— Чокнутый, — сказало дитя тьмы и засверкало пятками, скрываясь за углом многоквартирного дома.

— Псих какой-то, — пробормотал Гусев и отправился к метро.

— Чем я могу вам помочь? — поинтересовалась молодая и улыбчивая девушка-менеджер, когда Гусев уселся за столик для обслуживания клиентов.

— У меня когда-то был счет в вашем банке, — сказал Гусев. — Я хотел бы узнать, что с ним стало.

— Можно ваш паспорт?

— Пожалуйста.

Руки девушки запорхали над клавиатурой, а ее носик забавно сморщился.

— Простите, ничего не могу найти. Как давно это было?

— Тридцать семь лет назад.

Девушка посмотрела на Гусева. Гусев мило улыбнулся.

— Вы шутите?

— Нет. И у меня тогда был другой номер паспорта.

— А сколько вам тогда было лет?

— Тридцать три.

— А сколько вам сейчас?

— Семьдесят.

— И как это может быть? — Гусев прямо-таки поразился ее выдержке.

— Вы слышали о крионике?

— О, — сказала девушка. — А я думаю, откуда мне ваше лицо знакомо. Это же вас показывали в новостях?

— Наверное, — сказал Гусев. Сам он новости не смотрел, но предполагал, что ребята из «Второй жизни» запросто могли пропихнуть сюжет на телевидение.

— Подождите минутку, — сказала она и упорхнула.

Через минутку к Гусеву вышел сам начальник отдела по работе с физическими лицами. Его звали Алексей, он был улыбчив, прилизан и отчего-то напоминал Гусеву хорька, хотя никакого физического сходства между Алексеем и хорьком не прослеживалось.

Алексей проводил Гусева в свой кабинет, усадил в дорогое кожаное кресло и попросил еще подождать. Минут через двадцать Алексей вернулся, вставил в свой компьютер флешку, постукал пальцем по тачпаду и попросил Гусева еще раз предъявить документы.

— Да, — наконец подтвердил он. — Похоже, у вас действительно был счет в нашем банке.

— Отлично, — сказал Гусев. — Когда я смогу получить к нему доступ?

— Боюсь, с этим могут возникнуть определенные сложности, — улыбнулся Алексей. Гусев не нашел в этом заявлении ничего смешного.

— Например? — холодно осведомился он.

— Когда вы… когда с вами случилась неприятность, ваш счет заморозили.

— Как и меня, — сказал Гусев. — Но теперь меня разморозили, и я не вижу причин, мешающих вам так же поступить и с моим счетом.

— Тем не менее, такие причины есть.

— Огласите, — попросил Гусев.

— Понимаете, в банковском деле важна точность, — сказал Алексей. — Следование духу закона до последней буквы, так сказать. Тщательная проверка всех документов, фиксирование всех операций, полная финансовая отчетность…

Гусев молчал. Длительное вступление не обещало ему ничего хорошего, но он был из тех людей, которые и не ждут от жизни ничего хорошего, а потому не удивился. Он твердо знал, что в банке будут проблемы и на вложенные когда-то деньги особо не рассчитывал. Ему просто хотелось убедиться.

— Понимаете, — наконец-то перешел к сути Алексей. — Я вот понимаю, что вы и есть тот самый Гусев, который открывал у нас счет сорок с лишним лет назад. Я смотрю телевизор, читаю новости и знаю об этой истории в частности и о крионике в целом. Сейчас уже существуют законы, регулирующие подобные ситуации, но тридцать семь лет назад их не было. И тогда вы были признаны мертвым, и…э… В общем, для того, чтобы разморозить доступ к вашему счету, мне нужно документальное подтверждение что вы — это вы. Вы мне такие документы предоставить можете?

— Я уже показывал вам паспорт.

— Паспорт выдан гражданину Гусеву в этом году. В нем нет никакой связи с гражданином Гусевым, который открывал у нас счет четыре десятка лет назад.

— Дата рождения, например.

— Есть тысячи людей с одинаковыми датами рождения, — сказал Алексей.

— На самом деле, миллионы, — сказал Гусев. — Дат рождения всего-то триста шестьдесят пять, а людей в мире — несколько миллиардов.

— Вот именно, — сказал Алексей. — Я рад, что вы это понимаете.

— Ладно, — сказал Гусев. — Я понимаю, в чем проблема. Теперь расскажите мне, как эту проблему можно решить.

— Я даже не знаю, — развел руками Алексей. — Разве что только через суд.

В том, как он это произнес, была какая-то странность. Ну вот как если бы монах обратился к настоятелю монастыря с моральной дилеммой, а тот бы ему сообщил, что разрешить ее можно только продав дьяволу свою бессмертную душу.

Гусев обратил на эту странность внимание, но заострять не стал.

— Тогда увидимся в суде.

Алексей широко улыбнулся.

— Сильно сомневаюсь, — сказал он.

Причину Алексеевских сомнений Гусев понял к вечеру. Он успел пообщаться с четырьмя разными адвокатами из трех разных юридических контор, и ни один из них не выказал ни малейшего желания браться за иск к банку.

Бродя по адвокатским конторам, Гусев заметил очередную странность. Среди встреченных им юристов не было женщин. Но и это еще не все. Среди встреченных им юристов не было стариков. Среди них не было ни одного толстяка.

Все адвокаты оказывались людьми в возрасте до сорока лет, все они были стройными и подтянутыми, а у некоторых под дорогими костюмами прятались мышцы. У кого-то горы, у кого-то бугры, но ни задохликов, ни обладателей пивными животиками Гусев так и не увидел. Видимо, фитнес среди юристов был не просто моден, он был необходим, он был одной из главных составляющих имиджа успешного адвоката. Однако, это ни пролило ни лучика света на отсутствие среди них женщин и людей предпенсионного возраста.

Гусев понимал, что этому факту наверняка есть какое-то рациональное и, скорее всего, очень простое объяснение, и причина лежит на поверхности, и ответ не может быть так уж сложен, но задавать вопросы он не решился. В этом мире задавать вопросы надо было очень аккуратно, ведь за каждым неосторожным словом мог последовать вызов на дуэль, а Гусев не горел желанием стрелять в других людей. Снова.

Вечером он поужинал в какой-то кафешке, заказал кофе и проверил свой почтовый ящик.

Обещанные Максом файлы уже бултыхались в аттачменте, и Гусев, прихлебывая горячий напиток, принялся изучать обстоятельства собственной смерти.

Весьма загадочные, надо сказать, обстоятельства.

Гусева застрелили субботним вечером в его собственной квартире. Приблизительно в десять часов. В то же время с его телефона было совершено два анонимных телефонных звонка, голос звонившего, как водится, был изменен. Первый звонок поступил в дежурное отделение клиники «Вторая жизнь», второй — тоже в дежурное отделение, но уже полиции. Интервал между звонками был меньше минуты.

Дверь в его квартиру осталась открытой.

Криомедики приехали первыми и полицию им пришлось ждать. Однако, поскольку причина смерти Гусева была очевидна, они начали обговоренные в клиентском договоре мероприятия, которые хоть и не могли спасти пациенту жизнь, но делали его смерть не окончательной. Полиция, надо полагать, не пришла из-за этого в неописуемый восторг, однако, возбухать не стала. Видимо, ребята из «Второй жизни» дали на лапу кому-то из милицейских чинов.

По этой же причине не стали проводить вскрытие. Полицейский эксперт присутствовал при процедуре окончательной заморозки, и после того, как Гусева упаковали в холодильник, получил на руки полный отчет о характере гусевского ранения.

Сквозное, предполагаемый калибр — около девяти миллиметров, пулю в квартире Гусева так и не нашли. Полиция заключила, что стрелял профессионал и принялась искать причину убийства в области гусевской профессиональной деятельности, что было делом гиблым и абсолютно бесперспективным.

Таких, как Гусев, киллерам не заказывали. Для этого он был слишком мелок, слишком легко заменяем, слишком ничтожен для того, чтобы его смерть оказала хоть какое-то влияние он огромный корпоративный механизм, винтиком которого он служил. Он не был олигархом, не был владельцем компании, не был топ-менеджером, его звено было чуть выше среднего, и ни конкурентам, ни честолюбивым коллегам не было никакой выгоды от его смерти.