, моя внучка позаботилась о вас. Она может быть очаровательной хозяйкой… когда захочет.

– Вы прекрасно знаете, что я угощаю себя сам, – с насмешливой улыбкой проговорил Росс.

– Ну и что вы скажете о моей милой Лиззи? Не правда ли, хорошенькая девочка? Я не сомневалась, что она вам понравится.

– Нет, она мне не понравилась. Но и для вас, и для вашей внучки это неважно.

– Подумайте, Стрэттон! Я раскошелюсь только в том случае, если все закончится свадьбой. Будет свадьба – будет приданое. Не будет свадьбы – не будет приданого. Я не хочу, чтобы она устроила свою жизнь… по-другому. Так она могла устроиться еще десять лет назад… и на прошлой неделе, если бы захотела. У нее до сих пор есть поклонники.

– Не сомневаюсь, – сухо ответил он.

– Ну, не томите меня! Рассказывайте скорее! Вы сделали ей предложение?

– Нет, но мы пришли к вполне приемлемому соглашению, – ответил Росс.

– Каким образом?

– Она возместила мне долг.

– Что?!

Росс поставил стакан на столик и открыл бархатный футляр. Эдвина посмотрела на колье, потом на Росса.

– Вы ей и в самом деле не понравились, Стрэттон. А я-то всегда считала, что она ни за что на свете не расстанется с этим колье!

– Она рассталась не только с этим ожерельем, но и со всем гарнитуром, – сообщил он.

– Значит, она очень испугалась, что не в характере моей отважной Лиззи, – возразила Эдвина.

– Было бы очень благородно с вашей стороны, если бы вы выкупили у меня эти фамильные драгоценности, раз ваша внучка так дорожит ими, – предложил Росс.

– Вот уж нет, – без тени сожаления проговорила Эдвина. – И зачем? Я все еще не теряю надежды, что вы сделаете ей предложение, не зря же вы до сих пор здесь! И вовсе вы не так уж заняты, и в Кент вы, похоже, не очень-то торопитесь. Осмелюсь предположить, Росс, что вы поняли, что вели себя как неотесанный мужлан, и теперь вас мучает раскаяние. Ну, не нравится вам моя внучка сейчас, зато завтра…

Едва заметная улыбка тронула его чувственные губы, темные брови недоверчиво поднялись, зеленовато-карие глаза насмешливо взглянули на Эдвину. Он залпом выпил виски, с громким стуком поставил стакан на стол и быстро пошел к двери. Эдвина повернулась и, держась на почтительном расстоянии, отправилась за ним. Она видела, как он на ходу взял у Петтифера плащ и трость и быстро направился к выходу.

– Завтра ты прибежишь как миленький, – хитро улыбнувшись, прошептала Эдвина, как только за Россом закрылась тяжелая дубовая дверь.

– Лиззи, почему ты молчишь? Не хочешь со мной разговаривать? – спросила Эдвина внучку за завтраком.

Леди Элизабет Роу поставила кофейную чашечку на стол и посмотрела на бабушку.

– Ты собираешься вернуть долг этому человеку?

– Нет, сейчас не могу – я вложила все наличные деньги в одно выгодное дело.

– Тогда нам больше не о чем разговаривать.

– Лиззи, дорогая… – ласково заворковала Эдвина. – Перестань! Стрэттон был у нас два дня назад, а ты все еще сердишься на меня. Хватит дуться. Я действительно думала, что вы с виконтом понравитесь друг другу. Видно, не суждено… – проговорила она, как бы, между прочим. – Кстати, чем он тебе не угодил? Разве он не красив собой? Или не умеет вести себя, как подобает человеку из высшего общества? Учти, все леди от него без ума…

Элизабет выскочила из-за стола.

– Какой же он красивый, он вылитый цыган. Просто хорошо одет, вот и все! И не умеет себя вести! Он обозвал меня грубой, заносчивой стервой!

– Не может быть! – ахнула Эдвина. – Обычно он очень обходителен. Наверное, ты его здорово обидела. Признавайся! Ты, в самом деле, бываешь иногда очень резкой и высокомерной, Лиззи.

Элизабет покраснела и прижалась горячим лбом к прохладному оконному стеклу. Сказать откровенно, она вела себя очень плохо. Но он заслужил это. Ослепленная гневом, она своими руками отдала дорогие сердцу мамины драгоценности… свои собственные драгоценности.