На вопрос ответила седая женщина.

- С рыжебородым порядок, а вот второй очень переживает. Я было вынула кляп, но он начал так скулить, что пришлось снова вставить затычку.

Хольц кивнул головой.

- Вы знаете, где устроить автомобильную катастрофу. Прежде чем пустить их на шлагбаум, сделайте им укол - вы знаете, какой именно. Нам вовсе ни к чему воскрешение из мертвых. Вы знаете, куда доставить пикап с прицепом. Те, кто у вас его примут, получили приказ его сжечь. "Линкольн" надо доставить в Анкоридж. Когда мы с Джеком вернемся, то ликвидируем и лошадей, и трейлер, а потом встретимся с вами. Вы знаете, где.

- Все готово, мистер Вуд, - крикнул от лошадей толстяк.

- Хорошо, Джек. - Хольц оглядел стоявшую перед ним троицу и спросил: - Вопросы есть? Нет? Отлично. Теперь развяжите эту парочку и приведите их сюда. Погодите. - Он обернулся к нам с Либби и сказал: - Итак, мисс Мередит, или как там вас зовут, и мистер Нистром, если это ваше настоящее имя, вы, очевидно, понимаете, что вам предстоит умереть... Нет, нет, мисс Мередит, дайте мне договорить... Нечего удивляться. Вы знали, на какой риск шли, когда согласились на работу, связанную с обманом и насилием.

- Ошибаетесь, - возразила Либби, облизывая губы. - Вы так тогда спешили, что не пожелали выслушать меня...

- В чем моя ошибка?

- Я работаю на тех же людей, что и вы. У меня есть соответствующие документы.

- На кого вы работаете, это большой вопрос. Тогда, в Сиэтле, вы подтвердили, что этот человек - Грант Нистром. Но Джек был знаком с настоящим Нистромом и сопровождал его в охотничьих экспедициях. По его словам, если этот человек - Грант Нистром, то он, Джек, - Софи Лорен. Но вы подтвердили, что он - наш курьер и ваш любовник. Как прикажете это понимать, мисс Мередит?

- Я могу объяснить...

- Попозже. Сейчас нам некогда.

- Лучше выслушайте меня сейчас, иначе вы попадете в глупое положение. Проверьте все, как следует, мистер Вуд, или как там вас зовут. Я работаю на очень влиятельных людей в Сан-Франциско, и вы их прекрасно знаете. Они просили меня кое-что вам передать.

- Давайте.

- Я могу передать это человеку, которого зовут Джордж Энсон. После того как мы обменяемся кое-какими банальными словами.

Слегка улыбнувшись, Хольц показал на пожилого человека.

- Вот вам Джордж Энсон... Скажи ей банальные слова, Джордж.

Тот наклонился к уху Либби, что-то прошептал, потом повернул голову так, чтобы и она могла прошептать ему пароль. Потом он выпрямился и кивнул.

- Ну что, довольны? - с торжеством в голосе спросила Либби. - А теперь развяжите мне руки, и я отдам ему послание.

Теперь уже кивнул Хольц, и Энсон стал развязывать узлы. Когда веревки были развязаны, Либби некоторое время сидела, потирая руки, потом сунула правую руку под свитер с высоким воротом и извлекла небольшой цилиндрик, который и передала Энсону, после чего разгладила коричневый свитер, приводя его в порядок.

Энсон вынул из цилиндрика клочок бумаги, отбросил капсулу и, бегло изучив текст, сказал:

- Тут шифр, мистер Вуд.

Пока он, склонившись над капотом пикапа, что-то писал маленьким золотым карандашиком, который извлек из внутреннего кармана пальто, по соседству с кобурой, никто ничего не говорил. Я не смотрел ни на Либби, ни на Хольца. Они меня озадачили своим спектаклем. Я никак не мог взять в толк, с какой целью они разыгрывали передо мной эту комедию. Но ничего, скоро я все пойму.

Энсон выпрямился. Лицо его было непроницаемо. Он передал бумажку Хольцу, тот прочитал и посмотрел на Либби.

- Ну что? - с вызовом спросила она.

- Хотите узнать, какое сообщение вы везли несколько тысяч миль, мисс Мередит?

- Буду вам очень признательна.

- В расшифрованном виде это звучит так: почтальон - предатель. Ликвидировать.

- Не может быть! - воскликнула Либби. - Это ошибка.

- Может быть, - пожал плечами Хольц. - Но если так, то мы все ошибаемся. И здесь, и в Сан-Франциско. Боюсь, вам придется принять это как неизбежность, мисс Мередит. Но я хотел сказать другое: при том, что ваша ликвидация - ваша и мистера Нистрома - неизбежна, я сначала хотел бы кое-что о вас обоих узнать.

- Что же именно? - спросила Либби.

- Кто вы такие на самом деле и какой ущерб причинило ваше предательство. С тем чтобы мы знали, недостаток времени не позволяет нам выяснить все на месте. Но ваше присутствие здесь означает, что намеченная встреча в Анкоридже отменяется. Мы перенесли ее в одно местечко поблизости - в пятнадцати милях отсюда, в глуши, где нам никто не помешает.

- Иначе говоря, мы садимся на лошадей - и в путь, - сказал я.

- Именно, мистер Нистром. Естественно, возникает вопрос: как вы поедете? Здесь непростые места, и пятнадцать миль верхом - тяжелая поездка даже для того, кому не мешают путы на руках и ногах. Я хочу, чтобы со стороны мы выглядели как самая настоящая группа охотников, на случай если пролетит какой-нибудь шальной самолет. Итак, вы поедете с развязанными руками и ногами. У вас две самые тихие лошади, винтовки не заряжены. Я неплохой наездник и отличный стрелок. Джон - отличный наездник и неплохой стрелок. Сведения, которыми вы обладаете, нас интересуют, но не настолько, чтобы спасти вас от пули, если вы попытаетесь сбежать. Надеюсь, вам все ясно? - с этими словами он повернулся и ушел.

- Говорю вам, это страшное недоразумение, - крикнула ему вслед Либби. Никто не обратил на ее крик никакого внимания, и, помолчав, она обернулась ко мне и с кривой улыбкой сказала: - Ну что ж, я, по крайней мере, попыталась что-то предпринять.

Меня развязали и подвели к небольшой косматой гнедой кобылке с независимым и даже упрямым видом, что, как оказалось, вполне соответствовало ее характеру.

Если у меня и были глупые надежды на то, что мне удастся ринуться на ней вскачь, невзирая на пули Хольца, свистящие у виска, она быстро доказала их несостоятельность. Без хорошего прута, которым меня снабдили, я бы вообще не смог стронуть ее с места. Ей хотелось лишь одного: встать посреди дороги и угощаться листьями и ветками.

Костлявый жеребенок Либби проявлял больше рвения, зато плохо держался на ногах и постоянно спотыкался. Попытаться совершить побег на таком скакуне, особенно по сильно пересеченной местности, было бы чистой воды самоубийством.

В противоположность нам двоим, возглавлявший процессию Джек гарцевал на статном жеребце, готовом скакать и скакать, да и замыкавший цепочку Хольц ехал на гнедом здоровяке, который то и дело покусывал изъеденный молью хвост моего транспортного средства.

Впрочем, не в этом было дело. Даже если бы у нас с Либби были бы чемпионы чистокровной верховой породы, вряд ли мы выиграли бы скачку. Слишком уж не приспособлена была для соревнований трасса.

Первый отрезок проходил через поросшие лесом горы, по каменистой тропе, служившей одновременно руслом небольшого ручейка. Затем - скалистый перевал и спуск вниз по берегу еще одной речушки.

Горы были плохи, но в долине оказалось еще хуже. Если не считать моего арктического путешествия в Европе несколько лет назад, я не оказывался нигде еще в такой сырости. Если мы не шлепали по лужам, ручьям, речушкам, то копыта лошадей с чавканьем опускались и поднимались из черной липкой грязи под зеленым травяным ковром - будь то открытые места или лесные массивы.

Снова зарядил дождик, мы, обходя большую котловину, двинулись на север по длинной постепенно сужающейся долине, уходившей к покрытым снежными шапками горам. Почва не стала суше, а дорога - ровнее. Наконец мы подошли к коричневому болотистому озерцу, окруженному горами. Вокруг росли деревья и кусты, и лишь одна сторона оставалась голой - там, похоже, в свое время сошел оползень.

Лошади, кое-как переступая разбросанные повсюду камни, перешли вброд то ли бухточку озера, то ли устье реки, а потом двинулись вверх по реке. Мы ехали минут пятнадцать, еще раз перешли речку вброд и наконец остановились у лагеря. Несколько палаток и лошади, пасшиеся на лугу, окаймленном деревьями и заканчивавшемся у гор, составлявших восточную стену долины, которая в этом месте насчитывала пару миль в ширину. Самая большая палатка посредине была снабжена печкой с трубой, из которой шел дым. Из палатки нам навстречу вышел смуглолицый пожилой человек, вполне годившийся в отцы или даже деды покойному Питу.