— Ребенок Илленмиля у меня под сердцем, — тихо, устало, но в то же время как-то торжественно проговорила Лианэй. — Уже третий месяц на исходе.

Киммерион долго молчал. Очень долго. Хоть решение он принял почти мгновенно, но подсознательно пытался найти другой выход. Искал — и не находил.

— Время позднее, сестра, иди спать.

Когда старший брат говорил таким тоном, даже своенравная Лианэй не решалась с ним спорить. Измученная эльфа уснула почти мгновенно.

Киммерион же оседлал коня и умчался в ночь. Времени в обрез, а сделать нужно многое.

Лианэй проснулась на рассвете. Над ней склонился Ким.

— Вставай, сестренка, уже утро. Надо торопиться. Завтрак на столе, я вернусь через полчаса.

Спустя тридцать минут эльф вошел в комнату сестры, одетый в дорожный костюм. За спиной — длинный меч, на поясе колчан с боевыми стрелами.

— Ты готова? Тогда в путь.

Через четверть часа Киммерион и Лианэй выехали со двора маленького лесного домика. Ехали молча.

Лиа рискнула нарушить молчание лишь вечером, на привале у костра.

— Ким, объясни мне, наконец, что происходит? — слегка дрожащим голосом осведомилась она.

— Мы бежим, — со спокойной усмешкой пояснил Киммерион. — Сама понимаешь, отец от своего не отступится, а князь, как известно, бастардов не жалует. Здесь тебе не жить. Да ты ведь и сама хотела сбежать, небось, попрощаться заехала?

— Но ты-то почему бежишь со мной?

— Лиа, или ты сказала что-то, не подумав, или решила меня обидеть, — покачал головой эльф.

— Прости, но…

— У меня же нет никого, кроме тебя, сестренка, — улыбнулся Ким. — А так и ты целее будешь, и я с ума сходить от страха за тебя не буду.

— Но куда мы едем?

— В Империю Людей, разумеется. Лучше бы, конечно, на Север, но в объезд Империи дорога займет около года, а у нас нет этого времени. Я подумал — в Париас лучше не ехать, к оркам и соваться нечего, про Жестокие Пустоши я и вовсе молчу, как и про Сэйкарон[5]… Поедем через Империю, в Мидиграде задержимся, родишь, придешь в себя, и отправимся на север уже втроем.

— Ким, но у нас нет ни денег, ни документов! Вообще ничего…

Вместо ответа эльф снял с пояса кошель и показал сестре.

— Здесь сто золотых имперских марок. А таких кошельков у меня три. Документы тоже есть.

— Но как же я буду рожать без мужа? У людей это не принято, а мы едем в их Империю…

— Кто сказал, что у тебя нет мужа? У тебя есть муж, — криво улыбнулся Ким. — В документах стоят имена Киммериона ан Илленмиль и Лианэй ан Илленмиль, состоящих в законном браке. К счастью, мы с тобой не очень похожи, только глаза одинаковые, но разве люди это заметят?

— Какая у нас фамилия?!?

— Прости, — мягко улыбнулся эльф. — Просто первое, что пришло в голову. Кроме того, мне кажется, будет справедливо, что твой ребенок будет носить имя своего отца.

Лиа подошла к брату, села рядом и обняла его. Они были одни, вдвоем против всего мира, но не сомневались, что победят.

До этого момента Ким все помнил прекрасно. Впрочем, богатая на приключения дорога тоже не забылась. А вот те три месяца, что они прожили в Мидиграде, словно бы кто-то слегка подтер ластиком. Воспоминания были смутные, туманные и обрывочные. Какие-то отдельные моменты эльф помнил хорошо — исхудавшую Лианэй с большим животом, грубое лицо управляющего на плантациях подземных уровней, где Ким делал самую грязную работу за две серебряных марки в неделю, постоянно летящее в их с сестрой адрес оскорбительно-презрительное «нелюдь», холодную комнатушку в общинном доме…

А потом произошло то, что Киммерион с содроганием вспоминал все эти годы. Его жестоко избила банда отморозков, когда он в поисках хоть какого-нибудь заработка скитался по второму уровню Нижнего города. Кое-как добравшись до дома, Киммерион потерял сознание, а на следующий день не смог встать с постели. Нужны были лекарства, но денег на них не было — всего огромного даже по столичным меркам капитала в триста золотых марок брат с сестрой лишились на третий день пребывания в столице — золото отобрали стражники. Как и документы.

Лианэй в отчаянии обратилась за помощью к Мамаше Динки — толстой отвратительной бабе, жившей в комнате напротив и порой предлагавшей мало-мальски привлекательным девушкам возможность быстро заработать денег. Динки согласилась дать Лиа возможность заработать, но каким образом! Сказав, что у нее есть «идеальные» клиенты, она привела трех парней, которые забавлялись с девушкой сначала по очереди, потом вместе, заставляя Кима на все это смотреть. В память эльфа навсегда врезалась фраза одного из них: «Ай да Мамаша Динки! Какой товар! Когда еще удастся отыметь брюхатую нелюдь!».

Когда они ушли, Лиа, не глядя на брата, сказала: «Зато у нас теперь есть две золотые марки…», а, подняв на него глаза, вскрикнула — густые золотисто-каштановые волосы Киммериона стали наполовину седыми.

Как девушка не потеряла после этих издевательств ребенка — неизвестно. Разве что Мерцающая Звезда берегла зачем-то несчастное дитя…

От самоубийства Кима тогда спасло лишь понимание того, что Лианэй без него погибнет.

С того дня в доме периодически появлялась еда, на которую не хватило бы его заработка. Трижды себя презирая и проклиная, эльф старался не думать откуда Лиа достала деньги.

Потом был рейд Шестого Департамента. У эльфов не было имперского гражданства, да и каких-либо других документов… Впрочем, в участке Ким и Лиа впервые за очень долгое время досыта поели, а полицейские, видя откровенно выпирающий живот девушки — она была на двенадцатом месяце[6] — принесли ей одеяла, подушку и матрац.

Через три дня за ними пришли. Четыре неброско одетых человека предъявили полицейским какую-то бумагу и забрали всех не-людей, в том числе Кима с сестрой. Возле участка стояла закрытая карета, в которую аккуратно усадили Лианэй и вежливо, но твердо — Киммериона. Так они попали в ООР, Отдел Особых Расследований, Тринадцатый Стол Имперской Канцелярии.

События следующих двух месяцев память воспроизводить отказывалась напрочь. Дальнейшие воспоминания — обустроенная по вкусу Кима комната, он сидит на полу, рядом лежит Лиа. Исхудавшая, уже без живота, очень бледная и спокойная. Мертвая.

Все, что эльф помнил о последующих двух годах в застенках Тринадцатого Департамента, можно описать скупой, почти ничего не выражающей фразой — глава ООР ставил над ним какие-то эксперименты. Подробностей эльф, к счастью, не помнил. Следующий отрезок времени Киммерион вновь потерял из памяти.

Очнулся Ким в подземной камере. Он был голоден. В камеру бросили человека. Неожиданно клыки эльфа удлинились, он разорвал горло жертвы, с головы до ног перемазавшись в крови. Так Киммерион понял, что стал вампиром.

Много лет Ким провел в этой камере. Через день ему кидали пищу, а когда охрана его не видела, он развивал в себе новые способности и учился ими управлять. А когда представился удобный момент — сбежал.

В душе Киммериона жило лишь одно чувство — жажда мести. Он люто ненавидел Александра Здравовича, и знал его тайну. Но для мести нужны были возможности, а сейчас их не было.

Воспоминания отхлынули. Эльфу хотелось кричать, выть, кататься по полу от душевной муки, но больше всего ему хотелось посмотреть в глаза Здравовича за миг до его смерти и спросить: «За что?»

Через некоторое время Ким забылся тяжелым сном. Впереди было много дел, и ему нужны были силы.

вернуться

5

В Париасе процветает работорговля, Жестокие Пустоши — места, подвергшиеся изменению Варпа (энергии Хаоса), в Сэйкароне власть в руках Церкви Мазуса, неприемлющей не-людей. Ким ошибался только насчет орков — зеленокожие, несмотря на давнюю вражду с эльфами, беременной женщине помогли бы. (прим. автора).

вернуться

6

Эльфийские женщины вынашивают ребенка двенадцать с половиной месяцев. (прим. автора).


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: