Повезло лишь в том, что палаты на этом этаже были двухместными. А, учитывая, что ее соседку по комнате буквально перед выходными выписали, находилась девушка сейчас совершенно одна. Соседняя кровать аккуратно застелена темно-синим покрывалом. Софа вздохнула и направилась к умывальнику. Открыла воду в кране и взглянула в небольшое мутное зеркало, висевшее на стене. Серые усталые глаза, залегшие тени внизу, лицо словно осунулось и побледнело. Нет, пожалуй, надо будет проситься на выписку. Хуже не будет, а лучше уж точно.

Девушка пригладила темные волосы, заправив их за уши, и сполоснула лицо холодной водой, прогоняя остатки сна напрочь.

Софья была права. Минут через 10 по коридору послышались мерные шаги и чьи-то голоса, обсуждающие с какой палаты начать обход. Белоусова как раз успевала привести себя в порядок, умыться, расчесаться и сменить белье. А после открылась дверь в палату, и внутрь прошли главный врач, мужчина лет сорока, опрятный, короткостриженный, зав. отделением, невысокая пухленькая женщина-блондинка и молодой дежурный кардиолог. Решили почему-то начать именно с палаты Софы. Девушка села поровнее на кровати, стараясь выглядеть как можно дружелюбнее.

— Доброе утро, Софья! Как спалось? — улыбаясь, поприветствовал ее молодой врач по имени Андрей Сергеевич. Красивый такой, темноволосый, голубоглазый, с ненавязчивой улыбкой на лице. Он снял очки и убрал их в карман своего белоснежного халата, доставая из другого кармана блокнот с ручкой. Главврач и зав. отделением перекинулись парой фраз и что-то записали для себя в небольшой тетради.

— Доброе утро, — пробормотала она, — спасибо, все отлично, — Софья не сводила глаз с папки в руках врача, как будто могла этим взглядом что-то изменить, уже заранее готовясь к тому, что, возможно, придется уговаривать персонал выписать ее отсюда, может даже под личную ответственность, как уже делала много раз.

— Вчера пришли твои анализы. — оповестил девушку врач, не скрывая своей улыбки. — Все результаты в норме, я даже рад, что ты идешь на поправку. И уже завтра утром мы хотели бы тебя выписать.

Главврач и заведующая переглянулись и, удовлетворившись состоянием пациентки, поспешили скрыться из глаз и начать обход других палат без Андрея Сергеевича.

Однако на этот раз Белоусова ошиблась. Услышав про то, что анализы в норме, и завтра она может покинуть больничные стены, девушка заулыбалась и смешно сморщила нос.

— Знаешь, только дома я тебе посоветую придерживаться определенных требований и вовремя принимать назначенные лекарства. — кардиолог записал названия лекарств, которые необходимо было принимать Софье, протянул ей листок и собрался было уйти, но обернулся у двери, явно собираясь сказать девушке что-то важное. — Они предлагали тебе остаться здесь еще на месяц, но я им сказал, что тебе будет намного лучше дома. Хоть мы и считаемся лучшей городской больницей, но условия проживания у нас хромают. Я не собираюсь держать тебя тут, словно в клетке. Скажу, что направил в профилакторий. Идет?

Она взяла протянутый ей листок и начала изучать написанное на нем. Знакомые уже лекарства, названия которых уже выучила и знала все их дозировки. Впрочем, принимать она их не собиралась. Не то, чтоб не верила в их эффективность. А просто надоело. Однако Андрею Сергеевичу покивала, соглашаясь с рекомендациями.

Врач подмигнул Белоусовой и поспешил скрыться за белыми дверями больничного коридора. Доктор казался ей хорошим специалистом в своей области, хотя она понимала, что обычно под словосочетанием «хороший врач» скрывается понятие «хороший человек», а, точнее, доктор, относящийся по-человечески к своим пациентам. Далеко не все они могли видеть в людях, лежащих в одинаковых палатах, не просто материал для изучения, а именно людей, со своими желаниями и чувствами. Другой бы без раздумий заставил лежать в больничных стенах еще столько, сколько положено, и плевать на то, что дома, как говорится, и стены лечат.

Поэтому, посмотрев на закрывающуюся дверь, Софа встала с кровати, машинально разгладив одеяло, и подошла к окну. Правильно, никакая самая обустроенная больница не могла дать то, что было дома. Ну, точнее, в общежитии, в котором студентка и проживала на момент обучения. Но все-таки, там было все свое, любовно обжитое, в определенном порядке разложенное на полочках. А тут она ощущала себя взаперти. Необходимость соблюдать жесткий режим тоже не придавал больше свободы.

Полюбовавшись на довольно стандартный вид из окна, Софа огляделась вокруг, потом открыла тумбочку, словно проверяя, не забыла ли что. Хотелось прямо сейчас начать собирать вещи, и, встав на пол прямо на коленки, девушка стала перебирать свои малочисленные предметы личной гигиены, переставляя их в одной ей понятном порядке.

Через полчаса раздался тихий звонок, возвещающий о начале завтрака. По коридорам доносился запах овсяной каши с бананом и едва уловимый, но выраженный запах цитрусовых. Кажется, сегодня будет чай с лимоном. Или свежевыжатый апельсиновый сок. Так сразу сказать было трудно, учитывая, что на кухне были любители кардинально менять питьевое меню.

Также всюду сновали медсестры в белых халатах и раздавали в каждую палату дневную норму таблеток. Софье их тоже принесли на небольшом блюдечке со стаканом воды. Притом даже активно следили, чтобы пациент их все выпил, а затем и блюдце, и стакан забирали с собой. И так три раза в день.

Позавтракав, София расположилась на своей кровати, чуть прогнувшейся от веса забравшейся на нее с ногами девушки. Учитывая то, что готовили ее к выписке, сегодня вряд ли уже кто ее мог побеспокоить, поэтому она достала электронную книгу и принялась листать странички, выискивая ту, которая могла заинтересовать в данный момент.

После завтрака в палату Белоусовой постучали. С разрешения войти, в дверь протиснулась светло-каштановая голова симпатичной голубоглазой девушки и посмотрела на Софу.

— Хей, привет. Софья же, да? — поинтересовалась вошедшая, протискиваясь в палату уже полностью. — Я Ада. Меня тут в твою палату переводят. Говорят, тебя завтра выписывают. Вот счастье кому-то. А мне еще здесь около недели придется пробыть.

Девушка была довольно симпатичной на вид. Хрупкая, с острыми плечами и коленками, бледноватая, со слегка запавшими скулами. Одета просто и по больничному — в хлопковой белой майке, бежевых пижамных штанах с медвежатами и в пушистых зеленых тапочках с заячьими ушами.

— А, привет, — София подняла голову от книги, осматривая вошедшую. — Да, я Софа. Меня завтра выписывают. Но, может, к тебе еще кого подселят, чтоб не скучно было.

По мнению самой девушки, в палате лежать одной скучно не было. Наоборот, здорово, занимаешься, чем хочешь, избавленный от необходимости реагировать на соседа. Но знала она и то, что практически всегда почему-то находившиеся в больнице люди предпочитали лежать в наполненной палате, объясняя это тем, что так не скучно.

— Ага, наверное подселят. — согласилась Ада, запрыгивая на соседнюю кровать. — Я здесь уже давно лежу. Месяца 3. Консилиум все не хочет меня отпускать. Осложнений боятся. Зато тот симпатичный молодой доктор мне понравился. Такой обходительный со всеми. Хоть с молодыми, хоть с бабульками. Профессионал своего дела.

Девушка довольно откинулась назад, опершись спиной о белоснежную больничную стену. Потом она проверила кровать на прочность, изучила стоящую у кровати тумбочку, взглядом пробежалась по обстановке и довольно улыбнулась.

Софья оторвалась от книги, осматривая будущую соседку. Все лежавшие в больницах обычно делились в ее представлении на две категории. Одни — те, кто, находясь на лечении, постоянно были чем-то недовольны, вечно ворча и давя этим своим настроением на остальных. Можно подумать, кому-то нравится лежать в больнице. Но, вторая категория были те, кто, несмотря на сроки пребывания тут, все равно оставались жизнерадостными, терпеливо вынося все процедуры, все минусы больничной жизни. А, если когда и было трудно, то не переносили это на остальных, понимая, что и так тяжело, и так не дома. А что толку ныть, если этим ничего не изменишь?