Подполковник неприязненно оглядел румяных мичманов. Перед ним стояли молодые стройные парни, одетые дорожно. Были они крепки, невысоки и коренасты. Даже лицами походили друг на друга. Только у одного волосы и маленькие усики пшеничного цвета, а другой - жгучий брюнет, словно из турок свое происхождение вел. Востроухов даже засомневался - не братья ль перед ним. Глянул в проходные документы - нет, у одного фамилия Мягков, у другого - Раилов. Подполковник вскрыл печати на казенном пакете, бегло пробежал глазами предписание и, подняв красные от неумеренных возлияний Бахусу глаза, ухмыльнулся:

- С прибытием, господа. Уж больно одинаковы вы, похоже, что с одного ларца. Не братья ли?

Оказалось - братья.

Иван поинтересовался постоем. Подполковник Востроухов осклабился еще шире, встал из-за стола, подошел к окну и со злорадством показал рукою на дом, что стоял на отшибе от прочих:

- Вон, наведайтесь к Анастасии! Все одно муж в море пропал!

3. ЗНАКОМСТВО С КОРАБЛЕМ

Рядом с темным оббитым волнами баркасом покачивалось на волне близ причала странное сооружение, похожее на удлиненную дубовую бочку, в стенках которой поблескивало несколько круглых окошек. Чуть ниже окон с каждой стороны торчало из корпуса по три весла, и эти нехитрые приспособления указывали, что непонятное сооружение предназначалось для плавания в морских просторах. Ближе к заостренному носу, окованному медными пластинками, поверх бочки стоял малый дубовый бочонок, из которого высовывалась изогнутая буквой "г" подзорная труба. На корме странного судна издевательски был приделан руль, словно кто-то и в самом деле мог этой невероятной поделкой управлять.

- Не кривись, - посоветовал Востроухов, заметив гримасу неудовольствия на лице Ивана. - Большое дело тебе с братом доверено! Государственное дело!

- Да нешто на таком по морю плавать можно? - недоверчиво прищурился Иван. - Нешто эта несуразица на волне удержаться сможет?

Яков молчал. Щуря глаз, он внимательно приглядывался к диковинному судну.

- На волне, может, и не удержится, - вклинился в разговор Маркел Плисецкий. - А вот подводой держится, сам пробовал!

Под водой? Новоявленные мичмана переглянулись. Вот уж диво-то! Когда тебя топят в сражении славном, дело понятное, но самому до боя топиться?

- Вам-то можно сие лицезреть, - сказал Маркел. - Сие есть секретнейшее изобретение славного кораблестроителя Курилы Артамонова, и называется оно подводка. Предназначена сия подводка для деликатной морской разведки и тайной высадки в места, захваченные неприятелем. А еще она предназначена для того, чтобы посредством подводных мин корабли неприятеля из боевого порядка выводить. Экипажу на сем судне девять человек:

шесть матросов, предназначенных для весельной гребли, командир, твердой рукой ведущий корабль по верному курсу, штурман, следящий за тем, чтобы подводка не сбилась с пути, да еще минер, которому назначено следить за подводными минами и устанавливать их у днища вражеского суда, дабы в назначенное время посредством взрыва произвести изрядное смятение во вражьем экипаже, а при удаче и сам корабль отправить на морское дно.

- Это как же шлюпочным манером можно под водою грести? - не выдержал Иван.

- Можно, - уверенно сказал Курила Артамонов. Был он высок, плечист и бородат. Тридцать рублей по государеву указу за бороду не платил, а потому и не сбривал; А не платил пошлины за бороду по личному распоряжению Петра Алексеевича. Коли правила есть, так и исключения из них обязательно будут. Еще, глядишь, и в чем пожалуют. За поясом у Курилы Артамонова был небольшой плотницкий топорик, и до того острый, что воздух надвое резал. - При разумном командирстве не только грести, ими править можно. Скажем, левая сторона табань, а правая свое загребает. И - наоборот, коли нужда в том возникнет.

Яков присел, пощупал мокрые доски тесно подогнанной обшивы, тронул пальцами холодные и уже тронутые ржавчиной обручи, опоясывающие подводку. Ни дать ни взять бочка близ причала плавает. Вода была прозрачной, и сквозь нее проглядывались уступчатые рыбьи плавники в нижней части бочки. Плавники не давали подводке крутиться. С обеих сторон дубового корпуса в воду уходило по три прочных, средней толщины пеньковых канатика, наматывающихся на вытянутые вдоль судна барабаны.

Яков вытер мокрые пальцы о панталоны, выпрямился.

- А как же подводка держится на глубине? Почему не всплывает пробкою или же, наоборот, - не тонет безвозвратно и гибельно для своего экипажу? - спросил он.

- Хитростью своей, - объяснил кораблестроитель. - Устроена подводка так, что с обеих сторон имеет привязанные на пеньковых канатах грузы. Грузы эти распределены так хитро, что при поднимании их к бортам подводки она погружается в глубину, но лишь до некоторых пор, что и позволяет ей на оной глубине двигаться. В верхней части располагается также бочонок, коий хитрым устройством, словно рыбий пузырь, надувается воздухом, а при нужде и водой заполняется. При всплытии же необходимо распустить канаты и дать грузам лечь на морское дно, после чего надуть лодочный пузырь, и тогда подлодка всплывает до потребного положения. Сие достигается командами: "Груз на дно!" или, напротив: "Груз на борт!", а также нажатием рычага, для наглядности окрашенного суриком.

Иван покрутил головой.

- Эх, братец, - сказал он с невеселой ухмылкою. - Люди тонуть боятся, а мы собственной волей в живые утопленники записываемся...

Тут Мягков, конечно, грешил против правды. По своей воле, несмотря на всю свою отчаянность, он бы в эту самую подводку в жизни не полез, но что делать, коли тайный указ государя того требовал?

Маркел Плисецкий меж тем сноровисто раскрутил винт и открыл овальную дверь, ведущую в самые недра диковинного корабля.

- Прошу, господа мичмана! - пригласил он. Полковник Востроухов в подводку лезть желания не изъявил, сказал, что ему и на берегу хорошо, а в командование этой утлой лодчонкой никто ему, по счастию, указания не давал.

В трюме подводки оказалось неожиданно просторно. С каждого борта стояло по три дубовых скамьи, напрочь приклепанных к днищу судна. Из вогнутых стенок против каждой скамьи торчали рукояти весел, закрепленных в дубовой толстой доске хитрым шарниром. В круглые окошки чуть заглядывала вода, и видно было, как глупо тычутся в прозрачные стекла шустрые мальки. Там, где над корпусом возвышался дубовый бочонок, можно было стоять в полный рост и даже заглянуть в диковинную подзорную трубу, в которую, как оказалось, прекрасно был виден палисад, отгораживающий причал от остальной части верфи.